Арес счел нужным подчеркнуть, что если дела его знакомого и в дальнейшем пойдут столь же успешно, то он, возможно, вернется в Токио. Не исключено, что это лицо как раз и сделалось теперь постоянным источником информации, поступающей от Ареса. Не в этом ли разгадка того, что «золотая жила», на время словно бы исчерпавшая себя, вновь раскрылась перед токийской резидентурой?
На ближайшем свидании, мимолетном, как обычно, Левченко попросил Ареса выехать из Токио рано утром в воскресенье, чтобы в час дня они могли встретиться в отдельной кабине уютного ресторанчика, находящегося поблизости от знаменитого курорта Хаконе.
Левченко доехал туда без каких бы то ни было приключений, но на всякий случай останавливался по дороге во всех мало-мальски примечательных населенных пунктах, часто посещаемых туристами, и увлеченно щелкал фотоаппаратом. В случае чего он мог сказать, что занят подготовкой статьи для «Нового времени» о красотах токийских пригородов.
Арес поджидал его, попивая в одиночестве виски, — он позволял себе эту роскошь всякий раз, когда знал, что заплатит КГБ.
— Ну, как? — спросил Левченко.
— Я не заметил ничего подозрительного…
— Я тоже. Так вот, давайте порадуем друг друга.
Левченко торжественно объявил, что в знак признания блестящих достижений Ареса Москва награждает его суммой, достаточной, чтобы он мог купить себе новый автомобиль. Документы, доставляемые Аресом, свидетельствуют о том, что он не только ценный сотрудник, но и смелый человек, выдающаяся личность. Между прочим, Левченко, анализируя эти документы, пришел к выводу, что все они поступают из одного источника. И вот он вспомнил, что много лет назад Арес дружил с человеком, только-только начавшим тогда работать в японской контрразведке. Если источник нынешних документов — этот самый друг Ареса, то, значит, операция вступила в принципиально новую и притом опасную фазу, потому что играть в такие игры с офицером контрразведки опасно по определению.
Если Арес готов раскрыть свой источник информации, то он тем самым уменьшает опасность, грозящую ему лично. В этом случае огромный опыт и профессиональные возможности резидентуры, да и самого центра, будут направлены на то, чтобы оградить его от всяких случайностей. Впрочем, Левченко ни на чем не настаивает. Пусть Арес решает сам. Не хотелось бы только, чтобы он так рисковал собой в одиночку.
Что ж, я очень рад, что Москва обо мне помнит. Спасибо ей за щедрый подарок, — заговорил Арес. — Во многом вы правы. Эти документы, что я доставлял вам последнее время, исходят из одного источника. Действительно, это мой друг. Еще года не прошло, как он вернулся в Токио. Я не называл вам его именно потому, что не был уверен, что он без конца будет снабжать меня такими важными документами…
— А какой пост он занимает?
— Начальник сектора.
— Раз он дает вам знакомиться с такими важными документами, значит, вы по-прежнему близкие друзья?
— Ну, конечно.
— Вы встречаетесь открыто, на людях?
— Мы часто встречаемся с женщинами, вместе обедаем, потом отправляемся на час-другой в какую-нибудь гостиницу… Мой друг очень неравнодушен к женщинам, он без них просто жить не может. Но он женат, и у него нет времени, чтобы заводить романы. Так что я предоставляю ему свой гарем.
— Нельзя ли узнать, как зовут этого Казанову?
— Думаете, я не понимаю, к чему вы клоните? Вы, конечно, тут же отправитесь в посольство и пошлете в Москву телеграмму: вот мы и провели этого глупого Ареса, выведав, как зовут его поставщика информации. Ну да ладно, я вам доверяю. Сейчас я назову его имя. Только, пожалуйста, не злоупотребляйте моей откровенностью. Сразу же дайте ему псевдоним.
— Псевдоним? За этим дело не станет. Давайте назовем его Швейком.
— Что это значит — «Швейк»?
— Да ничего особенного. Так звали героя одного известного чешского романа — «Похождения бравого солдата Швейка». Я просто назвал первое имя, что мне пришло в голову. Между прочим, ваш друг, конечно, не знает, что вы делаете со всеми этими документами?
— Он считает, что я пользуюсь ими в своей работе…
— А его не удивляет, что в ваших статьях никогда не встречается никакого намека на них?
— О, нет. Я обещал никогда их не цитировать. Он полагает, что эти документы нужны мне, так сказать, для расширения общего кругозора…
— Ну, так или иначе, я буду рад, если мне удастся сделать вашу дружбу с господином Швейком еще более прочной. Допустим, мы начнем передавать вам добавочные суммы денег в расчете на него. Вы уж сами решите, — потратить их на совместные развлечения или просто передать ему. Скажите ему при этом, что ваша организация выделяет специальные средства на сбор информации, необходимой для борьбы с коммунистами.
— Это, конечно, поможет нам получить массу интересных документов…
— Без всякого сомнения! Давайте, вернемся к обсуждению всех деталей ровно через неделю, тоже в воскресенье.
На сегодня хватит, решил Левченко. Он и так уже добился многого. Не следовало чрезмерно смущать Ареса, вытягивая из него дальнейшие подробности о «Швейке». Прямой путь — не всегда самый короткий.
На телеграмму, отправленную Гурьяновым и Левченко в тот же вечер, «центр» отозвался немедленно. Текст ответа был проникнут нескрываемой радостью: «Тов. Кольцову удалось воскресить Ареса и добиться значительного прогресса в работе с ним. Имеющиеся сведения об его источнике информации дают основания надеяться, что резидентура сумеет завербовать, пусть под ложной вывеской, офицера японской контрразведки. Просим только соблюдать предельную осторожность. Проверяйте и перепроверяйте обоих — Ареса и Швейка, ни на минуту не забывайте, что это может оказаться игрой, начатой контрразведкой».
Гурьянов санкционировал выплату Аресу дополнительно шестидесяти тысяч иен для Швейка — это была максимальная сумма, которую он мог выделить своей властью. При этом он сказал: «До сих пор мы имели дело с призраком. Пришло время, чтобы он облекся плотью».
Деликатно расспрашивая Ареса, Левченко смог постепенно набросать достаточно определенный портрет «призрака». Подполковник, в возрасте около сорока. Любит свою работу, и его дальнейшая карьера представляется обеспеченной. Лояльный японский гражданин, — следовательно, убежденный антикоммунист. Но во всем остальном, кажется, совершенно аполитичен, не отдает предпочтения ни Либерально-демократической, ни Социалистической партии. Женат на портнихе. Похоже, это одна из разновидностей брака по расчету. Во всяком случае, жену не слишком беспокоят его увлечения на стороне.
Он приобрел скромную квартирку, и ежемесячные выплаты за нее очень чувствительны при его относительно небольших доходах. Он, конечно, нуждается в дополнительных средствах. Но нет никаких признаков того, что, передавая Аресу документы, он исходил из каких-либо иных побуждений, чем просто желание помочь своему близкому другу. Если он узнает, что объективно помогал Советам, это будет для него страшным ударом.
Установив служебное положение Швейка и, таким образом, представив себе, к какой примерно информации он имеет легальный доступ, Станислав теперь настойчиво просил Ареса добыть определенные документы, которые Швейк заведомо не мог получить легально.
— Как раз эти бумаги он не может достать, — сообщил спустя некоторое время Арес. — Они находятся в распоряжении других отделов, с которыми у него нет общих дел.
Это было благоприятным признаком. Напротив, если бы Швейк снабдил Ареса также и этими документами, следовало сделать вывод, что японцы специально позаботились предоставить их в распоряжение КГБ.
При каждой встрече Левченко тщательно взвешивал каждое слово Ареса, внимательно наблюдал за ним, пытаясь уловить признаки перемен в его поведении, вслушивался во все его вопросы, которые могли выдать, не подпал ли Арес под контроль японской стороны.
Из месяца в месяц Швейк с Аресом продолжали снабжать КГБ информацией, содержащейся в досье японских граждан. Чтобы составить представление о том или ином японском деятеле, КГБ прежде всего изучал секретную информацию о нем, собранную ведомством Швейка. Когда резидентура не была уверена в успехе какой-либо из планируемых операций, тоже можно было тайно проконсультироваться на этот счет у японской стороны. Один из полученных документов содержал совершенно секретные протоколы совещания руководителей японских спецслужб, на котором обсуждались общие направления операций, предпринимаемых против советского блока. На основе одного этого «богатого» документа резидентура подготовила целых десять самостоятельных донесений.
Устав пробираться на тайные свидания с Аресом разными темными закоулками, Левченко решил, что будет вполне благоразумным время от времени встречаться с ним в более естественной и непринужденной обстановке, например в ресторане в субботний вечер или в воскресенье днем. Он даже сочинил легенду, которая в случае чего позволит Аресу без труда объяснить, почему тот обедает с русским: «Он, то есть Левченко, советский журналист и тайный диссидент. Как большинство советских журналистов, он очень сдержан и не способен выдать никаких государственных тайн. Вместе с тем, он рассказывает массу интересного об общем положении в Советском Союзе. Я как журналист вроде бы «завербовал» его для своей организации. Но он человек осторожный и очень боится, как бы его земляки не увидели нас вдвоем. Вот почему мы обычно встречаемся поздно вечером и в отдаленных от центра ресторанах. Он просто труслив. Но в то же время он порядочный гурман и способен прямо-таки наслаждаться хорошо приготовленной едой, — разумеется, когда плачу я».
