Не правда ли, перл?
Я пишу, читаю, разжевываю: «ввиду несомненной добросовестности широких слоев массовых представителей революционного оборончества… ввиду их обмана буржуазией, надо особенно обстоятельно, настойчиво, терпеливо разъяснять им их ошибку»…
А господа из буржуазии, называющие себя социал-демократами, не принадлежащие ни к широким слоям, ни к массовым представителям оборончества, с ясным лбом передают мои взгляды, излагают их так: «водружено (!) знамя (!) гражданской войны» (о ней нет ни слова в тезисах, не было ни слова в докладе!) «в среде (!!) революционной демократии»…
Что это такое? Чем это отличается от погромной агитации? от «Русской Воли»?
Я пишу, читаю, разжевываю: «Советы Р. Д. есть единственно возможная форма революционного правительства, и поэтому нашей задачей может явиться лишь терпеливое, систематическое, настойчивое, приспособляющееся особенно к практическим потребностям масс, разъяснение ошибок их тактики»…
А оппоненты известного сорта излагают мои взгляды, как призыв к «гражданской войне в среде революционной демократии»!!
Я нападал на Вр. правительство за то, что оно не назначало ни скорого, ни вообще какого-либо срока созыва Учр. собрания, отделываясь посулами. Я доказывал, что без Советов р. и с. деп. созыв Учр. собрания не обеспечен, успех его невозможен.
Мне приписывают взгляд, будто я против скорейшего созыва Учр. собрания!!!
Я бы назвал это «бредовыми» выражениями, если бы десятилетия политической борьбы не приучили меня смотреть на добросовестность оппонентов, как на редкое исключение.
Г-н Плеханов в своей газете назвал мою речь «бредовой». Очень хорошо, господин Плеханов! Но посмотрите, как вы неуклюжи, неловки и недогадливы в своей полемике. Если я два часа говорил бредовую речь, как же терпели «бред» сотни слушателей? Далее. Зачем ваша газета целый столбец посвящает изложению «бреда»? Некругло, совсем некругло у вас выходит.
Гораздо легче, конечно, кричать, браниться, вопить, чем попытаться рассказать, разъяснить, вспомнить, как рассуждали Маркс и Энгельс в 1871, 1872, 1875 гг. об опыте Парижской Коммуны и о том, какое государство пролетариату нужно?
Бывший марксист г. Плеханов не желает, вероятно, вспоминать о марксизме.
Я цитировал слова Розы Люксембург, назвавшей 4 августа 1914 г. германскую социал-демократию «смердящим трупом». А гг. Плехановы, Гольденберги и K° «обижаются»… за кого? — за германских шовинистов, названных шовинистами!
Запутались бедные русские социал-шовинисты, социалисты на словах, шовинисты на деле.
Примечания
1. Т. е. замена постоянной армии всеобщим вооружением народа.
2. То есть такого государства, прообраз которого дала Парижская Коммуна.
3. Вместо «социал-демократии», официальные вожди которой во всем мире предали социализм, перейдя к буржуазии («оборонцы» и колеблющиеся «каутскианцы»), надо назваться Коммунистической партией.
4. «Центром» называется в международной социал-демократии течение, колеблющееся между шовинистами (=«оборонцами») и интернационалистами, именно: Каутский и K° в Германии, Лонге и K° во Франции, Чхеидзе и K° в России, Турати и K° в Италии, Макдональд и K° в Англии и т. д.
Напечатано 7 (20) апреля 1917 г. в газете «Правда» № 26. Источник: Ленин В. И. Полное собрание сочинений. Т. 31. С. 113–118.
Приложение 10. Генерал Деникин о трагедии русского офицерства
Комитет (Главный комитет офицерского союза — А.Н.), довольно пассивный во время командования генерала Брусилова, действительно принял впоследствии участие в выступлении генерала Корнилова. Но не это обстоятельство повлияло на перемену его направления. Комитет несомненно отражал общее настроение, охватившее тогда командный состав и русское офицерство, настроение, ставшее враждебным Временному правительству. При этом, в офицерской среде не отдавали себе ясного отчета о политических группировках внутри самого правительства, о глухой борьбе между ними, о государственно-охранительной роли в нем многих представителей либеральной демократии, и потому враждебное отношение создалось ко всему правительству в целом.
Бывшие доселе совершенно лояльными, а в большинстве и глубоко доброжелательными, терпевшие скрепя сердце все эксперименты, которые Временное правительство вольно и невольно производило над страной и армией, эти элементы жили одной надеждой на возможность возрождения армии, наступления и победы. Когда же все надежды рухнули, то, не связанное идейно с составом 2-го коалиционного правительства, наоборот, питая к нему полное недоверие, офицерство отшатнулось от Временного правительства, которое, таким образом, потеряло последнюю верную опору.
Этот момент имеет большое историческое значение, дающее ключ к уразумению многих последующих явлений. Русское офицерство — в массе своей глубоко демократичное по своему составу, мировоззрениям и условиям жизни, с невероятной грубостью и цинизмом оттолкнутое революционной демократией и не нашедшее фактической опоры и поддержки в либеральных кругах, близких к правительству, очутилось в трагическом одиночестве. Это одиночество и растерянность служили впоследствии не раз благодарной почвой для сторонних влияний, чуждых традициям офицерского корпуса, и его прежнему политическому облику, — влияний, вызвавших расслоение и как финал братоубийство. Ибо не может быть никаких сомнений в том, что вся сила, вся организация и красных и белых армий покоилась исключительно на личности старого русского офицера.
И если затем, в течение трехлетней борьбы, мы были свидетелями расслоения и отчуждения двух сил русской общественности в противобольшевистском лагере, то первопричину их надо искать не только в политическом расхождении, но и в том каиновом деле в отношении офицерства, которое было совершено революционной демократией, с первых же дней революции.
Источник: Деникин А. И. Очерки русской смуты. Том I. Крушение власти и армии. (Февраль-сентябрь 1917). М., Айрис-пресс. С. 437–438.
Подробная реконструкция этой увлекательной операции осуществлена Александром Солженицыным в «Красном колесе». Не следует думать, что написанное там — литературная фантазия. События весьма надёжно восстанавливаются из источников: большинство действующих лиц оставили воспоминания, из которых путём перекрёстного сравнения и вычленяется реальная информация. Всех интересующихся подробностями операции по поимке царского поезда отсылаю к Узлу третьему «Красного колеса» — четырёхтомному роману «Март Семнадцатого», а конкретнее к его главам 172, 184, 187, 190, 191, 200, 215, 218, 222, 229, 231, 233–235, 239, 240, 242, 247, 248, 263, 268, 275, 280, 281, 285–287, 291. Там вы найдёте всю исчерпывающую информацию, к тому же в ярком литературном изложении.
Я не буду касаться в настоящих заметках темы пломбированного вагона и немецких денег в большевистской кассе. Стопроцентных доказательств эта версия/обвинение так и не получила. На смысл же происшедшего не влияет ни эта версия, ни противоположная ей. Смысл же — в том, что большевики так или иначе нашли бы способ вернуться в Россию и успеть ещё сказать своё веское слово в революции (как, например, Троцкий, который и вовсе решил добираться в революцию через Тихий океан и Сибирь — и тоже успел), а также так или иначе нашли бы, чем наполнить партийную кассу.
Тут необходимо сделать ещё одно небольшое отступление. Приехав в апреле в Петроград, вмешавшись в революционные события и изменив ход истории, Ленин безусловно оказался героем русской революции. Но при этом необходимо очень чётко понимать, что основные свои заслуги перед революцией, основной свой вклад в ход исторического процесса, в перевод системы «Российская империя» в точку бифуркации он совершил вообще задолго до 1917 года. И этот вклад заключается в создании большевистской партии — партии нового типа — и в выстраивании, конфигурирования этой партии определённым образом. Таким образом, который в связи с наступлением определённых обстоятельств привёл эту партии к власти, позволил ей не только захватить власть, но удержать и реализовать её. В 1917 же году он лишь пожал плоды своих действий. Впрочем, и это надо было суметь сделать.
В этом смысле не могу не отметить недюжинных организационных и контр-агитационных усилий нового военного и морского министра любимца русской революции А. Ф. Керенского, в значительной степени благодаря которым действующая армия ещё не разбегалась и держала фронт.
Однако, на фоне этих тщетных попыток залатать стремительно расползающийся тришкин кафтан значительно более важны и красноречивы многочисленные примеры действия вышеупомянутых факторов, из которых я приведу лишь парочку наиболее ярких.
