Совсем иначе идут дела у правительств, убеждающих своих избирателей подвергнуться болезненной реструктуризации, если они могут указать на большие выгоды — на ощутимые, определенные и регулярные социальные инвестиции. В Европейском сообществе испанцам пришлось столкнуться с германской конкуренцией и разрешить немцам владеть собственностью в своих фирмах — но взамен этого они получили от этих же немцев деньги, позволившие им сделать очень большие инвестиции в свою инфраструктуру.
Чтобы убедить граждан своей страны подвергнуться болезненной реструктуризации, требуются также более широкие концепции, чем одни только экономические соображения. Общие рынки имеют такие широкие концепции, тогда как зоны свободной торговли их не имеют. Вначале Европейское сообщество рассматривалось как орудие для прекращения войн между Германией и Францией. Без предложения таких неэкономических концепций никто не захочет выносить кратковременные трудности свободной торговли, требуемые для достижения долговременных выгод. Знание того, что структурное регулирование может в будущем принести выгоду некоему среднему американцу, никогда еще не вызывало у реального американца согласия на меры, сокращающие его нынешний личный доход.
Время от времени правительства обеих Америк встречаются для обсуждения Общеамериканских зон свободной торговли (Free Trade Areas of the Americas, FTAA), которые должны включить все страны Северной и Южной Америки. Но единственное, о чем они смогли договориться, — это что-нибудь сделать, неизвестно что, к 2005 г. Если все эти усилия серьезны, то странам Латинской Америки будет дозволено поодиночке вступать в НАФТА, при условии, что они будут удовлетворять ряду заранее установленных критериев участия; какие-нибудь попытки организовать что-то новое не имеются в виду (11).
Европейское сообщество имеет политическую концепцию и представляет собой общий рынок, но страдает от некоторых очень трудных внешнеполитических проблем. Босния находится в самом сердце Сообщества, между Грецией и Италией. Вначале казалось, что именно в Боснии Европа сможет доказать свою способность выработать единую внешнюю политику. Летом 1991 г. глава Европейского сообщества Жак Делор просил американское правительство остаться в стороне от этого дела. «Мы не вмешиваемся в американские дела, — сказал он, — и мы надеемся, что Америка не будет вмешиваться в европейские дела» (12). Президент Буш согласился и намеренно оставался в стороне. Вероятно, он сделал это, чтобы доказать, что европейцы не могут управлять Европой без американского руководства. Оказалось, что президент Буш был прав, но ни он, ни европейцы не знали, что если Америка останется в стороне, пока не выяснится, что Европа не может решить европейские проблемы, то эти проблемы станут значительно труднее и будет очень трудно снова втянуть Америку в эти дела. Босния теперь — европейская проблема, которую Европе придется решать лишь с частичной американской помощью, хотя Соединенные Штаты и выступили посредником при заключении мирного договора в конце 1995 г. Если она не сможет это сделать, то европейское единство потерпит большой урон, и, вероятно, возникнет ряд новых Боснии.
Величайшая экономическая слабость Западной Европы состоит не в ее очевидных проблемах — двузначном проценте безработных и повторяющемся недостатке валюты в той или иной стране Европейского сообщества. Величайшая ее слабость в том, что она должна играть в Центральной и Восточной Европе ту же роль, какую играют в Китае заморские китайцы, — но она этого не делает. Она должна экспортировать в бывшие коммунистические страны Восточной Европы оборудование для инвестиций и утонченные потребительские товары и в то же время реструктурировать свой импорт из этих стран, переводя его на изделия легкой промышленности и сельскохозяйственные продукты. Но до сих пор Европе недостает воображения и лидерства. Может быть, теперь, когда Восточная Герма-1 ния находится на пути к экономическому подъему, немцы найдут время, деньги, интерес и воображение, чтобы стать заморскими китайцами Восточной Европы.
Бизнесмены обвиняют правительства в том, что они не дают отчетливых указаний, а правительства ссылаются на очевидный хаос и отсутствие системы управления в Центральной и Восточной Европе, но хаос и неуверенность в Восточной Европе не больше, чем в Китайской Народной Республике. В Азиатско-Тихоокеанском регионе руководство взяли на себя не правительства, а бизнесмены. Правительства, например, правительство Тайваня, часто сопротивлялись инвестициям в коммунистический Китай.
Но концепция Великого Европейского Союза все еще жива и не должна быть забыта. Подписан Маастрихтский договор, и внутренняя группа обещала ввести в 1999 г. общую валюту. В конечном счете они это сделают не столько потому, что этого хотят, а потому, что не сделать этого было бы слишком болезненно и для людей внутри зоны общей валюты, и для людей вне ее. Для приема в Сообщество страны должны удовлетворять требованиям конвергенции: это ряд условий, объявленных необходимыми для членства, например, дефициты и долги правительств не должны превышать определенной величины. Аутсайдеры, не удовлетворяющие этим требованиям, становятся «гражданами второго сорта», голодающими по капиталу, вынужденными платить более высокие проценты и подверженными атакам спекулянтов. Члены Сообщества должны при этом опасаться конкурентной девальвации со стороны этих аутсайдеров (13). Члены Союза теряют экспортные рынки в пользу аутсайдеров, прибегающих к девальвации.
В конце концовтри или четыре страны, голосовавшие за присоединение к Европейскому Союзу, в 1994 г. решили значительным большинством в него вступить. 26 марта 1995 г. семь европейских наций отменили контроль на границах между ними (14). Несмотря на все проблемы, Европейское сообщество движется вперед. Конечно, англичане остаются англичанами. Можно получить их голоса, затевая злобный «процесс против Европы», в котором Жан Монне, один из создателей Общего рынка после Второй мировой войны, изображается как «французский торговец бренди, превратившийся в международного бюрократа». Консервативное правительство Англии раскалывается по этому вопросу (15). Но в конце концов они согласятся, потому что у них нет выбора. Вне Европы у англичан нет экономического будущего.
Азиатско-Тихоокеанский регион выглядит лучше, если очень осторожно выбирать, куда вы смотрите, и не обращать внимания на такие места, как Филиппины, Лаос, Камбоджа, Вьетнам и Бирма. Некоторые части этого региона быстро растут. Но эти части представляют лишь 4 % мирового ВВП, тогда как другая часть, Япония, представляет 16 % мирового ВВП и сжимается. 1,8 % годового спада в Японии полностью перевешивают 7 % годового роста вне Японии. В результате в первой половине 90-х гг. экономика всего Азиатско-тихоокеанского региона (включая Японию) росла гораздо медленнее, чем экономика Соединенных Штатов (16).
В 1994 г. в Богоре (Индонезия) восемнадцать стран Азиатско-Тихоокеанского региона, в том числе Соединенные Штаты, Канада и Австралия, обещали создать к 2020 г. зону свободной торговли под названием АПЭК — Азиатско-Тихооканское экономическое сотрудничество (АРЕС — Asia-Pacific Economic Cooperation). Что здесь в самом деле приковывает внимание первого встречного, это год — 2020. Когда политические деятели обещают сделать нечто в отдаленном будущем, но в настоящем ничего для этого не предпринимают, то они мошенничают (17). Сказать «2020» — это значит сказать, что в течение вашей и моей жизни там не будет зоны свободной торговли. Встретившись через год, лидеры тех же стран не могли даже договориться об основном расписании движения, ссылаясь на «различия в группе». Как прямо заявил один из участников, у них «не было консенсуса» (18).
В Азиатско-Тихоокеанском регионе попросту не существует основ для торгового блока. Подобно НАФТА, здесь ни у кого нет более широкой концепции политического объединения. Страны находятся на очень различных уровнях экономического развития, и им требуются (желательны) совсем разные торговые режимы. Богатые хотят свободной торговли услугами; бедные хотят таможенной защиты.
Включить в эту группу Америку — значит включить туда троянского коня. Америка не заинтересована в сплоченной торговой группе в Азии. У нее есть собственная НАФТА и слишком много европейских связей. Игра эта называется «разделяй и властвуй». Но Америку нельзя исключить, потому что, в отличие и от Европейского сообщества, и от НАФТА, в таком случае каждая страна региона не найдет в нем своего лучшего торгового партнера. Соединенные Штаты — крупнейший рынок для всех. Без доступа на этот рынок все они провалятся. Все они зажаты между американским рынком, который им нужен, и японскими займами, которых они хотят (19).
