Это же классика, исторический анекдот о линчевании Эвальда Ильенкова перед изгнанием с философского факультета МГУ: «Куда они нас тащат? Они нас тащат в область мышления!» Голос из зала: «Вас туда не затащишь!»
Так вот, как только заканчивается мышление – заканчивается все. Начинаются деградация и архаизация массового и элитарного сознания.
Почему не работает экономическая политика? Потому что экономической политике предшествует – нет, не демократия – политическое мышление. Попытки поиска правильного решения – одновременно нравственного и основанного на извлечении знания – не могут привести к той структуре государственных расходов, которая есть сегодня, к созданию государственных корпоративных монстров, к рукотворной инфляции, стремящейся к двузначным числам.
Сейчас нет саморефлексии нации. Поэтому власть может не беспокоиться – революции не будет. Чтобы она состоялась, недостаточно выйти на улицу. Даже миллионам, как это было в эпоху «бархатных революций». Выходу на улицу, меняющему страну и мир, предшествует кропотливая интеллектуальная и нравственная работа, как в Чехословакии, СССР, Польше, Венгрии примерно в течение двух десятков лет. И, к сожалению, всякий раз эту работу приходится проделывать заново, раз конформизм приводит к тому, что она прекращается.
«Модернизация» Дмитрия Медведева не потянула на «пражскую весну». «Болотные» митинги не дотянули до «бархатной революции».
Наследуют ли «бархатным революциям» «цветные»? И да, и нет.
Наследуют, потому что и то и другое – революции. Наследуют, потому что и те и другие революции – это продолжение распада империи и ее окрестностей. Ведь империи не разваливаются одномоментно просто оттого, что кто-то объявил себя независимым от кого-то или разрушил Берлинскую стену. Это не конец процесса, который «пошел» по Горбачеву. Это начало процесса и новой истории. Жизнь истории после ее «смерти» – падения коммунизма.
Наследуют, потому что, по определению Юргена Хабермаса, это «революции обратной перемотки». Есть «догоняющее развитие», а есть «догоняющие революции»: то, что не было доделано после революций рубежа 1980—1990-х, наверстывается последующими революционными волнами. Это своего рода повторная модернизация: когда власти хочется вручить стартовый пистолет, чтобы она уже хотя бы что-нибудь сделала, перестав пилить недопиленное, иной раз приходится выйти на улицу.
Как ровно 10 лет назад, в 2004 году, в Киеве (то, что произошло во время второго Майдана-2013—2014 – это повторное вручение власти переходящего стартового пистолета: с первого раза не получилось), как в 2011–2012 годах в Москве.
И надо понимать, что и Болотная 2012 года была не окончанием процесса, а началом его. История имеет дело с долгим временем.
И в то же время – нет, «цветные революции» не наследуют «бархатным». Потому что им, этим революциям, не предшествовала многолетняя интеллектуальная работа, то самое осмысление – причем не только, скажем, инструментов экономической политики, но и нравственных основ власти и управления (без этого опять же никогда в жизни не получится никакая административная реформа). Нынешняя же рефлексия идет по нисходящему вектору и приводит исключительно к оправданию крепостного права.
Чтобы свершилась настоящая «цветная революция», нужна – поправим Троцкого – перманентная «бархатная эволюция» в мозгах.
Иначе неизбежно блуждание по одному и тому же порочному кругу от демократии к авторитаризму и рецидивам средневековых (в буквальном смысле слова) проявлений деспотизма и обратно.
Наша дорога в результате если и ведет к храму, то исключительно тому, где собирается очередной Трулльский собор.
…Симптоматично, что физический крах Берлинской стены начался со слов члена гэдээровского Политбюро Гюнтера Шабовски об учреждаемой свободе выезда. Свобода перемещения в пространстве предшествовала участию в свободных выборах. «Чекпойнт Чарли» срифмовался с «дыханием Чейн-Стокса».
Так вот «бархатную революцию» в России наши спецслужбы и пропагандисты ищут не там. За невозможностью использования института свободных выборов рефлексирующая часть населения пользуется пока еще сохраняющейся свободой выезда. В результате такой «революции» страна теряет человеческий капитал.
2014 г.
Может быть, требование обвинения посадить Алексея Навального на десять лет и не повлияет на инвестиционный климат в России. Но как минимум идею амнистии капиталов, выношенную десятками каблуков экспертов, бродивших по красным казенным коврам, и высказанную президентом в послании Федеральному собранию, точно убьет в колыбели. К тому же инвестиционного климата в строгом значении этого словосочетания уже и так нет: инвестировать в условиях политической вечной мерзлоты может только государство, да и то в своих.
Может быть, Алексей Навальный и не Михаил Ходорковский, тем не менее занять его символическое место в политической системе России он может.
Это место поучительного примера: не ходите, дети, в Африку (то есть по пути «арабской весны») гулять. Политики и бизнесмены, представители элит и контрэлит, не делайте вид, что умеете ходить по воде аки посуху, а то ваше политическое лидерство самый независимый суд в мире назовет уголовным преступлением, сорвав с бледного лба терновый венок. А вы, наши дорогие бюджетополучатели и обыватели, лучше и чище этих оппозиционеров. На каждого из которых найдется свой «Кировлес», который они будут валить, благоухая отнюдь не продукцией «Ив Роше».
Историю с приговором Навальному образца 2013 года инсайдеры описывали как анекдот об управленческой дезорганизации государства.
Компетентные органы, поминутно озираясь на суровый лик первого лица и обнаруживая свою полную неспособность запеленговать сигналы, от него исходящие, для верности занимались привычным: запрашивали побольше лет лишения свободы.
Политические управленцы со Старой и Красной площадей пытались сосчитать рейтинг подсудимого и полагали, что лучше его не сажать и выпустить на выборы московского мэра. Чтобы показать, насколько слаба оппозиция и насколько сильна власть.
Поскольку на выборах сентября 2013 года кандидат от оппозиции едва не победил, сегодня у стороны обвинения уже нет никаких сомнений в том, что нужно просить для него сроки, равные наказанию за умышленное убийство, причем совершенное лицом с непогашенной судимостью.
У этого катка заднего хода нет. Как нет его и у российской власти. Если кто-то ждет отказа от мобилизационного сценария, то вот вам Крым, вот десять лет Навальному.
Если кто-то думает, что власть поняла, «про что» был обвал рубля, – вот вам заклинания про импортозамещение и диверсификацию экономики. Вот вам накачка госинвестициями. Которые, как заметил, хотя и не для записи, один бывший высший государственный чиновник, или уйдут в инфляцию, или простимулируют утечку капитала. Запустить инвестиционный мотор таким способом не получится. Разве что, заметил другой близкий к верхам аналитик, сработает другой метод, наиболее реалистичный в наших обстоятельствах, – пост и молитва.
Из судебного казуса Навального возможны только банальные выводы. О том, что нынешняя власть, как и власть советская, пытаясь предстать сильной и суровой, на самом деле боится любого идущего против ее течения. О том, что борьба с инакомыслием стимулирует эмиграцию – внутреннюю ли, внешнюю – самых потенциально полезных обществу людей.
А сплочение вокруг государства на самом деле означает все большее отчуждение от него и равнодушие к общему благу и общему делу, потому что все видят, как государство заботится лишь о себе и близких к нему же.
О том, что все это сужает радиус доверия. О том, что опьяненное собственным бегством от свободы и радостно кричащее большинство превращается постепенно в молчащее большинство. В социологическую категорию, которую Алексей Навальный очень точно определил в своем выступлении на суде как «людей, которые смотрят в стол». И опять-таки прав Навальный, определяя смысл политической борьбы в России как сражение за этих людей: то самое «болото», но не с Болотной.
Можно возразить, что сегодня эта политическая борьба полностью проиграна оппозицией. Но это близорукость настоящего времени: оно всегда мнит себя концом истории. А история либо длится, либо только начинается.
Для большой истории не то что горбачевская перестройка не закончена – хрущевские реформы еще не завершены. А уж если говорить начистоту, и Великие реформы 1860-х годов лишь прерваны – добровольно-принудительно.
Это русская историческая матрица, генетические политические предписания, дремлющие годами или десятилетиями и просыпающиеся ровно в тот момент, когда российский политический цикл снова входит в стадию контрреформы.
