переклинивает по части всяческих зверств, потому что операционка у него старая, ее постоянно глючит. Ему ничего не будет, у него справка есть… Туземные шалости, типа, тандемов у власти его просто бесят, он может сорваться и из кровавого запоя уже не выйти. Робот Фёдор будет таким же макаром охранять и следующих правителей от всех невзгод и особенно от их излишнего по времени всевластья. Как только они пересидят положенный срок, он их неизбежно порежет на куски в назидание следующим правителям. Единственное, чего наш Федя боится – это пластиковые стаканчики. Давным-давно злые люди бросили пару раз в его неокрепший организм пустые пластиковые стаканчики, чем причинили ему неизъяснимые моральные мучения, которые перешли в незаживающую душевную рану. Но здесь он в полной безопасности, красота полная – ни тебе пластика тут, ни стаканчиков нормальных в вашем дремучем средневековье отродясь не было…
11.14.3
Как вы тут промеж собой будете договариваться о каждом следующем правителе, мне пофиг. Это ваше суверенное право – сообща и по отдельности так гнобить себе подобных, как захочется. Да хоть бы вы тут друг друга перед троном покромсали всех до одного, мне только проще будет отчитаться об успехах по наведению порядка во вверенной мне части галактики. Чем меньше уродов останется, тем лучше. Стругацкие забабахали целый роман о вашем вертепе в том смысле, что только кровь прогрессоров может помочь вам обрести человеческий облик. Так вот – и не надейтесь! Концепция изменилась. Только систематическое и неизбежное расчленение тиранов, перебравших время для властвования, сделает из вас что-то приличное. Робот Фёдор вам в помощь…Слава периократии! Периократии слава! Аминь». Сказав это, можно с чувством глубокого удовлетворения раствориться в воздухе… По сути, миссия по посеву доброго и вечного окончена, дальше пойдут всходы в виде самозатачивающихся лезвий робота нашего Фёдора… Эх, если бы Стругацкие были знакомы с периократией, то, весьма вероятно, их роман имел бы примерно такой синопсис/название: «Робот Фёдор и (немногочисленные) все-все-все, заранее вежливо предупрежденные, но не внявшие убедительным просьбам, и по причине этого (совсем чуть-чуть) расчлененные на стандартные куски средних размеров ради светлого Арканарского завтра. Светлое Арканарское завтра наступило точно по расписанию. Следующая остановка: светлое Арканарское послезавтра. Далее везде. Миссия робота Фёдора (снова) выполнена.» И в итоге роман стал бы намного оптимистичнее и значительно менее кровавым. Поменьше уныния и пессимизма, друзья, побольше чёрного юмора!
11.14.4
И через какую-то сотню лет, туземцев действительно будет не узнать в смысле демократического развития и гарантий их политических прав. Неизбежность тотального отключения правителей от властного ресурса через определенный фиксированный временной промежуток фантастически эффективно прочищает им мозги в плане необходимости обеспечения гарантий населению, лишенного даже отблеска властных полномочий. Не верите? А вы проверьте на практике! Да хотя бы на России. Кстати, зацените дар предвидения у автора – вы сейчас в эту самую секунду, находясь в 40 см (плюс-минус 10 см) от этого текста, читаете прямо вот эту самую строку. Закройте глаза и прочувствуйте эту нечеловеческую абсолютную точность моего предсказания. Только просьба не материться вслух (от восторга), сдерживайте своей души прекрасные порывы…
11.15
Я понимаю разочарование читателей, которые невероятным усилием воли добрались до этого самого места (в эту самую секунду) и увидели, что в общественных науках (пардон, областях знания) вообще не осталось ничего неясного. Если что-то таковым кажется, то слово периократия мгновенно от неясности не оставит ровным счетом ничего. Многие великие писатели старались, пыхтели, скрипели перьями, ворочали мозгами, творили всякие романы-повести-рассказы в виде ужастиков в качестве предостережения человечеству, антиутопии разные придумывали, от которых кровь в жилах стынет и выхода там нет даже в метафизическом смысле, а тут какой-то потусторонний автор («тоже мне умный нашелся!»; для справки – словосочетания «умный нашелся», «еще очки нацепил» и т.д. было выражением крайней степени презрения-оскорбления при развитом социализме) отыскал якобы решение всех антиутопических общественных проблем. И главное, в решении этом нет никакого полета мысли, никакой возвышенности, никакой кафкианской безнадежности или печальной фаустовской предопределенности, или христовой жертвенности, не говоря уже о гамлетовском дуализме; наконец, никакой гениальной парадоксальности, а один сплошной грубо механистический рабоче-крестьянский подход с продольно-поперечным распилом, и что особенно наивно – даже не бюджета… Подумать только – бензопила «Дружба», вовремя и к месту примененная, и все дела. Это, конечно, некоторое упрощение, потому что здесь важна, с одной стороны, систематичность, а с другой – пролитие крови с расчлененкой совершенно не обязательны в случае договороспособности правителей. Общественный договор рулит, конечно, эффективнее даже модернизированной самодвижущейся пилы, но лучшего фундамента или краеугольного камня для такого договора с правителями, чем бензопила (хотя бы где-то на заднем фоне, хотя бы в виде няшной бензопилочки, мирно висящей на стене) придумать затруднительно. В свое оправдание автор может заявить, что вместо грубо приземленного образа бензопилы «Дружба», а также потоков крови, леденящих душу воплей и плохо упакованных хаотических наборов из случайных частей тел, кишок и внутренностей ею производимых, он предпочитает возвышенно-ментальное понятие «периократия». Периократия прекрасно справляется с задачей разделения власти и бизнеса, власти и денег, а также проблемой преодоления/снятия привычной дихотомии при тирании: власть (оккупационный режим) – подданные (оккупированное население) или власть(тюремщики) – общество (зэки).
11.16
Кстати, о зэках и тюремщиках… Знаменитый тюремный Стэнфордский эксперимент был проведен в 1971 г. Исследование было заказано Военно-морским флотом США для того, чтобы объяснить конфликты в его исправительных учреждениях и в морской пехоте. Группу, состоявшую из 24 молодых мужчин, случайным образом поделили на «охранников» и «заключенных». И те и другие жили в условной тюрьме, устроенной в подвале факультета психологии. Эксперимент был рассчитан на 2 недели. Но был досрочно завершен на шестой день, потому что в каждом третьем охраннике обнаружились садистские наклонности, а заключенные были сильно морально травмированы.
Тут моралисты должны всплеснуть руками и заголосить о гнилой человеческой природе, ведь всего за шесть дней из обычных в нормальной жизни людей вылупляются садисты и палачи, род человеческий обречен, потому что моральные устои повержены, милосердие растоптано, скрепы распались, крюки расшатались, ну и так далее. Заметим, что если бы изначально была бы договоренность, что охранники и заключенные меняются местами, скажем, каждую неделю (при неизвестной заранее длительности эксперимента), то никаких садистов бы не выявилось, потому что охранники очень хорошо помнили бы, что сами вскоре станут заключенными и, соответственно, все позывы к издевательствам над заключенными гасились бы в подкорке мозга мгновенно, на уровне рефлексов. Это всего лишь гипотеза, но вполне реалистичная. Вряд ли человек станет сознательно издеваться над людьми, которые вскоре будут
