Корниловщине обязаны тем, что Советы в тылу и Комитеты на фронте, переставшие было существовать, мигом ожили и развернули свою деятельность.
Корниловщине обязаны тем, что о контрреволюционности кадетов заговорили теперь все, не исключая и тех, которые вчера еще “судорожно” добивались соглашения с ними.
Это факт, что “после всего случившегося” даже эсеры и меньшевики не считают больше допустимым коалицию с кадетами.
Это факт, что даже “директория” из пяти, составленная Керенским, должна была обойтись без официальных представителей кадетов.
Можно подумать, что разрыв с кадетами стал заповедью “демократических” партий.
В этом положительная сторона корниловщины.
Но что значит порвать с кадетами?
Допустим, что эсеры и меньшевики “окончательно” порвали с кадетами, как с членами известной партии. Значит ли это, что они порвали тем самым с политикой кадетов, как представителей империалистической буржуазии?
Нет, не значит.
Допустим, что на предстоящем 12 сентября демократическом совещании оборонцы создадут новую власть без кадетов, а Керенский подчинится такому решению. Значит ли это, что они порвали тем самым с политикой кадетов, как представителей империалистической буржуазии?
Нет, не значит.
Французская империалистическая республика дает массу примеров того, как представители капитала, сами не входя в кабинет министров, “пускают” туда мелкобуржуазных “социалистов” для того, чтобы, спрятавшись за кулисами и действуя чужими руками, беспрепятственно грабить страну. Мы знаем из истории, как финансовые тузы Франции, выдвигая во главе министерства “социалистов” (Бриан! Вивиани!), а сами стоя за их спиной, с успехом проводили политику своего класса.
Вполне возможно существование такого некадетского кабинета министров и в России, который сочтет нужным проводить кадетскую политику, как единственно возможную, в силу, скажем, давления союзного капитала, данницей которого становится Россия, или в силу других обстоятельств.
Нечего и говорить, что на худой конец кадеты ничего не будут иметь против такого кабинета министров, ибо не все ли равно, в конце концов, кто проводит кадетскую политику: лишь бы она проводилась!
Очевидно, центр тяжести вопроса не в личном составе правительства, а в его политике.
Поэтому кто хочет действительно, а не для виду только, порвать с кадетами, тот должен, прежде всего, порвать с политикой кадетов.
Но порвать с политикой кадетов — это значит порвать с помещиками и передать их землю крестьянским Комитетам, не останавливаясь перед тем, что такая мера нанесет тяжкий удар некоторым всесильным банкам.
Порвать с политикой кадетов — это значит порвать с капиталистами и поставить рабочий контроль над производством и распределением, не останавливаясь перед тем, что для этого придется посягнуть на прибыли капиталистов.
Порвать с политикой кадетов — это значит порвать с грабительской войной и тайными договорами, не останавливаясь перед тем, что такая мера нанесет тяжкий удар империалистическим кликам союзников.
Могут ли пойти меньшевики и эсеры на такой разрыв с кадетами?
Нет, не могут. Ибо они перестали бы тогда быть оборонцами, т. е. сторонниками войны на фронте и классового мира в тылу.
К чему же сводится в таком случае непрекращающаяся шумиха меньшевиков и эсеров о разрыве с кадетами?
— К словесному разрыву с кадетами, и — только! Дело в том, что после провала корниловского заговора, после разоблачения контрреволюционной природы партии Милюкова, открытое соглашение с этой партией стало крайне непопулярным среди рабочих и солдат: стоит меньшевикам и эсерам пойти на такое соглашение, и они мигом растеряют последние остатки былой армии. Поэтому вместо открытого соглашения им приходится идти на соглашение замаскированное. Отсюда шумиха о разрыве с кадетами, прикрывающая закулисное соглашение с кадетами. Для виду — долой кадетов! На деле — союз с кадетами! Для виду — правительство без кадетов! На деле — правительство для кадетов, отечественных и союзных, диктующих свою волю “власть имущим”.
Но из этого следует, что Россия вступила в ту полосу политического развития, когда открытое соглашение с империалистической буржуазией становится рискованным. Мы переживаем период социал-оборонческих, некадетских по составу, правительств, призванных тем не менее творить волю империалистической буржуазии.
Появившаяся на днях “директория” представляет первую попытку создания такого правительства.
Надо думать, что назначенное на 12 сентября совещание, если оно не кончится фарсом, попытается создать такое же, должно быть, “более левое” правительство. Обязанность передовых рабочих — сорвать маску с таких некадетских правительств и показать массам их действительную кадетскую сущность.
“Рабочий Путь” № 3, 6 сентября 1917 г.
Подпись: К. Ст.
Первая волна русской революции началась под флагом борьбы с царизмом. Основными силами революции выступали тогда рабочие и солдаты. Но они не были единственными силами. Наряду с ними “выступали” еще либеральные буржуа (кадеты) и англо-французские капиталисты, из коих первые отошли от царизма из-за его неспособности проложить дорогу к Константинополю, а вторые изменили царизму из-за его стремления к сепаратному миру с Германией.
Таким образом сложилась некая скрытая коалиция, под напором которой царизм должен был сойти со сцены. Причем на другой же день после падения царизма эта скрытая коалиция стала открытой, приняв форму определенного договора между Временным правительством и Петроградским Советом, между кадетами и “революционной демократией”.
Но силы эти преследовали совершенно различные цели. В то время, как кадеты и англо-французские капиталисты хотели проделать лишь малую революцию для того, чтобы использовать революционное воодушевление масс в целях большой империалистической войны, — рабочие и солдаты добивались, наоборот, коренной ломки старого режима и полной победы великой революции, с тем чтобы, опрокинув помещиков и обуздав империалистическую буржуазию, добиться окончания войны, обеспечить справедливый мир.
Это коренное противоречие легло в основу дальнейшего развития революции. Оно же предопределило непрочность коалиции с кадетами.
Выражением этого противоречия являются все так называемые кризисы власти, вплоть до последнего, августовского.
И если в ходе этих кризисов успех каждый раз оказывается на стороне империалистической буржуазии, если после каждого “разрешения” кризиса рабочие и солдаты оказывались обманутыми, а коалиция в той или иной форме — все же сохранившейся, то это объясняется не только высокой организованностью и финансовой мощью империалистической буржуазии, но и тем, что колеблющиеся верхи мелкой буржуазии и их партии эсеров и меньшевиков, пока еще ведущие за собой широкие массы мелкой буржуазии нашей вообще мелкобуржуазной страны, каждый раз становились “по ту сторону баррикады”, решая борьбу за власть в пользу кадетов.
Наибольшей силы достигла коалиция с кадетами в июльские дни, когда члены коалиции выступили единым боевым фронтом, обратив свое оружие против “большевистских” рабочих и солдат.
Московское совещание явилось в этом отношении лишь эхом июльских дней, причем недопущение большевиков на совещание призвано было служить залогом, необходимым для скрепления “честной коалиции” с “живыми силами” страны, ибо изоляция большевиков рассматривалась как необходимое условие прочности коалиции с кадетами.
Так обстояло дело до корниловского восстания.
С выступлением Корнилова картина меняется.
Уже на Московском совещании стало ясно, что союз с кадетами грозит превратиться в союз с Корниловыми и Каледиными против… не большевиков только, но и всей русской революции, против самого существования завоеваний революции. Бойкот Московского совещания и забастовка-протест московских рабочих, сорвавшие маску с контрреволюционного сборища и расстроившие планы заговорщиков, послужили тогда не только предупреждением в этом смысле, но призывом — быть готовым. Известно, что призыв не остался гласом вопиющего в пустыне: целый ряд городов отозвался тогда же забастовкой-протестом…
Это было грозным предзнаменованием.
Корниловское восстание лишь открыло клапан для накопившегося революционного возмущения, оно только развязало связанную было революцию, подстегнув и толкнув ее вперед.
И здесь, в огне схваток с контрреволюционными силами, где слова и посулы проверяются на живом деле прямой борьбы, — здесь сказались настоящие друзья и враги революции, настоящие союзники и изменники рабочих, крестьян, солдат.
