— Да, да. И я ненавижу. И я.
— Я ненавижу, ненавижу!
— И я ненавижу. И я ненавижу.
Создается вот эта гипнотическая суггестивная реакция, а потом:
— Давай сделаем вот это!
— Давай, давай, давай! Давай хоть что-нибудь сделаем. Давай, а то невыносимо.
Делается нечто, от чего становится в неизмеримое количество раз хуже. В неизмеримое.
— А почему? Опять…
— А потому что вот это, вот это, вот это…
— Да, да, да…
— Давай еще что-нибудь сделаем…
Вот это называется «мутная энергия» — энергия рефлексов. Наша задача заключается в том, чтобы вывести протестную энергию из нужного нашим противникам состояния. Не погасить ее, не канализировать пар в свисток. А изменить ее качество. Это, между прочим, всегда называлось привнесением идеологии в стихийный протест. Ради этого марксисты ходили в рабочий класс. Ради этого. Чтобы от воя, муки, рефлексов ненависти все это перешло в осознание. Чтобы исчезла слепота — та самая слепота, которая однажды погубила страну.
Политика не должна быть превращена в рефлекс. Теперь ее активно превращают (понятно, зачем — потому что надо разрушить страну)… Но ведь к этому-то все тоже свести нельзя… Кому-то (умным) надо разрушать страну, манипулировать, и потому им нужна эта мутная энергия. А кто-то просто мутной энергии хочет, как кот валерьянки…
Начинаем обсуждать серьезную, живую, больную проблему. Очень острую. Очень опасную, связанную с убийством Юрия Буданова и тем, что началось вокруг этого убийства… Недавно появилась информация, что какая-то группировка «Риядус-Салихийн» взяла на себя ответственность за убийство Буданова.
Я специалист по контртерроризму, у меня вышло на эту тему достаточно много книг, я участвовал в международных конференциях, являюсь соучредителем мировой контртеррористической организации ICTAC и так далее. Короче говоря, я в этом все-таки варюсь лет двадцать. И вот я вам говорю: когда в первые часы никто не берет на себя ответственность, то это дело мутное. А если кто-то берет на себя ответственность через месяц — это вообще ничего не значит. Кроме того, это тот самый случай, когда «мы говорим одно, а подразумеваем другое».
Вы про «Риядус-Салихийн» рассказывайте продавщицам (я очень уважаю эту профессию), маникюрщицам и так далее. А людям, которые с этим работают, не рассказывайте. Мы знаем, чем тут коннотат от денотата отличаются, а говоримое от подразумеваемого. Мы не дети.
Итак, кто именно убил Буданова — это вопрос, который я уже обсуждал и к которому не хочу возвращаться. Просто очень трогательно, когда вот так, по-детски, пытаются концы в воду прятать.
Не в этом дело. Дело в том, что возникла живая проблема. Живая. Шла эта контртеррористическая операция на своей территории. Она проводилась достаточно резко и должна была проводиться резко. Во-первых, потому, что иначе ее проводить не умели, во-вторых, потому, что это все было очень запущено, а в-третьих, просто потому, что это было так. В результате возникли издержки в виде человеческих судеб без вести пропавших. У них есть родственники. Это часть нашей территории. Мы что, должны им сказать: «А ну, всем заткнуться, сидеть, лежать, молчать»? Мы просто сознательно там провоцируем взрыв? Или что мы хотим там делать?
Националисты, не националисты… Ермоловы, не Ермоловы… Так себя никто не ведет.
Начинаются запросы. Запросы попадают в руки органа: де-юре — общероссийского, а де-факто — чеченского. Это предоставляет данному органу возможность чинить суд и расправу по отношению к русским офицерам, преданно выполнявшим свой долг в Чечне. Такая ситуация абсолютно недопустима. Но орать, что она недопустимая: «Рятуйте, чеченцы идут сейчас всех резати! Точат ножи булатные, хотят меня зарезати!» — может, и станет истерик, желающий привлечь к себе внимание. Политик обязан говорить, что делать.
Что делать? Заткнуть рот тем, у кого без вести пропали родственники? А как это можно сделать (даже если этого хотеть)?
Значит, весь шквал этих обращений направится — куда? В международные суды. И кто энергию-то схватит эту и переключит на себя? Враг схватит и переключит на себя эту энергию. И мы наедимся по горло потом неприятностей не только международных, но и очень конкретно-политических.
Значит, с этим вопросом надо как-то разбираться. Как?
Нужно было давно всю чеченскую историю закрыть. Но ее надо закрыть так, как закрываются подобные страницы на мировом опыте. Не люблю Франко. Не люблю. Но он как-то эту страницу закрывал. И когда сейчас, так сказать, есть желающие ее открыть, то, извините, есть уже закон. Закон есть, по которому открыть эту страницу нельзя. Она закрыта forever, навечно.
Для этого нужен механизм. Этим механизмом может быть только одно — изъятие рассмотрения данных ситуаций из рук органа, который называется Следственный комитет и который не может этим не заниматься, потому что к нему обращаются.
Значит, нужно изъять из его рук ведение этих конкретных дел, придать этим делам общенациональный, высший статус. Потому что действительно шла война, потому что она была серьезная и не одна, потому что рана глубокая. Создать соответствующую высочайшую комиссию — она уже никак не будет чеченской. Включить в нее, помимо всего прочего, безусловных авторитетов, если такие еще остались, и для офицеров, и для всех.
И этой комиссии рассмотреть каждый случай. Придать этой комиссии огромные возможности, создать для нее блестящий аппарат. Рассмотреть каждый случай. По каждому из этих случаев принять конкретное решение. После чего вопрос закрыть. Принять закон, подобный тому, который принимался в поздние франкистские, если мне не изменяет память, времена: это прошлое ворошить запрещается. Все.
Никакого другого решения быть не может. Эта высочайшая комиссия является третейским судом. Задача заключается не в том, чтобы суда вообще не было, а в том, чтобы суд был высочайше авторитетный и полномочный и чтобы суд не был чеченским. Что действительно является абсолютным абсурдом в данной ситуации. А когда на это отвечают, что этого абсурда нет, потому что Следственный комитет не чеченский, то это то, о чем Ленин говорил: «Формально правильно, а по существу — издевательство». Формально он, конечно, не чеченский. Это общефедеральный комитет. А на практике мы прекрасно понимаем, как обстоят дела.
Значит, если мы хотим любое направление процесса поменять, мы должны предложить вместо одного механизма другой. Мы можем сказать: «Этот механизм не нужен». Но что тогда нужно? Что нужно? Международные суды? Или своя комиссия?
При чем тут «он призывает судить русских офицеров!»? И истерика покатилась: «Да, да, если он к этому призывает, так я выхожу из организации…»
Политика — занятие не для слабонервных. Со слабыми нервами занимаются другими профессиями, творческими в том числе. Но политикой не занимаются.
В каждой армии мира есть суд. Армия без суда не существует. У Махно был суд, чтобы вы знали. Откройте страницы истории и посмотрите историю военно-полевого суда от… не от Рима Древнего, а от еще более древних времен и до… Она есть всегда. Сколь бы карательный характер ни носила операция — это все равно есть. Даже когда мародерство дозволяют, его дозволяют на определенное время. В Средние века — три дня на разграбление города. Кто на четвертый день что-нибудь тронет — того повесить. В Великую Отечественную, в любую войну так было везде. Я повторяю, и у Махно тоже. И в бандах это есть. Если этого нет, это беспредел, это слизь. Сказать, что у тебя нет суда, — значит, расписаться в том, что ты грязный, жалкий, криминальный слизняк.
Это неправда? Это не так? А почему это не так? Кто, успокоившись в тот момент, когда вой истерический заканчивается, кто скажет, что это не так? Какой вменяемый человек? А главное, никто ничего не предлагает. И процесс продолжает идти в том самом пагубном направлении, по поводу которого воют.
Как только выносятся предложения, способные реально поменять все это в русскую сторону, в русском направлении, в том направлении, в котором это нужно русским, воют, что ты враг русских и пособник Рамзана Кадырова.
А зачем это нужно Рамзану Кадырову? Если считать, что Рамзан Кадыров — это «средоточие всех видов зла» (такая версия наших психопатов), то Рамзану Кадырову нужно, чтобы ничего не было. И я ему тогда ставлю палки в колеса. Ведь чего хочет Рамзан Кадыров (тот Рамзан Кадыров, которого рисуют оппоненты; я сейчас обсуждаю именно нарисованный оппонентами образ Кадырова)? Что ему нужно? Следственный комитет в Чечне находится под его полным контролем де-факто. Де-юре это не так, а де-факто это так. Ему нужно, чтобы все осталось там, и тогда он будет править суд и расправу так, как он хочет.
А я говорю, что это нужно из рук Следственного комитета вырвать немедленно и передать в другие руки, к которым Рамзан Кадыров уже никакого отношения не имеет. Или имеет, мягко говоря, отношение в тысячу раз меньшее, чем к Следственному комитету в Чечне.
