Поэтому, с точки зрения американского политического неоконсерватизма, с точки зрения мировой стратегии, цивилизация сегодня — вот это. С точки зрения кого-нибудь академика — это другое, а с точки зрения соседнего академика — третье. Сколько авторитетов, столько и определений, что такое цивилизация.
Но нас же интересует большая политика. Всмотритесь в нее — и поймете, что там этот термин разыгрывается как орудие войны, как финка, которую вам в живот хотят воткнуть. И для того чтобы это оружие выбить, чтобы не дать использовать это оружие против нашей страны, надо понимать, как оно устроено, и нужно иметь другое оружие. А другим оружием является вот эта самая коза кривая. Поэтому хоть ты про цивилизацию, хоть ты про национализм рассуждай, а все равно ты на эту козу выходишь. И выйти-то больше некуда. Некуда. И топчутся уже много лет, а выйти никуда не могут. Как говорил Тарас Бульба: «А помогли тебе, сынку, твои ляхи?», — так и я могу сказать: «А помогли тебе, детка, твои цивилизации?».
Я не о цивилизациях здесь говорю. Не о цивилизациях и не о национальностях, хотя это очень важно. Я говорю о состоянии умов — о том состоянии умов и о той энергетике, которую нам с вами надо менять. Это называется устойчивость. Устойчивость. Вот, чувствуете слово? У-стойчивость. То есть стойкость.
В нашем движении, которое сейчас развивается, очень много молодых людей. Один очень крупный философ, мудрый человек, любивший лыжи, мне говорил, что бежать надо на свою дистанцию. «Вот встал на лыжню (жизнь — это лыжня) и пошел по ней в своем ритме, не останавливаясь, в нужном направлении. Идешь, правильно держишь дыхание. И не думай, что тот, кто сразу побежит быстрее тебя, обгонит тебя. Ты на него не ориентируйся, потому что ты потом, на следующем километре, увидишь, что он валяется со сбитой дыхалкой и дух перевести не может. Иди своим путем».
Выбрал себе правду — и иди ею. Иди вместе с другими. И вот тогда, когда сформируется ядро, актив, костяк, точно знающий, куда он идет и зачем, в котором не будет вот этой ломкости, хрупкости, нежности, нервности, в котором будет способность к коллективной работе, отсутствие «ячества», отсутствие высокомерия, дружеское настоящее отношение друг к другу, когда сформируется братский костяк по-настоящему, — все задачи, которые сейчас кажутся нерешаемыми, можно будет решить. Это абсолютно точно. И надо понять — еще раз адресуюсь к тем социологическим результатам, которые я описывал в прошлом выпуске программы, — что их надо решать или сейчас, или никогда. Вот не решите сейчас, в этом пятилетии, — потом уже ничего не будет. Это на «потом» не откладывается. Это как металл. Сейчас его можно вылить в ту форму, которая его, потом — нет.
Историческое время есть, но оно конечно: его не более 5–6 лет, а они пролетят, как одно мгновение. И все в любой момент может начать разворачиваться еще быстрее. Вчера Норвегия считала, что у нее всё в шоколаде и она будет мирно спать еще столетия. А сегодня она уже не спит. Поэтому смысл того, о чем я хотел сейчас поговорить, заключается в нашей способности понимать правила современной политики, понимать, какой тип политической борьбы является нашим уделом. И вести эту борьбу адекватным образом. При этом естественно, что будут нарастать и нарастать разного рода клеветнические кампании. Это же нормально.
Вы откройте красноярские материалы и посмотрите, сколько газет напечатали статьи о наших размышлениях вместе с красноярцами, сколько телевизионных каналов откликнулось. Этих каналов откликнувшихся, этих передач телевизионных, этих газетных материалов очень много. А в Красноярске фактически разгромлена коммунистическая партийная организация. И, как вы понимаете, не мною. Как я могу разгромить коммунистическую партийную организацию, членом которой я не являюсь? Она разгромлена. Огромное количество людей, страстно желающих объединяться вокруг социалистических ценностей, лишены этой возможности.
И вдруг оказывается, что сидит ваш покорный слуга за столом, а рядом с ним сидит (о, ужас!) депутат Госдумы Юрчик, бывший секретарь Красноярского горкома КПСС, человек, который все время рассказывает: «Мы же детские садики строили, мы школы строили. Мы делали это, это и это… Как же можно так, как сейчас?» Вот такой вот человек, очень чистый и политически серьезный, еще не понимающий, как можно превращать политику в бизнес, который все время желает политически что-то сделать. Я сижу рядом с ним. Ну, конечно же, я после этого «исчадие зла», «поедатель маленьких детей», «пособник Рамзана Кадырова», еще кто-нибудь…
Нервничаете? Нервничайте! Но нервничайте в одном информационном пространстве нашей же организации, а в другом не нервные будут обсуждать следующий круг проблем. Никто же не запрещает нервничать. Но только надо понять, по какому поводу, на самом деле.
В Ленинграде кто партийную организацию разгромил? Сергей Ервандович Кургинян? Ась?
Зюганов же громит эти партийные организации одну за другой. А это живые люди. И, между прочим, он же не Сталин. Он их не расстреливает, в тюрьмы не сажает. Они энергичны, они создают свои организации вокруг социалистических ценностей. Они что, не за КПРФ на выборах будут голосовать? А за кого они будут голосовать? За «Правое дело» Прохорова? За кого?
А самое-то главное в другом: чем более глубоко мы будем понимать свое общество, чем больше мы его будем сдвигать в сторону этой просветленности и так далее, тем больше и рельефнее будут выступать советские идеалы, советские ценности, советские нормы. Кому это нужно? Прохорову? Мне казалось, что другим. Или им это уже не нужно?
На повестке дня стоит задача реванша или не стоит? Мне могут ответить коммунисты? Мы проиграли «холодную войну». Нас в ней подло, диффузно, вот так вот, используя все на свете, переиграли. Мы ее проиграли, войну. У нас есть за это стыд, боль и желание реванша? Вот вы проиграли боксерский раунд. Вы хотите драться или поджали хвост?
Вы понимаете, чем одно состояние отличается от другого? Мы возьмем историософский, культурный, политический, метафизический, экономический реванш или нет? Драйв на это есть? Вот выросло новое поколение. Оно готово? Возможность есть. Оно готово?
Ну так заявите об этом! И поймите, что такие пироги не пекутся на дрожжах нытья, на дрожжах собственных комплексов, на дрожжах вялого пережевывания чего-то, что было давным-давно.
Реванш не реставрация. Реванш — это бросок вперед. Есть на это драйв? А ведь другого-то ничего перед Россией в качестве позитивной возможности и не стоит. Что ей делать? Ну что ей делать реально? Еще 40 лет капитализм строить, пока его все на Западе не закроют, как проект? Что ей делать? Разваливаться на части? Что?
Ей нужно осознать причины своего поражения, изжить эти причины, каленым железом выжечь все, что к этому поражению привело, мобилизовать все, что можно мобилизовать на победу, открыть в себе второе дыхание — и победить.
И ничего другого Россия сделать не может. Либо это, либо умереть окончательно.
Выпуск № 28. 9 августа 2012 года
Эта передача появится в интернете 9 августа, а ровно через два дня, 11 августа, на канале «Россия» должна выйти новая телевизионная передача, в которой мне предстоит, уже один на один, выяснять отношения с господином Сванидзе не только по вопросам истории, но и по вопросам современности. Передача так и замыслена, что первая ее часть — некое историческое событие, а вторая часть — это современное событие, на котором есть отсвет исторического события, обсуждавшегося в первой части.
В ходе передачи зрители голосуют, то есть все по полной программе, но гораздо острее и жестче, чем во время передачи «Суд времени».
Выйдет эта передача, не выйдет… Скорее всего, она выйдет, потому что реклама ее уже крутится на канале. Первые передачи отсняты. И я просто не могу это не обсудить. Было бы смешно, если бы я сейчас, в преддверии передачи, что-то тут не обсудил. Кстати, я совершенно не хочу уделять этому сколько-нибудь значимое время, потому что есть гораздо более серьезные вопросы, которые обсудить абсолютно необходимо.
Ну, так вот. У меня никогда не было никакой тяги к тому, чтобы стать телевизионной звездой. Я телевидение, по большому счету, ненавижу. Я сыт им по горло. Мне есть чем заниматься в жизни. Я просто всегда верил в святую правду Дантона, который сказал, что нет ничего хуже, чем отказ от борьбы, когда борьба необходима.
Так вот, я считаю, что сейчас эта борьба абсолютно необходима. И что как-то так все сошлось по очень многим причинам, что от итогов этой борьбы, этой телевизионной войны зависит очень многое. Поэтому я не могу уклониться от участия в этих схватках.
И здесь мы… Я говорю «мы», поскольку участвовать в этой схватке будет вся моя организация, которая выкладывается сейчас по полной, потому что без этой работы ничего не будет. Для нас такой вот новый проект — гигантская головная боль. Так вот, мы говорим всем только одно: что второго шанса так воевать не будет. Вот не будет — и все.
