Само собой разумеется, что это мощное пополнение решительным образом укрепило политико-моральное состояние всего личного состава частей, стоявших под Кронштадтом. Огромное пропагандистское значение имел сам факт прибытия делегатов съезда — высшего органа Коммунистической партии, причем особенно важным являлось то обстоятельство, что большинство мобилизованных, в том числе и делегаты, направлялись рядовыми бойцами непосредственно в передовые подразделения. Накануне штурма мятежной крепости партийно-комсомольская прослойка в частях 7-й армии составляла в среднем 15–30 %, а в отдельных подразделениях даже 60–70 %; [562] это был необычайно высокий показатель для того времени, едва ли не самый высокий вообще в ходе гражданской войны.
Прибывшие по партийной мобилизации коммунисты, и прежде всего делегаты съезда, использовались на самых ответственных боевых участках. Политотдел Южной группы советских войск приказом от 13 марта направил в части и на форты на должность особоуполномоченных 15 делегатов, в том числе А. С. Бубнова, В. П. Затонского и др. [563] Делегат съезда Ю. В. Саблин был назначен помощником командующего Южной группой, И. Ф. Федько — командиром 187-й стрелковой бригады, гости съезда И. В. Тюленев и А. П. Борщевский — командирами полков и т. д. С помощью мобилизованных коммунистов политорга-ны 7-й армии намного активизировали и улучшили пропагандистскую и воспитательную работу в частях. Это было тем более необходимо, что элементы некоторой неустойчивости личного состава еще имели место в отдельных подразделениях.
В кратчайший срок, буквально за несколько дней до решительного штурма мятежной крепости, во всех советских частях была проведена коренная перестройка партийно-воспитательной деятельности. От имени делегатов X съезда партии издавались многочисленные листовки и воззвания к красноармейцам и краснофлотцам. Несколько таких листовок было подготовлено специально для гарнизона мятежников и сброшено с самолетов над Кронштадтом. Тон и стиль этих документов был избран совершенно правильно, имея целью внести раскол среди восставших, противопоставляя подстрекателей «клешников» и белогвардейских офицеров основной массе гарнизона и населения города-крепости, которые обманом и демагогией оказались вовлечены в антисоветский мятеж. Вот отрывки из одного воззвания:
«Кронштадтцы! Ваш «Временный революционный комитет» «Всем… всем… всем…» уверяет: «В Кронштадте идет борьба за власть Советов». Многие из вас думают, что в Кронштадте продолжают великое дело революции. Но действительные руководители ваши те, которые ведут дело скрытно, которые из хитрости покуда не высказывают своей настоящей цели. О, они-то отлично знают, что делают, отлично понимают смысл происходящих событий и трезво рассчитывают, когда можно будет сделать следующий шаг по пути восстановления власти буржуазии…
Вдумайтесь в то, что вы делаете. Учитесь отличать слова от дел, ибо если не научитесь, то ближайшие недели научат вас этому, и вы быстро убедитесь, как живые слова о Советской власти ваших руководителей очень быстро сменяются открытой борьбой против Советской власти, открытой белогвардейщиной. Но тогда уже будет поздно.
Сейчас ваши действия — открытая белогвардейщина, прикрываемая до поры до времени пустыми словами о Советской власти без коммунистов. Пустыми, ибо во время тяжелой борьбы трудящихся за самоосвобождение без Коммунистической партии никакой Советской власти быть не может…
Белогвардейцы рукоплещут вам и ненавидят нас; выбирайте скорее — с кем вы, с белогвардейцами против нас или с нами против белогвардейцев…
Время не ждет. Торопитесь». [564]
В партийной пропаганде особый упор делался на разъяснение принципиальных решений X съезда об отмене продовольственной разверстки и других экономических мероприятиях, призванных облегчить положение крестьянства и улучшить материальное положение трудящихся. В то же время суровый и решительный отпор давался всем попыткам враждебной агитации. Приговоры ревтрибуналов в отношении подстрекателей и провокаторов, трусов и дезертиров предавались широкой гласности среди личного состава частей Красной Армии, стоявших под Кронштадтом. [565]
Партийная пропаганда в те дни всячески подчеркивала, что мятежные кронштадтцы не представляют собой единого целого, что их ряды раздираются противоречиями и что «ревком» не имеет права говорить от имени балтийских моряков. Широко распространялось письмо от «беспартийных рабочих, красноармейцев и старых моряков», тайным путем переданное из мятежной крепости и опубликованное в советских газетах:
«Беда, к Кронштадту подбираются генералы и финляндские белогвардейцы. Нас обманув, партии с.-р., анархисты дерутся между собой за власть, прибывшие генералы и офицеры затерли нашего брата и держат в ежовых рукавицах. Спешите! Иначе плохо — Кронштадт попадает в лапы буржуев. Мы голодаем, идут обыски и облавы, отбирают все. Скорей, смелей, братья, верните Кронштадт обратно в Советскую республику. Старых демобилизованных красноармейцев не отпускают домой. Не давайте нас на растерзание в лапы белогвардейцев». [566]
Определенную перестройку претерпела также структура партийно-политического аппарата в армии и на флоте. В целях более оперативного руководства были объединены политотдел Балтийского флота и политотдел Петроградской морской базы. [567]
Эта мера оказалась весьма своевременной и полезной, ибо удалось сконцентрировать усилия всех политработников флота непосредственно в рядах частей, готовящихся к штурму. Как известно, 7-я армия была воссоздана заново; решено было не создавать армейского политотдела, функции его исполняло Полит-просветуправление Петроградского военного округа, все работники его с 10 марта особым приказом переводились на казарменное положение. [568]
Разумеется, процесс подобных перестроек и реорганизаций, принесших в целом гигантскую пользу, не всегда и не везде проходил без некоторых затруднений и ошибок. Иногда возникали трения между старыми и новыми работниками, проявлялись случаи параллелизма, несогласованности и т. п. Соответствующая переписка по этому поводу сохранилась, в частности, среди документов Пубалта. [569] Однако в целом процесс этот был проведен партией с исключительной организованностью и в поразительно короткий срок. Советское телеграфное агентство (РОСТА) имело все основания сообщить в канун штурма Кронштадта, что в Северной группе «появление товарищей коммунистов, мобилизованных X съездом РКП, чувствуется во всей работе группы». [570]
Так обстояло дело на всем фронте под Кронштадтом.
Неудачная атака 8 марта не вызвала у командования советских частей никакой паники или нервозности. Был сделан единственный и совершенно правильный вывод, что для взятия мощной крепости требуются большие силы и средства и лучшая подготовка наступления. В частности, в приказе начальника Северного боевого участка Е. С. Казанского от 9 марта указывались следующие причины неудачи:
«Предпринятое нами наступление 8 марта не дало нам возможности развить его ввиду моральной подавленности частей перед техническими сооружениями фортов и операциями на льду, а также малой действенностью нашей артподготовки, нерешительностью частей и слабо налаженным аппаратом связи, что в свою очередь повлияло на осторожность штабов, руководивших действиями частей». [571]
Далее в том же документе перед войсками ставились задачи: укрепить свои позиции, вести энергичную разведку, в особенности ночью, и т. д. Особо оговаривалось:
«Никаких собраний, массовых обсуждений своих задач не допускать. Прекратить различные увещевания, обращающиеся в митинг, а твердо и определенно исполнять все приказания».
При политотделе предписывалось создать комиссию по борьбе с дезертирством, а начальнику особого отдела — создать заградительный отряд на станции Лахта для проверки документов у всех проезжающих лиц.
В приказе Е. С. Казанского, как и других документах того же рода, не случайно упомянута робость частей перед «операциями на льду». Среди советских частей, дислоцированных под Кронштадтом, возникали панические слухи, что замерзшая поверхность Финского залива не выдержит тяжести наступающей пехоты и приданных средств в весеннее время. Слухи эти исподволь подогревались враждебной агитацией различного рода провокаторов и просто трусов. Некоторые основания для беспокойства имелись: днем, в солнечную погоду, на поверхности залива образовывались лужи талой воды, порой довольно большие. Артиллерийский огонь с обеих сторон также приводил к образованию некоторого числа пробоин в ледяном покрове, но они, как выяснилось позже, большой опасности для атакующих не представляли. Между тем среди красноармейцев ходили слухи, будто мятежники взорвали лед вокруг фортов или взорвут его во время атаки — слухи эти также явились вымыслом, да и технически подобную операцию едва ли возможно было осуществить.
