Да, я считаю некоторые определенные типы систематической «критики» (слово «критика» здесь нуждается в кавычках) России и русских людей именно таким критерием. (Конечно, не единственным.)
Разумеется, я полагаю, что здесь возможна независимая экспертиза – иначе критерий был бы чисто субъективным, «мало ли кому что показалось».
Попробую это обосновать.
Давайте сначала вообще определимся с тем, поддается ли вообще критическая речь оценке. Например, мы можем разделить понятия «критики», «клеветы» и «оскорбления».
Допустим, X говорит вам: «Извините, у вас на рукаве пиджака голубь отметился», Y: «эй, чувак, на тебя голубь насрал, сотри, а то тут люди ходят», Z: «ты, бля, сраный урод, в говне, нахуй, весь вымазался, бля, кароче вали отсюда, вонючка жидовская». Скорее всего, вы не затруднитесь с аттестацией: X деликатно указал вам на вашу проблему (что заслуживает благодарности), Y сделал то же, но в довольно грубой форме, Z воспользовался ситуацией, чтобы вас оскорбить. «Способность суждения» здесь прекрасно работает, не так ли?
Вы можете возразить, что все это «к делу не пришьешь», и будете неправы. Все тот же самый УК содержит статьи 129 («Клевета») и особенно 130 («Оскорбление»). Процитирую ее всю:...
Статья 130. Оскорбление
1. Оскорбление, то есть унижение чести и достоинства другого лица, выраженное в неприличной форме, – наказывается штрафом в размере до ста минимальных размеров оплаты труда или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до одного месяца, либо обязательными работами на срок до ста двадцати часов, либо исправительными работами на срок до шести месяцев.
2. Оскорбление, содержащееся в публичном выступлении, публично демонстрирующемся произведении или средствах массовой информации, – наказывается штрафом в размере до двухсот минимальных размеров оплаты труда или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до двух месяцев, либо обязательными работами на срок до ста восьмидесяти часов, либо исправительными работами на срок до одного года.
Тут важны комментарии. Если клевета – это умышленное распространение ложных сведений, наносящих ущерб репутации личности, то в случае оскорбления распространенная информация может вполне соответствовать действительности, но все же «унижать честь и достоинство». (Другой вопрос, что привлекать кого-либо по ст. 130 довольно сложно – но тут уже играют роль иные факторы, связанные с волей власти и специфическим положением судебной системы, а не «принципиальная невозможность» этого.)
Имеется в УК и пресловутая статья 282: «Возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды», а также экзотическая и нелепая 354-я, «Публичные призывы к развязыванию агрессивной войны». Опять же, она предполагает квалификацию намерений говорящего и подразумевает возможность экспертизы. И опять же, в России эта статьи мало востребованы (по большому счету, их применяют – или угрожают применением – только против русских националистов), но в других странах аналогичные по смыслу статьи УК имеются и работают.
Но самое интересное для нас в этом (несколько затянувшемся, каюсь) обозрении УК находится в статье 107 – «Убийство, совершенное в состоянии аффекта». Процитирую первый параграф:
1. Убийство, совершенное в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения (аффекта [90] ), вызванного насилием, издевательством или тяжким оскорблением со стороны потерпевшего либо иными противоправными или аморальными действиями (бездействием) потерпевшего, а равно длительной психотравмирующей ситуацией, возникшей в связи с систематическим противоправным или аморальным поведением потерпевшего, – наказывается ограничением свободы на срок до трех лет или лишением свободы на тот же срок.
Опять же: даже в таких «тяжелых» делах, как убийство, учитываются (как смягчающие обстоятельства) такие «эфемерные и субъективные» вещи, как, например, «тяжкие оскорбления». Которые никто не путает с той же «критикой».
Поскольку это важно, остановлюсь на практике правоприменения. Приведу два казуса. Чтобы быть совсем объективным, один из них будет относиться к иностранному государству, в данном случае к Израилю. Вот хорошая аналитическая статья на тему «Имеет ли место в судебной системе Израиля убийство, совершенное в состоянии аффекта?» (Статья вообще интересная, особенно в вопросах, касающихся «прямого умысла»). Но вот сам казус:
Дело № 3071/92 Морис Азуалус против государства Израиль. В один из июньских дней 1991 года господин Азуалус, давно подозревавший свою супругу и соседа в любовных связях, решил все-таки выследить их. Он направился к дому соседа и недалеко от него увидел соседскую машину, в которой находилась госпожа Азуалус, а к самой машине направлялся сосед-любовник, господин Эльнэкаве. Между мужчинами завязалась словесная перебранка, после которой Эльнэкаве сел в машину и вместе с женой Азуалуса отъехал от места, но через мгновение машина дала обратный ход и притормозила возле Мориса Азуалуса. В этот момент влюбленная парочка начала демонстративно целоваться на глазах изумленного мужа. Господин Азуалус не выдержал, выхватил пистолет, имевшийся у него, и расстрелял любовника с женой. Окружной суд Нацерета классифицировал действия Мориса Азуалуса как умышленные убийства с прямым умыслом, и приговорил к двум пожизненным заключениям (за два совершенных убийства). Апелляция в Верховный суд изменила исход дела. Председатель Верховного суда Израиля А.Барак признал действия любовника и жены провоцирующими, и, по его мнению, у любого среднестатистического израильтянина при виде такой сцены могло возникнуть сильное душевное волнение (аффект), находясь в котором Азуалус и совершил эти убийства. Верховный суд изменил статью обвинения с умышленного убийства с прямым умыслом на умышленное убийство с косвенным умыслом и приговорил его к 15 годам лишения свободы.
Второй случай – отечественного разлива, из «семейных историй».
Детство я провел в большой коммунальной квартире на Ленинградском проспекте. Незадолго до моего рождения в квартире этажом выше произошло ЧП: муж выкинул жену из окна (буквально). Самое интересное, что суд его то ли оправдал, то ли сильно смягчил наказание – поскольку все жильцы единодушно засвидетельствовали, что мерзкая баба «его пилила и доводила» в течении многих лет. Она не применяла к нему насилия – просто говорила, говорила, говорила ему гадости. В конце концов «нервы не выдержали».
К чему я все это рассказываю? К тому, чтобы проиллюстрировать простую мысль: «говорение гадостей» является вполне объективным явлением, поддающимся независимой экспертизе и значимым даже с точки зрения судебной практики.
За пределами же зала суда все еще интереснее. Существуют такие широкоизвестные психологические практики, как «подомогать», «подергать за нервы», «довести до истерики», «обосрать, чтобы обтекал», «довести». На более научном языке это называется «психологическая пытка», «снижение самооценки», «деформация психики» и проч. Опять же, человека, подвергшегося чему-то подобному, более-менее грамотный психолог распознает довольно быстро. Здесь, конечно, куда сложнее что-либо подшить к делу. Но экспертиза тоже не составляет особого труда: даже школьный учитель почему-то разгоняет стайку подростков, которые стоят и критикуют какого-нибудь бедолагу. Потому что он прекрасно знает, что это за критика такая, и какую цель преследует это «выявление недостатков личности».
Я утверждаю, что русские люди подвергаются беспрецедентному психологическому давлению, имеющему цель понизить их самооценку (практически до нуля), уничтожить их волю к жизни, привить им виктимность, загнать в роль вечно виноватой жертвы, привить им ненависть к себе и особенно к другим русским и так далее.
Я принимаю, что сознательное участие в подобной деятельности есть критерий принадлежности к Неруси. Он, разумеется, не единственный. Некоторые не «работают языком», а стреляют в русских из автоматов, или, скажем, подписывают международные договора.
Я полагаю, что установить – в каждом конкретном случае – факт сознательного участия в травле русских возможно, это могут делать независимые эксперты, это можно делать примерно теми же методами, которые применяются в суде при рассмотрении дел, подобных описанным мною выше.
Эти утверждения можно принимать или не принимать. Однако они верифицируемы. Доказать наличие потока клеветы, оскорблений, психологических манипуляций, направленных именно на русских людей, несложно. Достаточно включить телевизор или почитать газеты. Доказать, что весь этот поток идет не впустую, что он эффективен, что это работает, тоже несложно. В частности, я регулярно воспроизвожу «образцы жанра» (те, которые попались под руку) у себя в журнале.
Но, конечно, мне не хотелось бы, чтобы этот важный вопрос не оставался в ведении дилетантов. Не потому, что я считаю себя некомпетентным в этом вопросе (в большинстве случаев не так уж сложно определить, где мы имеем дело с «критикой» или «выражением случайного настроения», а где – с систематической злобной русофобской пропагандой [91] ), а потому, что здесь требуется организованность и систематичность.
