Эти утверждения можно принимать или не принимать. Однако они верифицируемы. Доказать наличие потока клеветы, оскорблений, психологических манипуляций, направленных именно на русских людей, несложно. Достаточно включить телевизор или почитать газеты. Доказать, что весь этот поток идет не впустую, что он эффективен, что это работает, тоже несложно. В частности, я регулярно воспроизвожу «образцы жанра» (те, которые попались под руку) у себя в журнале.
Но, конечно, мне не хотелось бы, чтобы этот важный вопрос не оставался в ведении дилетантов. Не потому, что я считаю себя некомпетентным в этом вопросе (в большинстве случаев не так уж сложно определить, где мы имеем дело с «критикой» или «выражением случайного настроения», а где – с систематической злобной русофобской пропагандой [91] ), а потому, что здесь требуется организованность и систематичность.
Есть и примеры. Так, в настоящее время существует международно признанная практика определения «антисемитизма». По большому счету она сводится к тому, что «антисемитизмом» называют то, что квалифицируют как антисемитизм ряд уважаемых еврейских организаций (например, Антидиффамационная лига). Их решения часто надуманы и избыточны, но сам принцип, мне кажется, плодотворен.
Я хотел бы, чтобы подобные институты (нечто вроде Антидиффамационной лиги) существовали и у русских людей, и чтобы их решения оказывали бы хотя бы 1/100 того влияния, которое имеют решения еврейских организаций.
Разумеется, это всего лишь отдаленные мечты: пока что русские (в значительной мере благодаря успехам Неруси) неспособны к защите своего самосознания и психического здоровья. Но желательно, чтобы они хотя бы осознали необходимость такой защиты. «Мы должны понимать, что с нами делают и как».
Михаил Якубов:
Все намерения в юриспруденции – лишь отягчающее обстоятельство преступления. Чтобы намерения шились к делу, необходимо само преступление. Есть всякие приготовления и заговоры, рассматриваемые юридически, но даже для их квалификации во всякой нормальной, неварварской юрисдикции необходимы реальные действия, а не только сказанное в сердцах «я убью тебя, лодочник».
Если вам угодно настаивать на правомочности аналогии, все тот же вопрос переформулируется так – где же перечень тех преступлений?
Константин Крылов:
Неверно. В приведенном мной тексте слово «умышленное» входит в диспозицию. Так, человек, доказавший, что он не имел намерения убить, невиновен в убийстве (хотя он может быть обвинен в другом преступлении – например, «превышении меры необходимой самообороны»). То есть намерение является не «отягчающим обстоятельством», а сутью дела.
Интересно, что та же самая ситуация имеет место даже в тексте Танаха, в тексте заповедей. «Не убий» понимается в очень узком смысле – как умышленное убийство, обладающее к тому же рядом дополнительных свойств, связанных с намерениями: например, «убийство по велению Божьему» таковым не считается. (Вот, например, комментарии к понятию «неумышленного убийства». Здесь учитываются очень тонкие оттенки намерений: например, наличие или отсутствие ненависти убийцы к убитому: возможна ситуация, когда ненавидящий убивает неумышленно.)
Разумеется, нельзя никого привлечь к ответственности только за намерение. Но это потому, что «чистое намерение» само по себе ненаблюдаемо, оно должно выразиться в каких-то действиях (странно было бы это отрицать). Тем не менее неудачная попытка убийства уголовно наказуема.
Впрочем, тут есть любопытный юридический казус. Некоторые заведомо неудачные попытки убийства сейчас не рассматриваются как наказуемые. Например, суеверная женщина, верящая в заговоры и сглазы, может попытаться «навести смертоносную порчу», и это не считается преступлением. Не является преступлением даже реклама подобных услуг. Это может послужить примером ненаказуемого, хотя и объявленного намерения. Однако это связано скорее с тем, что обвиненный в «наведении порчи» всегда может заявить, что он в нее не верит, а всего лишь, скажем, «выражал свои негативные эмоции в символической форме». Поскольку атеистическое общество относится к таким заявлением с полным доверием, дело действительно пришить нельзя. (Там, где к таким вещам относятся серьезно, колдовство считается уголовным преступлением – например, в Нигерии.)
Михаил Якубов:
Оставим юридические аналогии, возникшие с моей неосторожной подачи.
Вкратце, юридический аспект намерения, как мне видится, очень прост. Схватил что под руку подвернулось, или имел основания думать что ружье незаряжено – то ли было намерение, то ли нет, но доказать его вряд ли удастся. Специально купил пистолет и месяц учился стрелять на пустыре, неделю караулил в подъезде с заточкой – было намерение, было. Вот и все. В любом случае, практически всегда намерение релевантно только в свете самого убийства (или его отчетливой попытки).
После вашего замечания об Антидиффамационной лиге, которое гораздо четче и ближе к теме, думается, нет больше нужды обсуждать УК.
Ну вот мы/вы сузили (по географии за счет Бжезинского и по способам за счет Калашниковых, экономики и др.) разговор о критериях принадлежности Неруси до разумного объема и достаточно четких формулировок – что характеризует высказывания типичной Неруси-в-вашем-понимании.
Обсудим эти формулировки, потому что на самом деле они еще недостаточно четкие.
Верно ли я вас понял что любой человек, целиком или частично отказывающийся самоидентифицироваться с окружающим говном-в-его-понимании (засраные подъезды, унылая серая архитектура, постоянное ощущение личной незащищенности, «самодовольные тупые уроды», хамские приемчики вождения и т. д. и т. п. на разных уровнях – бытовом, общественном, экономическом, политическом) – является, по вашему критерию, Нерусью? и его высказывания на эти темы – высказываниями Неруси? представляется, наглядной иллюстрацией к такому пониманию будет ваша недавняя запись.
И отличием самокритики Руси-в-вашем-понимании от такой же нерусской является (вот теперь к месту тот бесплотный импульс) первоначальная самоидентификация – ах, мое говно, мое, родное – и уж затем «братцы, хватит срать»? и по этому праву, скажем, ваше недавнее выступление «О дружбе народов» не может считаться русофобским, хотя описывает Россию как слабую и трусливую державу?
И спокойный, холодный взгляд со стороны (вспомним теперь о промежутке между) на то же говно вами тоже, скорее всего, досадливо будет отметен как не то чтоб взгляд Неруси, но – недостаточно русский? Типа, не можете знать.
То есть, вы пропагандируете (утопический, на мой взгляд, но мы не мои взгляды тут обсуждаем) некий общинный подход, принятие на себя ответственности за чужое (в смысле – произведенное не лично субъектом и без его участия) говно? «только тот, кто идентифицирует себя с объектом критики имеет право на критику»? все остальное, по-вашему, есть «психологическая пытка», независимо от степени меткости, разумности, обоснованности и взвешенности наблюдений?
Здесь опять много вопросительных знаков, но все вопросы лишь уточняют один определенный концепт, так что, представляется, не слишком распыляют внимание и не требуют многих разнородных ответов по широкому фронту.
Константин Крылов:
Верно ли я вас понял что любой человек, целиком или частично отказывающийся самоидентифицироваться с окружающим говном-в-его-понимании (засранные подъезды, унылая серая архитектура, постоянное ощущение личной незащищенности, «самодовольные тупые уроды», хамские приемчики вождения и т. д. и т. п. на разных уровнях – бытовом, общественном, экономическом, политическом, – является, по вашему критерию, Нерусью?
Вопрос задан некорректно. Правильный вопрос:
Верно ли, что любой человек, на основании того, что его, по его мнению, целиком или частично окружает говно-в-его-понимании (засранные подъезды, унылая серая архитектура, постоянное ощущение личной незащищенности, «самодовольные тупые уроды», хамские приемчики вождения и т. д. и т. п. на разных уровнях – бытовом, общественном, экономическом, политическом) считает себя вправе ненавидеть Россию и русский народ, – является, по вашему критерию, Нерусью?
Ответ: да. Точно так же, как всякий, кто на основании нелюбви к американским гамбургерам, американскому футболу, Гарлему и феминизму считает себя вправе ненавидеть Соединенные Штаты Америки, является членом антиамериканского сообщества.
Это не значит, что все вышеуказанное нужно любить. Говна никто не любит и высказывается по его поводу достаточно резко. Однако тут есть принципиальная разница в дальнейшей интерпретации факта наличия говна. Для одних это «случайное явление», для других – «печальная закономерность, которую надо терпеть», для третьих – «национальный позор, который надо исправить во имя наших ценностей», для четвертых – повод для того, чтобы унизить или пожелать зла ненавистным объектам. Заметим, что интенция в большинстве случаев может быть установлена совершенно отчетливо, и не нужно говорить, что «душа – потемки». (О том, что намерение может быть объективно проанализировано и вменено в вину, я много писал раньше.)
