Мы можем создать для того, чтобы спасти себя и мир, теперь уже только супермобилизационную схему.
Брежневская расслабуха невозможна не потому, что кто-то ее не хочет. Да, я ее не любил и не люблю сейчас, но я согласен на нее и бороться за нее согласен, согласен все что угодно делать, чтобы она восстановилась вместо этого ужаса. Но это невозможно. И в этой невозможности есть трагический крик — о невероятно суженном коридоре возможностей, о трагическом коридоре возможностей.
Дальше. Ни во что это нельзя возвращаться. Но… «Мечтаю купить пирожок с повидлом за шесть советских копеек и завернуть селедку в свежий номер нечитанной газеты „Правда“…»
Возвращаться можно только в жадно читаемые сводки.
А мы называли грядущим будущее
(Грядущий день — не завтрашний день)
И знали:
Дел несделанных груды еще
Найдутся для нас, советских людей.
А мы приучались читать газеты
С двенадцати лет,
С десяти,
С восьми
И знали: пять шестых планеты —
Капитализм, а шестая — мы.
Капитализм в нашем детстве выгрыз
Поганую дырку, как мышь в хлебу,
И все же наш возраст рос и вырос
И вынес войну
На своем горбу.
Автор текста хочет завернуть селедку в нечитаную газету «Правда», а автор приведенных строк — Борис Слуцкий — говорит:
Я помню квартиры наши холодные
И запах беды.
И взрослых труды.
(Вот этот исступленный труд. — С. К.)
Мы все были бедные.
Не то чтоб голодные,
А просто — мало было еды.
Автору текста не нравятся террористы, проститутки, рэкетиры и все прочее, да? Пусть лучше одна партия, чем много… И так далее, и тому подобное. «Я снова хочу, чтобы мне по телевизору целый день врали про успехи социализма…»
Ну… У нас есть талантливые писатели, которые в этом жанре работают. Но вы понимаете, что это постмодернизм?
Теперь дальше. «Я нарушил клятву и теперь должен ответить перед лицом своих товарищей, которые, в свою очередь, тоже продали Родину и должны ответить передо мной…»
Он не хочет отвечать, он ни за что не хочет отвечать!
«Я часто думаю, почему я тогда изменил воинской присяге и не кинулся с оружием в руках отстаивать достояние социализма. Это было массовое предательство наших социалистических идеалов и обретение капиталистических идеалов, которые сегодня мы тоже готовы продать.
Я, в принципе, согласен вспомнить о своей воинской присяге и выполнить свой долг, но моя Родина не дает мне автомата…
Видимо, Родина больше не ждет от нас ратного подвига, она обиделась и устала ждать. А мы вновь чувствуем, что отечество в опасности, и думаем, как из него убежать…»
Ну, красиво. Красиво. Едко. Думай. Все так просто.
«Я не хочу в Америку, я хочу в СССР. Я буду до последней капли крови мужественно стоять в очередях…»
А если до последней капли крови надо будет не в очередях стоять? А ведь надо будет. Ведь если непонятно, что надо будет, то лучше не затеваться вообще.
И дальше он говорит уже: «…стоять в очередях за колбасой, ходить на субботники и носить… транспаранты…» То есть заниматься тем, что он, в принципе, презирает. Но он готов в это вернуться, потому что то, что он имеет, это еще гораздо более отвратительно.
Нельзя никуда вернуться в таком настроении. «Ты не продашь слона», как говорят в анекдоте. Там говорится:
— Как у тебя-то дела?
— Ты знаешь, я очень беден, мне плохо, но у меня есть слон. Это такое счастье! Это огромное существо, он меня так хоботом ласкает, он столько дел за меня делает!
— Слушай, продай мне его!
— Никогда! Ну, это же мой брат! Это мой друг.
— Ну, за миллион долларов! Я богат, но несчастен.
— Нет, ну, что ты!
— За три!
— Нет, нельзя!..
— За десять!
— Ну, хорошо. За десять — возьми.
Через сколько-то времени:
— Ну, что? Как слон?
— Отвратительно! Нагадил на паркет, разломал всю мебель, раздавил любимую собаку.
— Слушай, ты меланхолик, мизантроп. В таком настроении ты никогда не продашь слона!
Так вот, в таком настроении никуда не вернешься.
«Учиться коммунизму никогда не поздно, да и учиться даже не надо, а только повторить…»
Извините! Ему придется учиться и учить других.
«Утром встать под слова старого гимна, съесть ломтик талонной колбасы, купить за три копейки билет… гордо пройти проходную…»
Надрыв.
«Я буду ударником коммунистического труда… и добровольно стану покупать билеты… ДОСААФ… Я никого туда не зову, я ухожу один…»
Ну, в этом есть элемент суицидальной тоски, но только с такой тоской ничего нового не устроишь.
«Мы откопаем Леонида Ильича, оживим его, поцелуем в любое место и завешаем… пусть… шамкает нам… Это надежно убаюкивало… и незачем было будить».
Мы с вами переживаем новый и сложнейший этап. Этап, когда вот эти настроения придется переплавлять во что-то другое. Мы не можем отбросить эти настроения. Не можем хихикать по их поводу. Не можем плюнуть на них. Мы должны их принять. Но, если мы просто примем их, нам кранты по полной программе.
Мы должны это принять и алхимически переработать. Это надо переплавить во что-то совершенно другое, гораздо более новое и страстное. Для этого нужны политически по-другому образованные люди. Для этого нужны социальные лидеры. Для этого нужна настоящая ткань, собранная из когерентных социальных лидеров. Для этого нужно, чтобы люди отрекались «от себя для себя, но не для России». Для этого нужно, чтобы живая связь между ними и исторической личностью была восстановлена и чтобы они могли полюбить с подлинной силой. Вот это все называется «срастить сломанный хребет», снять надлом, преодолеть регресс, преодолеть аномию, преодолеть все те обертона слабости, которые в этом существуют.
Наступает время великой силы, которую каждый должен найти в себе.
Поздно цацкаться со своими слабостями. Поздно капризничать, поздно комплексовать. Все поздно. Все в прошлом.
Нужно взять лист своей жизни, на котором вот такие зюзюли, и положить его на вот эту карту угроз (см. рис. 29)… Повторяю вам: я не знаю, что будет, когда я выйду с этой передачи, какие новые известия меня ошарашат. Посмотреть на все на это, порвать и на чистом листе написать одно слово: «Борьба». Без шуток. Без постмодернизма. Всерьез.
Великий, огромный, коллективный труд, в котором нет места эгоизмам, играм, комплексам, конспироманиям — ничему. Все всё могут. Того, что уже состоялось в наших рядах, достаточно, чтобы, сделав еще 10–12 шагов, прийти к настоящей, подлинной цели. Но для этого надо понимать, что каждый следующий шаг будет сделать в 10 раз труднее, чем предыдущий. И что вот эти настроения — предпосылка, увлечься которой так же пагубно, как и расплеваться с ней.
Надо пройти третьим настоящим путем — между отрицанием этого, пожиманием плечами, фырканьем. Нет ничего более тупого и глупого в политике, чем фырканье, капризность, привередничество, перебирание: «Вот этот импульс такой, а этот другой». Есть импульс — и слава богу.
Итак, это надо уважать и ценить. Но одновременно это надо с неимоверным трудом и невероятной настойчивостью преобразовывать. Иначе это не спасет, а погубит все до конца. И у нас должно хватить сил на преобразование.
Да, это очень редко удавалось делать в истории. Да, это по ту сторону того, что называется политической классикой. Но наступает время, когда говорить, как о спасении, можно только о том, что по ту сторону. Надо перейти по ту сторону, там найти все искомые средства и после этого применить их так, чтобы спасение состоялось и задача наша была решена по-настоящему.
Выпуск № 30. 23 августа 2011 года
Предлагаем вашему вниманию рабочий вариант Манифеста движения «Суть времени», написанный и зачитанный в ходе работы летней школы.
ПОСЛЕ КАПИТАЛИЗМА Манифест движения «Суть времени»
Введение. Концептуальная и экзистенциальная рамка
Любое движение объединяет людей с разными взглядами и убеждениями. Это естественно и в каком-то смысле необходимо. Но это не имеет никакого отношения к всеядности: должно быть нечто, объединяющее людей, решивших вместе делать общее дело.
И это нечто даже не какой-то общий принцип, а некая рамка, очерчивающая общую для всех участников политическую, нравственную и экзистенциальную территорию.
Какова эта рамка для движения «Суть времени»?
Она слагается всего лишь четырьмя принципами.
Принцип № 1. Все мы относимся к краху СССР как к личной трагедии. Ответственные за этот крах силы лишили нас нашей Родины. Это особенно ясно теперь, когда всё те же силы стремятся добить до конца Россию, используя буквально те же приемы, которые позволили им организовать крах СССР.
