Правда, попытка некоего «Комитета тринадцати» сорвать в 1854 году коронацию принца Александра Лиолио, известного своим антиамериканизмом (в свое время, путешествуя по США, он, «цветной», столкнулся с таким расизмом, что запомнил это на всю жизнь), провалилась. Потенциальных инсургентов, в отличие от Техаса, было мало, так что европейски образованный, волевой, жесткий до авторитаризма, Камеамеа IV раздавил заговор в зародыше, после чего отношение его к янки, мягко говоря, не улучшилось. Зато на Англию он едва ли не молился, всячески ей подражал и пользовался взаимностью, так что «новые техасцы» ушли в подполье. Оживились они лишь после смерти бездетного монарха, сумев в декабре 1872-го добиться избрания на престол Уильяма Чарльза Луналило, родившегося в Штатах, считавшего себя «цветным по ошибке», а подданных открыто презиравшего. В связи с чем, когда «король-ошибка», процарствовав чуть больше года, умер, оплакивали его только янки, не успевшие отбить вложенные в проект деньги.
Веселый Король и другие официальные лица
Давид Калакауа, первый избранный монарх, не принадлежавший к династии Камеамеа, был добродушен, любил почести и красивую жизнь. Короче, легкая добыча для мало-мальски умелого охотника. Вскоре после избрания посетив США, он был встречен там с таким почетом, что подписал предложенный договор об инвестициях, «не заметив» оговорку, делавшую Штаты торговым монополистом. Более того, традиционный и весьма добропорядочный партнер королевства, оптово-закупочная фирма A&B без каких либо объяснений получила отставку. Контроль над экономикой получил некто Клаус Шпрекельс, бизнесмен из Сан-Франциско, к 1880 году продвинувший в премьеры своего компаньона, итальянского судовладельца Чезаре Морено. Излишне говорить, что в королевский карман обильно капало. Но коррупция началась такая, что гавайцы взбунтовались, вынудив кабинет уйти в отставку через неделю.
Однако дурное дело нехитрое. Чиновники брали пример с Веселого Короля, аппетиты которого росли не по дням, а по часам. В копеечку обошелся дворец Иолани, чудо света на краю земли, оборудованное вентиляторами, ватерклозетами и даже электрифицированное, чего не было еще ни в Белом Доме, ни в венском Шёнбрунне, ни в Букингеме. Немногим меньше стоили пышная коронация, роскошные еженедельные приемы и безуспешные попытки соблазнения соседних монархов идеей «Полинезийской империи» под эгидой императора Давида I. Расходы росли, росла и зависимость от США, и претензии американских плантаторов, понемногу занявших ключевые посты в правительстве. В 1884-м Конгресс США потребовал в виде бонуса уступить бухту Перл-Харбор. Однако, как ни странно, немедленного согласия не получил. При всем легкомыслии, совсем продажным король не был, о долге своем помнил и опасность усиления американцев сознавал. А потому начал принимать меры по привлечению иммигрантов — японцев, китайцев, европейцев (в первую очередь ехали португальцы), причем не пролетариев, а людей, способных стать опорой монархии.
Янки отреагировали мгновенно и с упреждением. Лидеры Партии Реформ (читай: американской общины) во главе с Лоррином Эндрюсом Тэрстоном, министром внутренних дел королевства, сформировав вооруженную милицию, именуемую «Винтовки из Гонолулу», 6 июля 1887 года ворвались во дворец и, приставив штык к груди монарха, заставили Веселого Короля подписать «Штыковую Конституцию», отдавшую острова во власть 2 % их населения. Азиатов лишили политических прав, оставив полноценными гражданами только американцев (без оговорок), европейцев (не менее трех лет проживающих на островах и имеющих какую-то собственность) и гавайцев. Кроме того, резко взвинтили имущественный ценз: от избирателя требовалось иметь годовой доход не менее 600 US$ (в 8 раз) или частную собственность, стоящую минимум 3000 US$ (в 20 раз). Все это автоматически лишало права голоса три четверти гавайцев и белых иммигрантов. Кроме того, отменялось монаршее право назначать членов верхней палаты парламента и распускать правительство. 20 октября 1887 года король подписал документ об уступке Перл-Харбора.
Нетрудно понять, что авторитет монарха в итоге упал ниже плинтуса. Он мешал всем: американцам — поскольку все-таки рыпался, гавайцам — слабостью. Возникла оппозиция: сестра короля Лидия Лилиуокалани, умная, образованная и культурная дама, убежденная патриотка, ее муж Джон Оуэн Доминис, отпрыск родовитой семьи из штата Нью-Джерси и по совместительству губернатор острова Оаху, несколько англичан и американцев. И кузен короля Роберт Вилкокс, сын американского моряка и гавайской принцессы, получивший военное образование в Турине и несколько лет отслуживший в итальянской армии.
Предполагалось объявить короля недееспособным, сделав Лидию регентшей. Общий язык нашли даже с шефом президентской гвардии, шотландцем Сэмом Нолейном. Заговор, правда, сорвался. Король случайно узнал о нем, но выдавать правительству никого не стал. Только приватно потребовал от Вилкокса уехать. Что тот, отвечая благородством на благородство, и сделал. Однако вскоре вернулся (из-за чего даже развелся с женой, итальянской графиней, стремившейся домой, в Турин), наладил контакты с недовольными всех цветов кожи, нашел контакт с китайскими негоциантами, готовыми тряхнуть мошной… Короче говоря, 30 июля 1889-го в центре Гонолулу начались бои. 150 гавайцев, европейцев и китайцев, одетых в красные рубашки, как у бойцов Гарибальди, кумира Вилкокса, атаковали «Винтовки Гонолулу», при полном нейтралитете королевской гвардии, и, несмотря на отсутствие артиллерии, имевшейся у «реформистов», были близки к победе. Однако вмешательство десанта, высаженного с американского военного корабля «Адамс», вынудило повстанцев сдаться.
Начались суды. Наиболее активные бунтари получили различные сроки, но сам Вилкокс, прозванный по итогам событий Железным Герцогом, несмотря на старания «реформистов» подвести его под петлю за «измену и мятеж», был оправдан Верховным Судом (не без влияния короля, сознававшего, что подсудимый действовал если и в ущерб ему, то, во всяком случае, на пользу королевству), и выйдя на свободу, занялся легальной политикой, создав Либеральную Патриотическую Лигу, открытую для всех «честных островитян».
За Королеву и Демократию!
Морально сломленный Давид Калакауа умер 20 января 1891 года в Сан-Франциско, завещав престол сестре. «Реформаторы» ее ненавидели и боялись, тем паче что она не скрывала намерения покончить со «Штыковой Конституцией». Но еще больше они боялись всеобщего восстания, и потому 29 января 1891 года Лидия Лилиуокалани взошла на трон, тотчас показав, что предметом мебели быть не намерена. Очень популярная в массах, как сторонница «старого доброго закона», она активно вписалась в политику, употребив весь свой авторитет для поддержки ЛПА, и без того достаточно быстро набиравшей влияние. Ее рабочий кабинет стал своего рода клубом оппозиции, а ближний круг — штабом, и хотя супруг королевы и ее правая рука Джон Доминис в 1892 году скончался, мадам Лидия выстояла. Более того, дала бой правительству на ключевом для янки фронте. В связи с ограничениями, введенными США на импорт сельхозпродукции, включая гавайский сахар, плантаторы считали, что пришло время войти в состав США. Лилиуокалани же предпочла искать новых партнеров и, какая наглость, налаживать прерванные ее предшественником контакты с Британией. Неудивительно, что уже с конца 1891 года эмиссары Партии Реформ буквально поселились в Вашингтоне, требуя аннексии, и встретив полное понимание со стороны администрации республиканского президента Бенджамина Гаррисона, начали подготовку к перевороту.
Судя по всему, королева что-то знала (или подозревала): 14 января 1893 года она заявила, что намерена внести предложение об отмене «Штыковой Конституции» на рассмотрение нового состава парламента, после выборов, намеченных на 21 января. Сознавая, что на этих выборах ЛПА соберет не менее половины голосов, что автоматически сделает премьером Железного Герцога, американцы заспешили. 17 января 1893-го «Винтовки из Гонолулу» заняли ключевые здания столицы, и «временное правительство» во главе с Cэнфордом Доулом, членом Высшего Суда, объявило, что «феодализм низвержен». Неуместную активность Сэма Нейтона, начавшего выгонять из дворца обнаглевших «реформаторов», быстро охладил десант с американского крейсера «Бостон», по стечению обстоятельств за два дня до событий зашедшего в Гонолулу. Парламент был распущен, политические партии, кроме ПР, тоже, выборы перенесены на неопределенный срок в связи с «необходимостью демократизировать Основной Закон». На протесты королевы, «во имя Бога, Конституции и порядочности» взывавшей к президенту США, ответа не было. Напротив, уже 14 февраля Гаррисон сообщил, что принял решение об аннексии Гавайев. Но не успел. Его каденция подходила к концу, а демократ Кливленд не считал внешнюю агрессию делом первоочередной важности. Сыграли роль и въедливость нью-йоркских адвокатов, нанятых агентами королевы, и влияние в Новой Англии клана Доминис, и активность кронпринцессы Виктории Каиулани, дивно красивой девушки с дипломом Сорбонны.
