Работая круглосуточно и без выходных дней, Контрольный центр принимает текущие рапорты и сообщения от ячеек ЦРУ, рассеянных по всему земному шару. Дежурная смена Контрольного центра обязана оценить каждое из этих сообщений по степени важности и определить, куда и кому его следует передать, кто должен быть с ним ознакомлен. Таким образом, это учреждение представляет собой звено, посредством которого в чрезвычайных случаях осуществляется деловой контакт между разведывательной сетью Соединенных Штатов, Белым Домом, Госдепартаментом и Пентагоном.
Возможно, работа здесь и была бы способна кого-то воодушевлять, — но только не Кампилеса, который находил ее на редкость нудной. Он мечтал о карьере Джеймса Бонда, а тут приходилось, что называется, перебирать бумажки. Начальство тоже было не в восторге от сотрудника, едва соответствующего предъявляемым требованиям и работавшего с прохладцей. Также и на другом, сугубо личном, фронте его постигали неудачи: хотя он воображал себя чуть ли не Казановой, девушки из числа его коллег почему-то отвергали его ухаживания.
Поскольку служебные качества Кампилеса оценивались начальством очень сдержанно, его попытки перевестись в Отдел секретных операций ни к чему не привели. И в начале 1978 года, не пробыв в ЦРУ и года, Кампилес решил, что с него достаточно, и уволился.
Любой работник Контрольного центра имеет доступ к небольшой подручной библиотеке — набору совершенно секретных справочников, помогающих ориентироваться в потоке донесений, поступающих со всего света. Возможно, эти справочники следовало бы считать сверхсекретными и не держать на полках, доступных любому сотруднику и в любое время суток. Но, с другой стороны, весь персонал Контрольного центра в силу своих служебных обязанностей должен иметь допуск к совершенно секретным материалам…
На протяжении нескольких месяцев, предшествовавших его уходу из Контрольного центра, Кампилес ежедневно изымал из разъемной папки, содержащей один такой справочник, несколько листов, прятал их и уносил домой.
Потеряв работу и потерпев фиаско в намеченной для себя карьере шпиона, Кампилес в конце февраля 1978 года отправился в рискованную экспедицию, вполне достойную настоящего» шпиона. Он прибыл в Афины, зашел в советское посольство и предложил сделку. Ему удалось раздобыть совершенно секретные материалы, используемые ЦРУ, и он готов их продать.
Принявший его работник посольства отнесся к этому предложению скептически. Кагебистам уже осточертели подобные «коммивояжеры», тем более что многие из них оказывались агентами иностранных контрразведывательных служб. Кампилесу было сказано, что так сразу невозможно составить представление о ценности его документации, поэтому желательно, чтобы он оставил принесенный материал в посольстве, а через два дня в городском парке встретился с тем же работником посольства для окончательного разговора.
По-видимому, офицерам «линии X» афинской резидентуры недостало опыта, чтобы оценить документы, предлагаемые Кампилесом. Может быть, они не вполне четко охарактеризовали их в донесении, которое, безусловно, было отправлено по этому случаю в «центр». Нельзя исключить и того, что Советы усомнились в их подлинности. Но, так или иначе, они не оценили сразу всей важности доставшегося им материала. Потому что явившийся в парк работник посольства вручил Кампилесу всего три тысячи долларов и упирал в беседе главным образом на то, как важно, чтобы Кампилес попытался снова поступить на службу в ЦРУ.
Впрочем, аналитики в московском «центре» быстро извлекли из полученных документов информацию, позволившую раскрыть сразу два американских секрета, до того ускользавших от внимания Советов. Кампилесом были похищены страницы того справочника, из которого можно было узнать подробности функционирования американского разведывательного спутника КГ-11.
Раньше советские специалисты считали, что американские спутники такого назначения, подобно их собственным, периодически сбрасывают кассеты с фотоснимками, которые либо подхватываются специальными самолетами в воздухе, либо отыскиваются после падения на землю и поспешно доставляются в лабораторию для проявления и анализа. Теперь, к немалому удивлению этих специалистов, выяснилось, что КГ-11 постоянно передает изображение того участка земной поверхности, над которым в данный момент проходит, непосредственно в американский разведцентр. Все, что «видят» его камеры, сразу же могут увидеть и аналитики в Вашингтоне.
Второй секрет оказался столь же невероятным. Снимки, сделанные спутниками, Соединенные Штаты годами не допускали к опубликованию без основательной ретуши, которая должна была скрыть поразительно высокую разрешающую способность американской фотоаппаратуры и тем самым ввести в заблуждение советских специалистов. Советы камуфлировали свои межконтинентальные ракеты под дымовые трубы химических и прочих предприятий. С этой целью они раскрашивали носовые конусы этих ракет так, чтобы сверху они выглядели как отверстия труб. Теперь КГБ узнал, что фотокамеры, установленные на КГ-11, не удавалось обмануть столь жалкой уловкой: они фиксировали даже отставшие чешуйки краски на этих носовых конусах.
Прошел какой-нибудь месяц, и американские специалисты, занятые оценкой разведывательной информации, получаемой от спутников, заметили признаки какой-то новой, необычной и весьма подозрительной советской активности. Над каким бы участком советской территории ни появлялся КГ-11, повсюду он обнаруживал энергично проводимые мероприятия по маскировке определенных объектов: самолеты поспешно заводились в ангары, над пусковыми шахтами ракет лихорадочно натягивались маскировочные сети. Стало ясно, что, по-видимому, в руки КГБ попал справочник, относящийся к космической разведке. Предстояло выяснить, как это могло случиться, и ФБР немедленно начало расследование.
Между тем Кампилес, вернувшись в родную Индиану, положил три тысячи, полученные от Советов, в банк на счет, принадлежащий его матери. Будучи ловким шпионом, он не мог позволить себе даже пустячного промаха. Вдруг деньги окажутся фальшивыми? Глупо было бы погореть из-за подобной мелочи.
Кампилес был также достаточно проницательным, чтобы предположить, что в случае приема его обратно в ЦРУ ему придется первым долгом пройти проверку на детекторе лжи, и уж, конечно, он не избежит стандартного вопроса: «Не было ли у вас контактов с Советами?» Предвидя это, он заранее сообщил сотруднику ЦРУ Джорджу Джоаннидесу, что встретился с советскими в Афинах, чтобы их одурачить, всучить им некую ложную информацию, и ему удалось провести их и получить три тысячи долларов. Теперь, пояснил он, налицо все необходимые условия, чтобы провести соответствующую операцию (так называемую «развелитру») с его участием и окончательно надуть Советы.
Одним из ограничений, наложенных Конгрессом Соединенных Штатов на деятельность ЦРУ в 70-е годы, был запрет вести следствие по делу какого бы то ни было американского гражданина на территории США, если этот гражданин не является сотрудником самого ЦРУ. Поэтому, чтобы получить компрометирующий Кампилеса материал, который можно было бы передать ЦРУ как основание для просьбы о начале расследования, Джоанн идее потребовал у Кампилеса письменное изложение его действий в Афинах. ФБР подключило к расследованию одного из опытнейших контрразведчиков, и тому удалось получить от Кампилеса признание того, как все происходило на самом деле. Хотя в дальнейшем Кампилес спохватился и начал все отрицать, суд признал его виновным в шпионской деятельности и приговорил к длительному тюремному заключению, которое он ныне отбывает.
Кампилеса толкнули на преступление его эгоцентризм и самовлюбленность. Совсем иные чувства — отчаяние в сочетании с жадностью — оказались причиной падения другого бывшего сотрудника ЦРУ, Дэйвида Генри Барнетта. Организуя собственное предприятие, он залез в такие долги, что, как ему представилось, у него остался один-единственный выход. В октябре 1976 года, воскресным днем, он нанес визит советскому атташе по вопросам культуры в Джакарте и вручил ему напечатанную на машинке записку, где говорилось, что он готов сообщить КГБ все, что знает о ЦРУ, но это будет стоить 70 тысяч долларов.
Барнетт мог поведать КГБ, в сущности, немало интересного. Он был внештатным сотрудником ЦРУ на Дальнем Востоке с 1958 по 1963 год, после чего его приняли в штат. Два года он работал в Корее в качестве тайного агента, еще два года пробыл в штаб-квартире ЦРУ в Лэнгли и, наконец, был назначен в Сурабайю, в Индонезию. Так как ЦРУ не проводило там никаких операций, которые были бы направлены против дружественной Индонезии, то работа в этой стране была совсем необременительной и сводилась главным образом к оценке советских действий и попыткам проникнуть в планы Советов. Соответственно и шансы на продвижение по службе оказывались незначительными, и Барнетт решил, что заработает куда больше денег, выйдя в отставку и организовав собственное дело. В 1970 году он так и поступил, но ни рыбоконсервный завод, основанный им, ни дальнейшие подобные начинания не приносили ничего, кроме убытков, и вскоре он оказался на грани разорения.
