И главное – я, в свою очередь, была твердо уверена: он никогда не использует нашу дружбу в корпоративных целях.
* * *
Мы часто перпендикулярно расходились в оценке ситуации в стране, но, опять же, – всегда были взаимно на сто процентов уверены, что мнение, которым мы на этот счет друг с другом делимся, – абсолютно искренне.
Я страшно поругалась с ним из-за Чечни. В смысле – из-за его политической поддержки Путина в момент развязывания там новой войны. Чубайс считал, что стратегически правильно (использую его выражение) поддержать президента в отношении Чечни.
– Что значит стратегически правильно? Вы что, наивный, надеетесь, что он вам за это потом реформы позволит в стране провести?! – злилась я, срываясь уже просто на крик.
– Это значит, – нервно краснел Чубайс, – что я считаю, что оказать поддержку президенту в этот момент – колоссальный стратегический ресурс. Это значит, что я считаю, что это позволит нам потом, в стратегически важный, критический момент, оказать влияние на ситуацию…
– Вы имеете в виду ресурс влияния на Путина? Вы что, рассчитываете, что Путина настолько растрогает сейчас ваша поддержка, что потом он будет больше прислушиваться к вашим советам?!
Чубайс загадочно и утвердительно молчал. А я кричала, что если сейчас реформаторы прогнутся по Чечне – Путин будет знать, что их можно прогнуть и по любому другому вопросу, – например по ограничению гражданских свобод и ликвидации независимых СМИ.
– Это – не так… Вы достаточно хорошо меня знаете, чтобы понять, что этого не будет никогда, – честно глядя мне в глаза, клялся мой любимый рыцарь в белых одеждах.
* * *
Следующим камнем преткновения между нами стали репрессии Путина против бывших олигархов.
– Анатолий Борисович, я все понимаю: у вас с Гусем и Березой – личные счеты из-за Связьинвеста, писательского дела, информационной и шахтерской войны, и далее по списку. Я с вами абсолютно согласна, что в тот момент они оба вели себя по-свински. Но единственное, чего я просто категорически оказываюсь понимать: ну откуда у вас сейчас-то возникло по отношению к ним какое-то ощущение реванша?! Это ведь – не ваша победа, да и вообще не ваша игра, а Путина, который цинично эксплуатирует именно ваше чувство обиды на них! А потом он точно так же и с вами расправится – именно потому, что вы все это сейчас молча проглотили!
– Подождите-подождите, Лена, а с чего это вы взяли, что у меня есть какое-то чувство реванша?! И потом – как это так молча проглотил? Я же сразу после ареста Гуся письмо Генпрокурору написал, вы что, не помните?! – негодовал Чубайс.
– Вы спрашиваете, с чего я это взяла, Анатолий Борисович? Да я просто чувствую это по ликованию в вашем голосе, когда вы говорите о них! – честно призналась я.
– Клянусь вам: ничего такого во мне нет! – заверял Чубайс.
А через несколько дней после этого разговора я увидела выступление Чубайса по телевизору, где он, по сути, провозгласил, что Гусинский и Березовский – сами виноваты, потому что раньше они считали себя вершителями судеб страны и могли по своему усмотрению срывать важнейшие аукционы. А теперь – объявил Чубайс, – кончилось их время! Странно сейчас вспоминать, – но должна признаться, что в тот момент слушать все это было довольно больно. Потому что я и сама могла поклясться, что когда несколькими днями раньше мой друг Чубайс клялся мне в отсутствии у него ощущения реванша – то он был абсолютно искренен. Но кому-то, получается, он все-таки наврал: или мне – или стране? Впрочем, скорее всего, ни мне, ни стране. А сам себе.
Ведь ровно так же, несколькими годами раньше, он вколачивал и последний гвоздь в гроб Коржакова и Барсукова. С известным результатом: Ельцин подло навесил на него всех дохлых собак в стране и выгнал, так и не дав провести серьезных реформ. Реформ, ради которых, как осел ради морковки, Чубайс вроде бы так долго и терпел все эти унижения и беззаветно работал на власть.
Путину Чубайс дал себя использовать до обидного похоже. Сначала Чубайс согласился поддержать войну в Чечне, потом – не стал слишком громко возмущаться по поводу ареста и высылки Гусинского и уголовных дел на него и БАБа, потом – не стал особо скандалить по поводу разгрома сначала НТВ, а потом и ТВ-6. А в довершение еще и согласился под строгим кремлевским приглядом создать на месте экспроприированного у Березовского ТВ-6 олигархический колхоз – марионеточный телеканал ТВC. Причем, создавая ТВC вместо разгромленного по цензурным соображениям телеканала, Чубайс поставил на карту остатки своей репутации – потому что пообещал журналистам, что там цензуры не будет. Теперь ставить на кон ему больше уже нечего – поскольку даже вполне лояльный Кремлю ТВC вскоре цинично закрыли.
И на всю эту самодискредитацию Чубайс пошел ради единственной суперидеи: что Путин даст ему провести радикальную реформу электроэнергетики, которая навсегда изменит структуру экономики страны?
Чубайс все время твердил мне:
– Вы не понимаете… Володя – совестливый… Он держит свои обещания…
И на глазах все больше и больше влюблялся в президента.
И чем этот совестливый Володя ему отплатил?
* * *
Если Чубайса понять довольно сложно, то вот Путина как раз – очень легко. Мне часто приходилось наблюдать, как в регионах Чубайс общается с народом. Со специфическим, правда, народом – губернаторами и энергетиками, в основном, всякими. Но это все равно впечатляло. Несмотря на то что в личном общении Чубайс – невероятно мягкий, доверчивый и ранимый человек, при большом скоплении народа он преображается в безусловного, прирожденного харизматического публичного лидера. В каком бы физическом или моральном состоянии он ни был, через каких нибудь пару минут у него внутри начинает работать какая-то загадочная автономная электростанция и из него просто хлещет вождистская, властная, подчиняющая энергетика. И я своими глазами видела строптивых региональных начальников, которые под взглядом Чубайса моментально превращались в кротких зайчиков. А также местных энергетиков, которые на собрании, под воздействием страстной речевки Чубайса, зачарованно сидели, открыв рты, в состоянии зомби, пожирая своего вождя восторженными взглядами, явно готовые по одному его слову хоть перекрыть магистраль, хоть штурмовать краевую администрацию, хоть отключить Кремль от электричества, хоть устроить демонстрацию на Красной площади с требованием отставки президента.
По сравнению с Чубайсом Путин, разумеется, – лишь блеклое подобие публичного политика. И президент наверняка и сам это очень быстро просек.
На сегодняшний день Путин уже по всем пунктам публично дискредитировал своего виртуального конкурента: у Чубайса теперь не осталось ни мифа о радикальной реформе, проведением которой он раньше мог оправдывать отказ от собственных принципов, ни, собственно, этих либеральных принципов, выразителем которых он прежде являлся для значительной части населения и от которых после прихода Путина к власти Чубайс сам же последовательно, под удобными предлогами, отказался.
Сейчас, когда режим Путина все больше становится авторитарным, после фактической ликвидации в стране института независимых от государства СМИ и появления уголовных дел, сильно смахивающих на начало охоты на ведьм, Чубайс со своими вечными заботами об энергетике становится и вовсе похож на свихнувшегося электрика, который бегает по тюрьме и успокаивает заключенных:
– Ничего-ничего! Скоро вам свет дадут! По крайней мере, я буду драться за ваше право на освещение до последнего!
При этом электрик этот искренне забывает, что обещанный им свет сразу поступит не только в тюремные лампочки, но одновременно и в электрический стул.
* * *
Мы много раз ругались из-за Чубайса с моей подругой Машей Слоним, которая, будучи британской подданной, перенесла и на российскую политику невинное заблуждение сытой, стабильной и благополучной Европы о том, что интеллигентнее – поддерживать леваков. Просто из чувства гармонии – потому что поддерживать всегда нужно слабых, сильные и сами за себя постоят. Именно поэтому Слоним все последние годы симпатизировала Явлинскому (чисто теоретически – потому что избирательного права у нее в России все равно нет). И, разумеется, лютой ненавистью ненавидела Чубайса.
– Твой Явлинский – бездельник и нытик! А Чубайс – вдохновенный Вольный Каменщик! – в романтическом порыве ругалась я на мою милую Машеньку. – В смысле, Чубайс как раз Невольный Каменщик! Он – фиганутый на голову масон, работающий круглые сутки, человек миссии, абсолютно бескорыстный. И именно из-за этого его каждый раз так все и имеют!
– Это Чубайс-то бескорыстный?! Ха-ха! – опереточно обрушивалась на меня в ответ Машка. – Подхалим он, твой Чубайс! Который на все готов, лишь бы его только при власти оставили! Ему уже хоть плюй в глаза – все путинская роса!
