элиты при Путине можно выразить так: «Дайте нам покончить с хаосом Ельцина. Мы будем охранять свою страну от внешних врагов и учредим новый мировой порядок, Россия перестанет быть униженной». Запад, как подозревает московская элита, вмешивается во внутренние дела России и пытается ослабить страну: западные политики действуют так, «будто они выступают за демократию, но при этом в действительности блюдут только свои интересы».
В отличие от Китая, Россия выбрала совсем другой путь, решив уйти подальше от Запада, но вот только антизападная пропаганда положила конец и экономическому сотрудничеству. Вот что происходит на самом деле, по мнению Шевцовой: элита твердо стала на путь антизападной риторики, «критика Запада практически стала признаком лояльности к системе, словесные нападки приравниваются к патриотизму».
Шевцова упрекает западных политиков в том, что они не понимают, что происходит в России. У них нет стратегии обращения с «революционным Кремлем». Западу не следовало допускать, чтобы Москва превратила его образ во врага и навязала народу агрессивную национальную идеологию. «Правящая элита России выпустила из бутылки опасного джинна, и теперь его сложно затолкать обратно. И против Запада настроены прежде всего интеллектуальные круги». Тем не менее Шевцова видит проблеск надежды: «Большинство населения не присоединилось к антизападной истерии. Согласно опросу, 70 % считают Европу партнером».
ФЛИРТ С КИТАЕМ С ПОБОЧНЫМИ ЭФФЕКТАМИ
Отсутствие любви заставляет искать партнеров на стороне. Из-за разногласий с Америкой и Европейским союзом России пришлось оглянуться вокруг в поисках партнеров — с точки зрения Путина, это вполне логично. Лидер Кремля сейчас нацелен на Китай. Однако Китай воспринимает Москву лишь как противовес США. Новые отношения Китаю нравятся из-за огромных ресурсов полезных ископаемых в России, которые можно получить в качестве приданого. Быстро развивающаяся экономика Китая делает его третьим по величине импортером нефти в мире.
По мнению Кремля, Запад своими постоянными напоминаниями о правах человека и демократии сам подталкивает Россию к Поднебесной империи, с которой почти четыре десятилетия до этого отношения были довольно прохладными. В Пекине, в отличие от Вашингтона или Берлина, Путину можно не бояться неудобных вопросов от политиков или журналистов. В свою очередь, и китайцам не нужно беспокоиться о критике России по поводу политики в Тибете. Именно китайская нефтяная компания CNPC помогла московскому государственному концерну «Роснефть» в афере с «ЮКОСом», когда «Роснефти» сомнительным образом удалось аннексировать дочернюю компанию своего конкурента.
Первые шаги к созданию блока были сделаны давно. В 2001 году Пекин и Москва заключили договор о стратегическом соседстве. Большую часть российского экспортного оружия теперь поглощает Китай. Современное российское оружие в китайской армии можно встретить гораздо чаще, чем в российской. Кремлевские политики даже жалуются, что Россия, погнавшись за быстрым рублем, утратила свое военное превосходство. В 2005 году россияне и китайцы снова объединились — против Вашингтона. С помощью Шанхайской организации сотрудничества Москва и Пекин привязали к себе бывшие советские, ныне диктаторские республики Средней Азии: Казахстан, Киргизию, Узбекистан и Таджикистан. Московские либералы уже предостерегают, что объединение шести государств может стать фундаментом для создания «международных авторитарных режимов». Как следствие, можно ожидать новой «холодной войны». Дмитрий Тренин из московского Центра Карнеги опасается: «Вместо конфликта между Западом и Востоком будет конфликт Востока и Дальнего Востока со старым Западом и бывшими государствами Варшавского договора плюс Грузией и Украиной, которым будут противостоять Россия, Китай, среднеазиатские государства и Беларусь [341].
И все же обращение к Китаю — немалый риск для России. Мощь гигантской азиатской империи такова, что Россия может играть роль лишь младшего партнера в этом геополитическом союзе и рискует оказаться для Китая сырьевым придатком. Уже сегодня в России видят, что Дальний Восток начал «окитаиваться». Восьми миллионам жителей с российской стороны противостоят сто миллионов китайцев по другую сторону границы. А по духу эти регионы далеки от центра. Россияне на Дальнем Востоке — это преимущественно потомки иммигрантов из Европы, которые зачастую ощущают себя забытыми пасынками Кремля и боятся, что совсем оторвутся от своих культурных корней. Москва активизируется, только когда речь заходит о деньгах, жалуются местные политики: сегодня отчисления регионов в государственный бюджет гораздо выше, чем во времена Ельцина. «У нас в городе нет даже очистительной станции, — сетует Владимир Литвинов, мелкий предприниматель, живущий в расположенном недалеко от китайской границы Владивостоке. — Мы живем, как в третьем мире. В большинстве высотных зданий даже лифтов нет, да и горячая вода уже давно не подается». А вот налоговые управления становятся все активнее: «Они приходят за сборами дважды в месяц». Впрочем, все бы Москве сошло с рук, если бы она не решила запретить японские автомобили с правым рулем, — а других на Дальнем Востоке-то и нет. Это вызвало настоящую волну недовольства. «Если так пойдет и дальше, то через десять лет здесь будет уже Китай», — вздыхает Владимир, задумчиво глядя на живописный залив.
Ближе к границе страсти накаляются. На берегу Тихого океана создана особая пограничная торговая зона. В нее входят китайский город Суйфэньхэ и российский Пограничный, в которых расположились гостиницы-люкс и бизнес-центры. Инвестиции вкладываются в основном китайской стороной. На китайском берегу возникает такое ощущение, что ты на рынке: из-за границы приезжает множество туристов, бурлит жизнь. Территория по другую сторону кордона почти обезлюдела и теперь напоминает заброшенный советский городок. Русским из пограничного района можно приезжать в Китай на тридцать дней, в обратном же направлении китайцев пускают только с визой: Москва боится нелегальной иммиграции [342].
На берегу пограничной реки Амур раньше напротив российского города Благовещенска лежала китайская деревушка. Теперь там современный город со стеклянными новостройками и небольшим автобаном. Русские региональные политики жалуются на жесткость и повелительный тон московской власти, с завистью поглядывая на свободу действий, которую Пекин предоставляет их китайским коллегам. Многие русские уже говорят о «мирном вторжении» и вспоминают анекдот брежневских времен: «Россия объявила войну Китаю. В первый день в плен сдались сто китайцев. Кремль торжествует. На второй день сдалась тысяча китайцев. Москва ликует. На третий день сдалось десять тысяч. Генеральный секретарь заявляет, что до победы остались считанные дни и объявляет подготовку к параду. На следующий день русский командир с Дальнего Востока звонит в Москву: «Готовы сдаться несколько миллионов китайцев, пора отступать!»
Пока россияне опасаются захвата Китаем восточных провинций, геополитические акценты Китая сдвигаются в сторону экономической мотивации. Уже сегодня ВВП Китая в четыре раза превышает российский [343]. Либералы боятся, что обращение к Китаю может стать непосильным испытанием на прочность и привести к распаду страны. Эта опасность
