Так начиналось движение противников ренты в долине реки Гудзон, описанное Генри Кристменом в книге «Оловянные рожки и миткаль»[101].
Это был протест против системы патроната, уходившей корнями в начало XVIII в., когда Нью-Йорком правили голландцы, – системы, при которой, как пишет Кристмен, «несколько семей, связанных между собой браками по расчету, контролировали судьбы 300 тыс. человек и правили на королевский манер территорией в 2 млн. акров».
Арендаторы платили налоги и ренту. Крупнейший манор принадлежал семье Ван Ренселлеров, от которой зависело более 80 тыс. арендаторов и которая сколотила состояние в 41 млн. долл. Землевладелец, как писал один из сочувствовавших фермерам, мог «наливаться вином, валяться на подушках, наполнять свою жизнь выходами в свет, едой и культурой, разъезжать на своем ландо, запряженном пятью лошадьми, по прекрасной речной долине на фоне гор».
К лету 1839 г. арендаторы провели первое массовое собрание. В результате экономического кризиса 1837 г. в районе появилось множество безработных, стремившихся получить землю, а также тех, кого уволили после завершения строительства канала Эри и спада первой волны постройки железных дорог. Тем летом арендаторы постановили: «Мы подхватим мяч революции там, где его оставили наши отцы, и докатим его до окончательного обретения народными массами свободы и независимости».
Некоторые жители аграрного края стали лидерами и организаторами. Среди них были сельский доктор Смит Боутон, приезжавший к своим пациентам верхом на лошади, и ирландец-революционер Эйндж Девир. Последний уже повидал, как монополия на землю и промышленность приводят к обнищанию обитателей трущоб Лондона, Ливерпуля и Глазго; он агитировал за перемены, был арестован за подстрекательские выступления и бежал в Америку. Девира пригласили выступить в День независимости США на митинге фермеров в Ренселлервилле, и оратор предупредил аудиторию: «Если вы позволите беспринципным и амбициозным людям монополизировать землю, они станут хозяевами страны со всеми вытекающими отсюда последствиями».
Тысячи фермеров во владениях Ренселлеров объединились в ассоциации противников ренты, чтобы не дать землевладельцам возможность выселить их за неуплату.
Эти люди решили носить индейские костюмы из миткаля как символ «Бостонского чаепития» и напоминание о том, кому изначально принадлежала земля. Оловянный рожок означал у индейцев призыв взяться за оружие. Вскоре около 10 тыс. человек прошли подготовку и были готовы к борьбе.
Сборы шли во многих графствах, в десятках городков на берегах Гудзона. Появились листовки такого содержания:
ВНИМАНИЕ! ПРОТИВНИКИ РЕНТЫ! ПРОСНИТЕСЬ! ВСТАВАЙТЕ! ПРОБУЖДАЙТЕСЬ!Сражайтесь до тех пор, пока не исчезнет последний вооруженный враг,
Сражайтесь за ваши алтари и ваши очаги,
Сражайтесь за зеленые могильные холмы ваших предков,
За Бога и счастье в ваших домах!
Шерифов и их помощников, пытавшихся вручить фермерам постановления судов, окружали всадники, одетые в костюмы из миткаля и появлявшиеся под звуки оловянных рожков; они обмазывали представителей властей дегтем и вываливали в перьях. Нью-йоркская газета «Гералд», некогда относившаяся к фермерам с сочувствием, теперь уже сожалела о «бунтарском духе горцев».
В условиях аренды одним из наиболее нетерпимых было право землевладельца на строевой лес на всех фермах. Одного человека, отправленного на арендованный участок, чтобы забрать древесину, убили. Напряженность росла. Таинственным образом был убит мальчик с фермы, и никто не знал, кто это сделал, но в тюрьму посадили доктора С. Боутона. Губернатор приказал пустить в дело артиллерию, а из города Нью-Йорка был прислан отряд кавалеристов.
В 1845 г. в законодательное собрание штата поступили петиции в поддержку законопроекта, запрещавшего уплату ренты, подписанные 25 тыс. арендаторов. Этот билль провалили. В сельской местности началась своего рода партизанская война между «индейцами» и отрядами шерифов. Боутона продержали в тюрьме 7 месяцев, из них 4,5 месяца – в тяжелых цепях, после чего выпустили под залог. На митинги 4 июля 1845 г. пришли тысячи фермеров, поклявшихся продолжить сопротивление.
Когда помощник шерифа попытался продать домашний скот фермера Моузеса Эрла, который задолжал 60 долл. за 160 акров каменистой почвы, произошло столкновение, в результате которого этот представитель власти был убит. Неоднократно срывались похожие попытки распродаж для получения арендных платежей. Объявив о том, что вспыхнул бунт, губернатор направил в район 300 солдат, и вскоре почти 100 противников ренты оказались в тюрьме. С. Боутона судили по обвинению в том, что он отобрал у шерифа документы, но судья вдобавок провозгласил, что доктор совершил акт «государственной измены, антиправительственного мятежа и вооруженного восстания», и приговорил обвиняемого к пожизненному заключению. Упомянутые вооруженные «индейцы», укрывшиеся на ферме Моузеса Эрла, где погиб помощник шерифа, были объявлены судьей виновными в убийстве, и присяжных проинструктировали соответствующим образом. Всех «индейцев» признали виновными, и судья приговорил четырех человек к пожизненному заключению, а еще двоих – к повешению. Двум лидерам мятежников было приказано написать письма с призывом к противникам ренты разойтись, так как это единственная возможность избежать суровых приговоров. Такие письма они написали.
Как видно, сила закона сломила движение противников ренты. Это должно было внушить фермерам, что они не победят насильственным путем, а должны свести свои усилия к голосованию и другим приемлемым методам проведения реформ. В 1845 г. 14 представителей от противников ренты было избрано в легислатуру штата. Теперь губернатор Сайлас Райт заменил два смертных приговора на пожизненное заключение; он обратился также к законодателям с просьбой оказать помощь арендаторам и покончить с феодализмом в долине реки Гудзон. Предложения раздробить огромные поместья после кончины их владельцев не прошли, но легислатура проголосовала за запрещение распродажи имущества арендаторов в связи с неуплатой ренты. В том же году конституционный конвент объявил новые феодальные арендные сделки вне закона.
Следующий губернатор, избранный в 1846 г. при поддержке противников ренты, обещал помиловать их сторонников, содержавшихся в заключении, что он и сделал. Толпы фермеров приветствовали этих людей у тюрьмных ворот. Судебные решения 50-х гг. XIX в. начали ограничивать самые одиозные порядки, свойственные манориальной системе, так и не изменив сути отношений между землевладельцем и арендатором.
В 60-х гг. продолжилось спорадическое сопротивление фермеров сбору невыплаченной ренты. Даже в 1869 г. были случаи, когда группы «индейцев» собирались для того, чтобы преграждать путь шерифам, действовавшим от имени богатого местного землевладельца Уолтера Черча. В начале 80-х годов помощник шерифа, попытавшийся по поручению этого человека лишить фермера имущества, был убит выстрелом из ружья. К тому времени большая часть арендованных земель перешла в собственность фермеров. В трех графствах, бывших центром движения противников ренты, из 12 тыс. фермеров только 2 тыс. оставались арендаторами.
Фермеры сопротивлялись, закон их подавлял, и борьба свелась к голосованию, а система восстановила стабильность за счет увеличения класса мелких землевладельцев, сохранив при этом основную структуру богатства и бедности нетронутой. Такова была обычная последовательность событий в американской истории. Примерно в то же время, когда в штате Нью-Йорк действовало движение противников ренты, в Род-Айленде страсти кипели вокруг восстания Дорра. Как пишет М. Джеттлмен в своей работе «Восстание Дорра», это являлось одновременно движением за реформу избирательной системы и примером радикального бунта. Восстание было спровоцировано правилом, содержавшимся в хартии Род-Айленда, согласно которому правом голоса обладали только землевладельцы.
По мере того как все больше людей покидало фермы и переезжало в города, а для работы на фабриках прибывали все новые иммигранты, росло число тех, кто был лишен избирательных прав. Плотниксамоучка из Провиденса Сет Лютер[102], выступавший от имени трудящихся, в 1833 г. написал «Обращение о праве на свободу волеизъявления», осудив монополизацию политической власти «новоявленными лордами, дворянскими отпрысками… мелкими картофельными аристократами» Род-Айленда. Он призвал к отказу от сотрудничества с властями, от уплаты налогов и службы в отрядах милиции. К чему, вопрошал он, 12 тыс. рабочим штата, не имеющим права голоса, подчиняться 5 тыс. тех, кто владеет землей и может голосовать?
Адвокат Томас Дорр, происходивший из состоятельной семьи, стал лидером движения за избирательные права. Рабочие сформировали Род-Айлендскую ассоциацию избирателей, и весной 1841 г. тысячи людей прошествовали по улицам Провиденса, неся флаги и лозунги с призывами к реформе избирательной системы. Выйдя за дозволенные законом рамками, они организовали собственный «Народный конвент», где составили проект новой конституции, не содержавший ограничения избирательных прав по имущественному признаку.
