Адвокат Томас Дорр, происходивший из состоятельной семьи, стал лидером движения за избирательные права. Рабочие сформировали Род-Айлендскую ассоциацию избирателей, и весной 1841 г. тысячи людей прошествовали по улицам Провиденса, неся флаги и лозунги с призывами к реформе избирательной системы. Выйдя за дозволенные законом рамками, они организовали собственный «Народный конвент», где составили проект новой конституции, не содержавший ограничения избирательных прав по имущественному признаку.
В начале 1842 г. активисты призвали проголосовать за этот проект. В результате «за» высказались 14 тыс. человек, в том числе около 5 тыс. собственников. Таким образом, за конституцию штата отдало голоса большинство даже тех граждан, которым хартия [1663 г.] юридически позволяла голосовать. В апреле прошли неофициальные выборы, на которых Т. Дорр был единственным кандидатом на пост губернатора, и его пода, ержало 6 тыс. человек. Одновременно действующий губернатор Род-Айленда заручился обещанием президента Джона Тайлера, что в случае мятежа в штат будут направлены федеральные войска. В Конституции США было положение, в котором предусматривалась как раз такая ситуация, предполагавшая вмешательство федеральных властей для подавления восстаний на местах по просьбе правительства штата.
Проигнорировав это, 3 мая 1842 г. сторонники Дорра провели церемонию его инаугурации, устроив в Провиденсе торжественный парад ремесленников, лавочников, мастеровых и ополченцев. Был созван съезд только что избранной Народной легислатуры. Дорр организовал закончившееся провалом нападение на арсенал штата – пушка, имевшаяся у атакующей стороны, не смогла выстрелить. Официальный губернатор Род-Айленда приказал арестовать лидера, но тот укрылся за пределами штата, пытаясь заручиться поддержкой вооруженных сторонников.
Несмотря на протесты Дорра и некоторых других, в «Народной конституции» слово «белые» сохранилось в той части, где были определены категории лиц, имеющих право голоса. Теперь разъяренные чернокожие жители штата вступали в отряды милиции, поддерживавшие коалицию Закона и Порядка, которая обещала, что новый конституционный конвент предоставит им право голоса.
Когда Т. Дорр вернулся в Род-Айленд, то обнаружил там несколько сот своих последователей, в основном рабочих, готовых сражаться за «Народную конституцию». Однако на стороне штата в составе регулярных отрядов милиции были тысячи человек. Единого восстания не получилось, и Дорр вновь бежал.
Объявили военное положение. Один из схваченных бунтовщиков был поставлен с завязанными глазами перед расстрельной командой, которая дала залп холостыми патронами. Около сотни ополченцев были взяты в плен. Один из них описал, как, будучи связаны веревками повзводно, по восемь человек, они прошли пешком 16 миль до Провиденса; «нам угрожали и кололи штыками, если мы медленно тащились от изнеможения, веревки сильно врезались в наши руки; с моих рук была содрана кожа… до прихода в Гренвилл нам не давали воды… до следующего дня – никакой еды… и после того, как нас выставили напоказ, нас бросили в тюрьму штата».
В новой конституции предлагались некоторые реформы. Тем не менее акцент все еще делался на представительские права аграрных районов, в которых могли голосовать только собственники или уплатившие избирательный подушный налог (в размере 1 долл.), а натурализованные граждане имели право голосовать, только обладая недвижимым имуществом стоимостью не менее 134 долл. Во время выборов в начале 1843 г. группировка «За Закон и Порядок», оппонентами которой выступали бывшие сторонники Т. Дорра, использовала для устрашения милицию штата, запугивала наемных работников работодателями, а арендаторов землевладельцами, для того чтобы получить голоса. Группировка проиграла в промышленных городах, но победила в аграрных районах и ее представители заняли все основные посты в штате. Осенью 1843 г. Дорр возвратился в Род-Айленд. Он был арестован в Провиденсе и предстал перед судом, обвиненный в государственной измене. Жюри присяжных, получившее от судьи указания не принимать во внимание какие-либо политические доводы и рассматривать лишь вопрос о том, совершил ли подсудимый «конкретные явные действия» (чего тот никогда не отрицал), признало его виновным, после чего судья приговорил Дорра к пожизненным каторжным работам. Он провел в тюрьме 20 месяцев, а затем вновь избранный от группировки «За Закон и Порядок» губернатор, стремившийся избавиться от образа Дорра-мученика, помиловал последнего.
Ни вооруженная сила, ни участие в голосовании не принесли успеха, – суды принимали сторону консерваторов. Теперь движение Дорра дошло до Верховного суда США, доведя туда по инстанциям судебный иск о нарушении права владения, возбужденный Мартином Лютером против ополченцев – сторонников группировки «За Закон и Порядок», в котором утверждалось, что Народное правительство в 1842 г. было легитимным правительством штата Род-Айленд. Против сподвижников Дорра выступил Даниэл Уэбстер, заявивший, что если народ претендует на конституционное право свергнуть существующее правительство, то от закона и правительства ничего не останется и воцарится анархия.
В своем решении по делу «Лютер против Бордена» (1849) Верховный Суд утвердил доктрину, которая продержится еще долго: Суд не намерен вмешиваться в решение определенных «политических» вопросов, которые являются прерогативой исполнительной и законодательной ветвей власти. Решение укрепило изначально консервативную сущность Верховного суда: по таким кардинальным вопросам, как война и революция, Суд перекладывает решение на президента и Конгресс.
Рассказы о движении противников ренты и восстании Дорра не часто найдешь в учебниках по истории США. В этих книжках, которые раздают миллионам юных американцев, классовой борьбе в XIX в. уделяется мало внимания. Период до и после Гражданской войны заполнен политикой, выборами, рабством и расовым вопросом. Даже там, где специализированная литература о джексоновском периоде касается проблем рабочего движения и экономики, основное внимание уделяется институту президентства, таким образом увековечивая деяния героических лидеров, а не борьбу народа.
Эндрю Джексон сказал как-то, что выступает от имени «скромных людей – фермеров, ремесленников и чернорабочих». Уж конечно, он не выступал от имени индейцев, вытесненных со своих земель, или от имени рабов. Но напряженность, вызванная развитием фабричной системы и ростом иммиграции, требовала от властей создания массовой базы поддержки среди белых. Именно этой цели достигла «джексоновская демократия».
По мнению специалиста в области изучения джексоновской эпохи Д. Миллера, высказанному в работе «Рождение современной Америки», политическая жизнь в 30—40-х гг. XIX в. «в значительной степени концентрировалась вокруг создания популярного имиджа и лести простому человеку». Однако историк сомневается относительно точности термина «джексоновская демократия»: «Парады, пикники и клеветнические кампании характеризовали политиканство времен Джексона. Но, хотя обе партии и направляли свою риторику на народ и озвучивали священные демократические лозунги, это не означало, что простой человек управлял Америкой. Профессиональные политики, вышедшие на сцену в 20-е и 30-е годы, хотя иногда и достигали всего сами, редко были обычными людьми. Обе политические партии в значительной степени находились под контролем состоятельных и амбициозных людей. Юристы, редакторы газет, торговцы, промышленники, крупные землевладельцы и спекулянты доминировали как в Демократической партии, так и в партии вигов».
Э. Джексон стал первым президентом, овладевшим мастерством либеральной риторики; он выступал от имени простого человека. Это было необходимо для политических побед в тех случаях, когда для их достижения требовались голоса (как случилось в Род-Айленде) все большего и большего числа людей, а легислатуры штатов ослабляли ограничения права голоса. Еще один исследователь – Р. Ремини в работе «Эпоха Джексона» в результате изучения статистики избирательных кампаний 1828 и 1832 гг. приходит к такому выводу:
Сам Джексон пользовался широкой поддержкой всех классов и всех регионов страны. Его личность привлекала фермеров, ремесленников, чернорабочих, людей свободных профессий и даже предпринимателей. И все это при том, что Джексон не придерживался отчетливых позиций («за» или «против») по отношению к трудящимся, бизнесу, а также к нижнему, среднему или высшему классу. Выявилось, что он был штрейкбрехером (Джексон направлял войска для подавления выступлений рабочих канала Чесапик – Огайо), а в другое время… он и демократы получали поддержку со стороны рабочих организаций. В этом заключалась новая политика двусмысленности – выступать от имени низшего и среднего классов с целью получения их поддержки во времена стремительного развития и возможных беспорядков. В тот период сформировалась и двухпартийная система, чтобы дать народу выбор между двумя разными партиями и позволить ему выразить недовольсто избранием немного более демократичной из них. Таковой являлась изобретательная форма контроля. Как и многое в Американской системе, она не стала результатом дьявольских козней каких-то заговорщиков, а появилась вполне естественно и своевременно. Р. Ремини сравнивает джексоновского демократа Мартина Ван Бюрена, сменившего Э. Джексона на посту президента, с консервативным австрийским государственным деятелем Метгернихом: «Как и Меттерних, который стремился к подавлению революционных волнений в Европе, Ван Бюрен и ему подобные политики желали избавиться от политических беспорядков в США путем баланса сил двух хорошо организованных и активных партий».
