Именно сдаточно-раздаточные индикаторы формируют ту статистику, которой оперирует власть. В момент, когда прекращается поток сдач, эта статистика перестает иметь хоть что-то общее с реальной экономикой, так как вообще ничего не говорит, да и не может сказать, о том, как реально используются ресурсы. А ведь экономика — это про их использование...
Куда же делись ресурсы? Ответ прост — их спрятали и используют реально, а не для отчетов об их освоении, так как эти отчеты потеряли всякий смысл по причине того, что уже не дают возможностей для получения новых раздач. Всем понятно, что в рамках прежней логики ныне могут действовать только самые приближенные к источнику раздач, которым гарантировано получение ресурсов в условиях катастрофического их дефицита. На этом фоне и развился тот кризис квазиэкономики, о котором заявила Голодец.
Суть его вовсе не в «сдерживании развития», а в том, что перестала работать отработанная система раскладочной системы сборов. Суть раскладки как института сдачи проста — ресурсы собираются не по результатам деятельности, а по уроку, причем раскладываются по плательщикам «оператором». То есть сдачи назначаются заранее, что и составляет сущность планирования. При этом подати, дань и оброки перекладываются не на конкретных плательщиков, а планово назначаются для сбора по территориям-поместьям, внутри которых ответственный сборщик уже самостоятельно осуществляет раскладку спущенного сверху урока по плательщикам, зачастую выступая откупщиком в рамках своего повоза.
Налоговикам спускаются уроки по сбору налогов, надзорным органам — по сбору штрафов, муниципалитетам — по сбору людей на голосования и митинги, районным властям — по сбору средств на благоустройство и так далее.
Институт трещит по швам: договорные налоги в размере дани по уроку с предприятий не собираются, планы по сбору оброков - штрафов фактически до конца не выполняются, поклоны «на нужды города/района» цеховые промысловики сдают с диким скрипом, «дорожные», «водные», «лесные» и другие подати повсеместно игнорируются. Именно с этой ситуацией государство и борется, сохраняя сдаточнораздаточную логику. Основной механизм этой борьбы один — совершенствование механизмов наказания за неотдачу приуроченного. Для этого раскладчикам выдаются новые инструменты, которые они требуют. Налоговики получили в свое распоряжение угрозу уголовного преследования, надзорные органы — новые штрафы, суды — соответствующую практику и так далее. Но все это помогает весьма слабо, что приводит к торжеству явной несправедливости — государство не получает той сдачи, которую ожидает. Ресурсы спрятаны, раскладки не работают, круговая порука сдулась — что делать дальше, непонятно.
Направлений реакции несколько. Во-первых, продолжение поиска новых окладов, наиболее подходящим из которых была бы полноценная подушная подать.
Во-вторых, совершенствование репрессивных механизмов наказания за нарушение справедливости, идеальным выражением которых мог бы стать институт ссылки.
В-третьих, списывание безнадежных раздач, абсолютным выражением которого может стать списание всех кредитных долгов.
В-четвертых, и это важно, наверняка уже идет проработка механизмов совершенствования системы раскладочных сборов, что почти без альтернатив приводит к возрождению идеи общины.
Подобные меры выглядят в описанной выше логике вполне адекватными, но априори подразумевают фактический отказ от самой идеи экономики как таковой в общемировом понимании. Всем, кто следит за актуальной риторикой и законотворчеством, понятно, что именно в этом направлении государственная мысль и движется. О каком же тогда «сдерживании развития экономики» можно вообще рассуждать?
Кризис сдачи, который нашел свое выражение в статистике, ничего в раздаточной экономике не сдерживает, так как развитие в ней — это лишь результат планирования уроков. То есть, «развитие» оказывается напрямую пропорционально размеру раздач, сдача с которых и учитывается как индикаторы «экономики», суть которой сводится к освоению. Экономика же в нормальном понимании — это процесс использования, а не освоения ресурсов, то есть занятие маргинальное, ввиду того, что не может быть нормально учтено, хотя и может быть с успехом обложено. Но результат подобного обложения, по причине его неучтенности в спущенных уроках, используется, естественно, для целей поддержания существующего порядка вещей. И именно это и есть реальный фактор «сдерживания развития» этой экономики.
Банки как банки: почему в России нет банков
Почему-то до сих пор многие считают, что банки в России — это финансовые учреждения, зарабатывающие за счет продажи денег. Это давно не так. Товар банков - не деньги, а долги, а зарабатывают они не на их продаже, а на их предъявлении.
Банки с деньгами связаны лишь через функцию их хранения. То есть, нынешние банки имеют гораздо больше сходства со сберегательными стеклянными банками, чем с финансовыми учреждениями. 16 марта произошло знаменательное событие, которое прошло практически незамеченным — заместитель министра финансов РФ заявил, что закончились средства, выделенные на программу докапитализации банков. Речь идет о триллионе рублей. Что происходило? В конце 2014 года были внесены изменения в федеральное законодательство, которые предоставили возможность федеральному агентству по страхованию вкладов (АСВ) производить докапитализацию коммерческих банков. Сбербанк из этой схемы вывели за скобки — главному российскому банку позволили докапитализироваться напрямую в Центробанке. Была объявлена и сумма, которую Правительство выделяет на докапитализацию, - 1 триллион рублей. Это без учета выведенного за скобки Сбера.
До середины года прямая раздача денег в виде государственных облигаций шла ни шатко, ни валко — очередь из коммерческих банков не выстраивалась, спасения никто толком не жаждал. Тогда условия докапитализации изменили, установив срок отдачи денег (напомним, в виде облигаций) в 50 (пятьдесят) лет. Фактически, это говорит о том, что АСВ начало просто раздавать деньги. Увы, но далеко не всем подряд. Был утвержден федеральный перечень спасаемых, но самого факта попадания в него оказалось мало. Банкам необходимо было еще обосновать необходимость их предъявления. Суть этого обоснования при первом приближении сводится к балансу между капиталом банка (то есть, средствами, которые хоть как-то принадлежат банку) и его активами (то есть, теми средствами, которые банк раздал или которые в нем хранятся). Если это отношение меньше, чем один к десяти, то АСВ считает, что дела у банка идут плохо.
План спасения — дать денег без особой надежды на их получение обратно. При этом банкам по ряду причин выгодно поддерживать большой размер активов. В разрезе ситуации с докапитализацией — по причине того, что объем помощи коррелирует с размером активов. То есть, чем больше вокруг банка виртуальных денег, тем на большие суммы докапитализации он может претендовать.
Тут несложно заметить логическое противоречие: чем больше активов, тем, по логике, банк богаче, и тем меньше он нуждается в помощи. Это не так — активы могут быть «проблемные», то есть такие, которые невозможно и сложно преобразовать в деньги. Типичный пример — это просроченные кредиты, взыскать деньги по которым невозможно. Именно объем таких активов и является основанием для получения помощи АСВ.
Несложно понять, что в такой ситуации основным "товаром" банков стали долги. Долги можно предъявить АСВ и получить в обмен поток ресурсов в виде облигаций, которые легко преобразуются в деньги. Как? Об этом чуть ниже, а пока сосредоточимся на механизме.
У банка есть определенные активы, которых должно быть как можно больше, но при этом очень желательно, чтобы они состояли из ликвидного «товара» — долгов, которые невозможно взыскать. Как этого добиться? Ответ прост — необходимо преобразовать неликвидный товар «деньги» в ликвидный «товар» «долги». Наиболее простой механизм этого — раздавать деньги всем подряд для того, чтобы они стали долгами.
Так многие банки и поступали. В итоге дело пошло — ко второй половине прошлого года банки из федерального списка накопили достаточно ликвидного «товара» (долгов) для обоснования своих требований в получении ресурсов от АСВ. И начали их получать, причем настолько ускоренными темпами по сравнению с началом 2015 года, что к настоящему моменту выделенный на эти цели бюджетный триллион закончился. Куда пошли эти ресурсы? В начале прошлого года обосновывающая докапитализацию риторика в основном напирала на помощь реальному сектору, на необходимость роста инвестиций. Ну и так далее.
Суть в том, что упор делался на то, что государственные ресурсы будут банками преобразованы в деньги, а получатели денег будут экономическими агентами, которые с помощью денег начнут производить товары и оказывать услуги.
