На этом легенда временно обрывалась. КГБ считал, что теперь Рудольфу Герману следует попытаться самому подыскать себе работу во Франкфурте или его окрестностях, и таким образом его вымышленная биография получит естественное продолжение.
Легенда, разработанная в «центре» специалистами по нелегальной работе, в техническом отношении была безупречной и выдержала бы любую проверку. Если где-либо все еще сохранились метрические записи, делавшиеся в 20-е годы на территории Судетской области, они подтвердят дату и место рождения Рудольфа Германа. Личные дела рабочих организации Тодта, по всей вероятности, пропали или были уничтожены в дни краха гитлеровской Германии либо за годы последовавшей за этим оккупации. Но если они, паче чаяния, уцелели, там тоже найдется свидетельство, что юный Рудольф Герман добровольно вступил в ряды организации Тодта в 1942 году. Среди личных дел рабочих и служащих консервной фабрики в Дрездене и государственного книжного магазина в Магдебурге хранились и документы, отражавшие тамошнюю трудовую деятельность Германа — об этом позаботился КГБ, ибо настоящий Герман, как известно посвященным, не вернулся с войны. Вдобавок если кто-либо захочет навести там справки об этом работнике, КГБ сразу будет извещен, что также немаловажно. Книжный магазин был выбран для Руди не случайно — ведь, согласно легенде, ему не удалось получить сколько-нибудь приличного образования, а вместе с тем он производит впечатление вполне интеллигентного человека, — надо понимать, что он нахватался знаний, да и книжных оборотов речи, потому что с детства любил читать, а вдобавок проработал несколько лет в книжном магазине.
К тому же главная сила легенды была в ее заурядности. Из биографии Руди вырисовывалась фигура мелкого служащего с плебейским прошлым, едва ли способная вызвать интерес у посторонних, — а тем более возбудить какое-либо подозрение. Такая легенда делала его совершенно безликим, неразличимым среди миллионов беженцев и перемещенных лиц, столь характерных для послевоенной Европы.
Естественно, Руди пришлось побывать на консервной фабрике и в магдебургском книжном магазине и познакомиться с обоими городами, проведя в каждом по нескольку дней. Он даже купил там гравюры, изображающие исторические достопримечательности каждого города, и собирался захватить их с собой на Запад как осязаемое свидетельство своей привязанности к этим местам. КГБ раздобыл где-то старый немецкий грузовик, нашел опытного механика, и тот познакомил Рудольфа с особенностями конструкции этой развалины. Целыми днями Рудольф изучал фотографии бывших сослуживцев и запоминал основные детали их биографий.
Как-то в ноябре, придя на еженедельное деловое свидание с Алексом, Руди увидел, что Алекс стоит на тротуаре перед домом, вместо того чтобы ждать, как обычно, внутри.
— Печальная новость, — промолвил Алекс, обняв Руди за плечи. — Сегодня утром скончался твой отец. У нас тут есть машина с водителем-чехом, он подбросит тебя домой в Здоунки. Вот твои старые документы и чешские деньги. Свой советский паспорт верни мне, я его пока подержу у себя.
Приехав с похорон отца, Руди узнал, что Инга сделалась Ингалоре Мерке. Настоящая фрейлейн Мерке родилась в Штеттине 10 февраля 1931 года, и погибла вместе со всей семьей в 1944 году во время воздушного налета на этот город. Ее подлинное свидетельство о рождении по сей день хранилось в магистрате Западного Берлина.
КГБ пристроил Ингу на секретарскую должность в государственном проектном бюро. Алекс продолжал настаивать, чтобы Руди сам подыскал себе работу там же, во Франкфурте-на-Одере, или где-нибудь поблизости, по возможности на одном из мелких частных предприятий. Таких оставалось в Восточной Германии уже совсем немного, но с точки зрения успешного завершения легенды, разработанной для Руди, было важно, что их персонал не подбирается государственными отделами кадров, а нанимается самими владельцами.
В январе Руди начал обходить одну за другой лавки и мастерские в Фюрстенвальде, неподалеку от Франкфурта, но оттого ли, что погода была отвратительной и он съежился от холода и выглядел недостаточно презентабельно, то ли из-за своего не вполне чистого немецкого выговора, везде он получал отказ. Пришлось приезжать сюда день за днем. На четвертый день он зашел в небольшой магазинчик авто деталей, принадлежавший семидесятилетнему седому немцу с суровой внешностью. Весь персонал магазина составляли престарелая жена хозяина, дочь — старая дева и нерасторопный делопроизводитель. Старик страдал глухотой и то и дело повышал голос до крика.
— Что? Что? — закричал он на Руди. — Почему вам нужна работа именно здесь?
— Потому что я не желаю работать с этими проклятыми коммунистами! — заорал Руди в ответ.
— Ну ладно, я вас возьму!
Сам КГБ не мог бы подобрать более благоприятного варианта. Руди попал к закоренелому, непримиримому нацисту, вернее, даже в нацистское гнездо. С точки зрения этих людей, вина Гитлера состояла только в том, что он не смог выиграть войну. Сын старика после войны пытался взорвать какой-то советский штаб и теперь сидел в тюрьме. Его отец, хозяин магазина, разумеется, не был таким безумцем, чтобы пытаться совершать подобные диверсии. Он просто был матерым нацистом, сверхнацистом, точно так же, как Руди, живя в Чехословакии, слыл там сверхкоммунистом.
При Гитлере старик занимал должность старшего налогового инспектора. Он все еще сохранял свою профессиональную хватку. Теперь он обучал Руди бухгалтерии, учил вообще, как вести дела и как обходить налоговые правила. Заодно Руди впитывал нацистскую мифологию, невольно запоминал слова и мелодии нацистских песен. Заучил он и буквально все доводы, какие только можно было выдвинуть против этого варварского, безбожного коммунизма. Эти доводы неоспоримо доказывали, что коммунизм — проклятие человечества.
16 января 1957 года, в девять утра, Руди сошел со своего велосипеда у здания франкфуртского магистрата, где они с Ингой собирались зарегистрировать свой брак. Служащая магистрата отказалась приступить к церемонии, поскольку жених позволил себе явиться без букета цветов. Руди объяснил, что все цветочные магазины еще закрыты, а ему и его невесте через час с небольшим надо уже возвращаться на службу. Служащая со вздохом водрузила на свой стол горшок с каким-то тусклым растением, и обряд был совершен. Брачную ночь молодые провели в неотапливаемой чердачной комнатке, которую Инга снимала в доме какой-то вдовы. Открыв бутылку вина, купленную ради торжественного случая, Руди обнаружил, что вино замерзло.
КГБ задержал отправку Руди в Западную Германию, пока у молодой четы не появится ребенок. В октябре Инга родила сына, который получил имя Петер. 26 ноября Руди сел на поезд в Западном Берлине, чтобы добраться до Штуттгарта и попытаться найти работу где-нибудь в окрестностях этого большого промышленного города.
Закрывшись в тесной комнатке недорогой гостиницы, Руди вырвал листок из специального блокнота, положил его на лист обычной бумаги и написал несколько невидимых строчек, сообщая начальству о благополучном прибытии на место. Сняв этот листок, он на той же странице набросал бессодержательное обычное письмо и отослал его на условленный адрес в Западном Берлине. Прошло несколько дней. Открыв полую ручку щетки для волос, Руди извлек оттуда шифровальную табличку и программу восточногерманских радиопередач. В семь вечера, настроив обычный приемник, оказавшийся в гостинице, на волну, указанную в программе, он различил в передаче несколько групп коротких и более длинных сигналов, записал их и, расшифровав с помощью таблички, прочел: «Поздравляем с благополучным прибытием. Продолжайте обследовать свое окружение и докладывайте. Жена и ребенок чувствуют себя хорошо».
Как-то раз, обследуя Фрайбург — живописный старинный городок, Руди заметил, что к нему приближается элегантно одетый старик. Незнакомец представился: Отто Зеефельдер. Не может ли Руди рекомендовать ему какой-нибудь приличный ресторан поблизости? С детства Руди внушали, что к чужим людям, особенно пожилым, надо относиться внимательно и с уважением. Он сказал, что знает здесь только одно место, где можно перекусить, — студенческий кафетерий. Оба отправились туда и остались вполне довольны тем, как их накормили. Зеефельдер начал расспрашивать о гостинице. Руди с похвалой отозвался о пансионе, где он остановился: там очень чисто, очень тихо… И Зеефельдер тоже снял там комнату.
На следующий день, гуляя с Руди по городу, новый знакомый рассказал ему о себе. В 30-е годы у него было текстильное предприятие в Аргентине, сделавшее его состоятельным человеком. Когда Гитлер обратился к немцам во всем мире с призывом вернуться на родину, продав свое имущество за рубежом, Зеефельдер приехал в Баварию и открыл ткацкую фабрику в Ихенгаузене. Он и сейчас богат, но, к его великому сожалению, у них с женой нет детей.
