до сих пор бывшего канцлера считали в Кремле популярной фигурой и защитником интересов России на Западе, то теперь он стал гораздо менее почетным «человеком Газпрома».
Критики Шредера подчеркивают, что на данный момент он неутомимо лоббирует интересы Путина, России и Газпрома — его уже можно считать «живой вывеской российской власти». Сегодня в Берлине существует единый фронт — от парламентской фракции СДПГ до министерства иностранных дел, — от которого можно дождаться только обвинений в адрес России, жалуется берлинский лоббист.
Накануне саммита «Большой восьмерки» в июле 2006 года в Санкт-Петербурге Кремль провел хорошо подготовленную акцию по поднятию собственного имиджа, был даже заключен договор с московским рекламным агентством. И в западных газетах замелькали типичные словосочетания Кремля, такие как «имидж-сценарий», «антироссийская пропаганда» или «наивный оппонент Путина в Киеве». Поразительно часто эти слова используются кремлевскими чиновниками, когда на немецком телевидении у них требуют объяснения.
Такая пропаганда, конечно, не представляет большой опасности для Запада, так как средства массовой информации в целом имеют против нее иммунитет. Попытка немецкого посольства и Союза немецкой экономики заставить московских корреспондентов выражаться яснее, вызывает лишь дополнительные подозрения. Для немецких средств массовой информации слишком очевидно, что отображение на российских экранах процессов, происходящих в России, — это зачастую фасад очередной потемкинской деревни.
Гораздо опаснее то, что российский политический стиль, а следовательно, и вольное отношение к законам, может распространиться и на Западе. Плавный переход из области политики на хорошо оплачиваемую должность в экономике — не выдумка Москвы, но Кремль продемонстрировал этот прием в полном масштабе. В Западной Европе до этого подобное было исключением, однако уже и здесь моральные принципы могут оказаться под угрозой. Шредер экспортировал в Европу кремлевскую мораль, утверждают критики. Сообщения о слишком тесных связях между бывшими членами правительства Шредера и политиками из других лагерей вызывают лишь кратковременное недовольство, отнюдь не бурные протесты. Люди на Западе после десятилетий процветания за железным занавесом рискуют поддаться опасному заблуждению, будто нет таких естественных законов, которые защитили бы их от произвола чиновников, коррупции и преступности под прикрытием государства. Уже сегодня честный человек чувствует себя глупцом.
Опасно и то, что усиливается власть тайной полиции и ущемляются права в борьбе против терроризма. Было бы неправильно искать корни всего этого только в Москве. И все же Кремль применяет эти авторитарные инструменты гораздо чаще, чем осмеливаются в Вашингтоне. Конечно, там тщательно изучают московские методы, которые уже могут быть представлены как настоящая школа. Как это работает, продемонстрировал президент Путин, когда в 2003 году ему публично задали вопрос, почему страховые компании США до сих пор не раскопали фактов применения в Ираке никакого запрещенного оружия. «Если бы там были наши люди, они бы уже давно нашли», — многозначительно ответил Путин.
Очень большая опасность кроется в том, что отношение к организованной преступности на Западе медленно, но последовательно приближается к восточному. Слияние власти, бюрократии, правозащитных организаций и организованной преступности достигло в России масштабов всей страны. Эксперты по организованной преступности, такие как Юрген Рот [443], отводят Кремлю решающую роль в подчинении криминальных структур и называют Путина «красным крестным отцом», что уже само по себе — очень рискованное заявление. Преступники с востока открыто действуют в Германии как уважаемые представители российского бизнеса, сетует Рот. Он рассматривает их государство как часть криминальной структуры. У полиции и прокуратуры в Германии все чаще оказываются связанными руки, говорит Рот: «Все более сложной дилеммой является для них то, что, с одной стороны, растет организованная преступность и проникает в наше общество, в то время как средства, которые бы позволили с этим справиться, становятся все более ограниченными» [444]. В Германии не проявляют никакого политического интереса к борьбе с организованной преступностью с востока, особенно если подключаются высокопоставленные чиновники. В полиции и прокуратуре высказывают горькое разочарование, что такие деликатные вопросы не рассматриваются на высшем уровне. По оценке Рота, это де-факто означает капитуляцию перед мафией.
В действительности сегодня в теневых сделках в экономике ЕС перекачиваются миллиарды. «Люди, которые так легко оперируют такими суммами, очень отличаются от настоящих бизнесменов. Они предпочитают инвестировать свои миллионы в подозрительные проекты, — сетует Герман Лутц, бывший председатель Европейского полицейского профсоюза. — Поступает информация, что за многими фондами, принимающими активное участие в спекулятивных сделках, стоит мафия с востока».
Многие жители Германии, очевидно, не понимают всей опасности. Всего лишь чуть больше половины немцев сочли вступление Шредера на должность в «Газпроме» в декабре 2005 года неправильным, 46 % не имели против этого никаких возражений. Политика бывшего канцлера представляет для Германии огромный риск, который в полном объеме ощутили пока лишь немногие.
ГАЗОВЫЙ РЭМБО В КОСТЮМЕ ДИПЛОМАТА
Ситуация критическая. Речь идет о жизни и смерти. Пятничная ночь в Хавиксбеке. Отказала система вентиляции в свинарнике — нескольким сотням свиней угрожает смерть от удушья. Крестьянин Эрих Гросс пробирается в темноте с фонариком, надеясь, что сможет предотвратить худшее. Ему удается открыть вентиляционные отверстия и двери. Самое худшее позади, но на улице холодно, и ему приходится вставать каждый час, чтобы контролировать температуру в помещении [445].
В десяти километрах, в Гогенхольте, находится детский сад. При свете свечей дети и взрослые разыскивают на столах книги и игрушки Базарный день. Тесто для вафель перебродило. Рыбы в аквариуме у Веберов выглядят как-то странно. Макс Вебер переглядывается с женой Сабиной: «Нужно подогреть воду». Температура воды упала с 27 до 21 градуса Цельсия. Мать троих детей едва сдерживает слезы, чтобы не расплакаться перед малышами. Она подогревает воду на плите, смешивает ее с холодной и выливает в аквариум [446].
Еще на 35 километров дальше. В городской ратуше Охтрупа около ста мужчин и женщин расселись на длинных скамьях. Собираются варить гороховый суп и заваривать горячий чай. В зале остается человек пятьдесят — все они здесь потому, что лишились крыши над головой. Вернее, под крышей нет тепла. Солдаты заливают в аварийный генератор бензин [447].
Молодая мать говорит: «Я как будто попала в послевоенные времена. Никогда не думала, что смогу остаться без отопления, воды, телефона, микроволновки или света. Теперь я знаю, каково это и чувствую себя совершенно беспомощной, прежде всего перед детьми. Уже собираюсь к своим родителям в восточную Вестфалию: там тепло» [448].
Такие драматические сцены можно было наблюдать в ноябре 2005 года в районе Мюнстера. После сильных снегопадов на электрических проводах образовалась ледяная корка. Потом подул сильный ветер. Многие опоры линии электропередач не выдержали веса
