С другой стороны, Мюллер был интересен не только советской разведке, сколько службам других стран, и в первую очередь – Англии и США. Дело в том, что он великолепно разбирался в методах работы советских разведчиков и мог сообщить немало ценной информации. Кроме того, многие европейские страны были бы рады заполучить такого эксперта в области создания государственных структур – полиции, разведки. Разумеется, при переговорах со спецслужбами о настоящей свободе пришлось бы только мечтать – до конца жизни он бы остался под строгим надзором. Однако для Мюллера надзор мог быть спасением: он отдавал себе отчет в том, что до конца жизни ему придется скрываться от убийц.
Таким образом, перед шефом гестапо было три возможности: выждать момент и попытаться уйти из Берлина с потоком беженцев, воспользоваться своими навыками пилота или договориться об эвакуации с одной из иностранных разведок. В первых двух случаях он мог надеяться провести остаток жизни вдали от суеты мира, сохраняя свободу. Мюллер, хотя считался абсолютно неподкупным, наверняка обладал информацией о тайных счетах в зарубежных банках, так что о финансовой стороне вопроса он мог не беспокоиться: хватило бы и на поместье, и на безбедное существование до конца дней. В последнем случае он получал гарантии безопасности и возможность заниматься профессией, которой отдал много лет.
Тихая пристань в Южной Америке
Благодаря гениальной игре Леонида Броневого в фильме «17 мгновений весны» Мюллер запомнился многим как «старый усталый человек, который хочет спокойно дожить свои годы на маленькой ферме с голубым бассейном». Однако образ фермера, удалившегося от большой политики, был популярен не только в СССР, но и в тех странах, где эту ленту не видели. Этот имидж отчасти навеян повторяющейся во всех известных биографиях Мюллера фразой о том, что он был потомком баварских крестьян. А что может быть желаннее для крестьянина, чем клочок земли с небольшим уютным домом, садом и дружной семьей? Разумеется, в послевоенной Германии такому идиллическому поместью места не было, но его можно было перенести на другой конец света, по другую сторону океана.
Страны Южной Америки представляли большой интерес для бывших нацистов. Этот континент находился достаточно далеко от Старого Света, чтобы там можно было затеряться. Местное население едва ли стало бы интересоваться прошлым европейцев, решивших приобрести виллы для спокойной жизни, ведь их больше интересовала возможность подзаработать. Правительства, представлявшие собой военные диктатуры, также не стали бы устраивать преследование нацистских преступников, скорее, могли бы нанять их для организации собственной армии или разведки. Особенно важным было то, что во многих странах, как уже отмечалось ранее, к окончанию войны существовали немецкие колонии, имевшие немалое влияние в деловых и финансовых кругах. Специалистами внешней разведки Германии была создана широкая агентурная сеть, охватывавшая Чили, Перу, Аргентину и ряд других стран[24]. Наиболее освоена к концу войны оказалась Аргентина: основные перерабатывающие предприятия, авиакомпания и ряд банков были под полным контролем нацистов. Мог ли Мюллер выбрать именно ее в качестве последнего пристанища? Или он обосновался в Чили, Боливии или Парагвае? В 2012 году Daily Mail опубликовала данные, согласно которым в Южную Америку бежало около 9000 бывших нацистских преступников разных национальностей. Распределение по странам выглядит следующим образом: Аргентина – около 5000 человек, Бразилия – от полутора до двух тысяч, Чили – приблизительно 1000 человек, а остальные – Уругвай и Парагвай. В других, опубликованных как до, так и после этой даты исследований, называются цифры от трех до ста тысяч беглецов.
В прессе не раз называли имена представителей верхушки рейха, сумевших фальсифицировать доказательства своей гибели и перебраться в Южную Америку. Среди них – Адольф Гитлер, Адольф Эйхман (впоследствии похищенный «Моссад»), Мартин Борман, Йозеф Менгеле, Вальтер Рауфф.
Первые, уже упоминавшиеся, публикации о том, что Мюллер мог поселиться в Южной Америке, относятся к концу 60-х годов прошлого столетия. Несколько позже появились показания некоего Энрике Ларко, который, по его утверждению, был личным пилотом Мюллера. Он был совсем молод, когда начальник полиции Буэнос-Айреса Филомено Веласкос представил летчика новому хозяину – Генриху Норману. Общаться с ним Энрико мог только жестами, поскольку не знал немецкого языка. По его словам, Норман был постоянно окружен охраной из четырех человек. На ранчо в провинции Катамарка хозяин, которого друзья называли Мюллером, жил вместе с женой-креолкой и маленькой дочкой, которую звали Анна. Энрико рассказал, что Норман-Мюллер постоянно занимался перестройкой виллы, а вот с женой и дочерью был неласков и часто кричал на них из-за денег. Позже, в 1952 году, ранчо решили закрыть, и Мюллер перебрался вначале на старое ранчо, построенное колонистами из Польши, в провинции Месьонес, а в 1983 году переселился в Парагвай, где его след окончательно затерялся.
Можно ли верить этому свидетельству? С одной стороны, Энрике Ларко приводит множество деталей в пользу того, что общался именно с Мюллером. С другой – немцы наверняка соблюдали строжайшую конспирацию. И кому как не шефу тайной полиции было известно, что употребление настоящих фамилий при слугах недопустимо. Кроме того, Мюллер – довольно распространенная фамилия, так что хозяином молодого пилота мог быть вовсе не шеф гестапо, а один из менее высокопоставленных служащих.
Георгий Зотов, обозреватель «АиФ», провел собственное расследование. Следы Мюллера обнаружились в Чили, в небольшом поселке «Вилла Бавария». Местная жительница, пожилая фрау Хессельринг, опознала по фотографии одного из соседей по поселению – пивовара Эрнста Кромбаха.
«Вилла Бавария», расположенная в 350 километрах от Сантьяго, с первого взгляда может показаться чудесным образом перенесенной на край света типичной баварской деревушкой. Те же домики, небольшая церковь, чистые улочки. Идиллию нарушают лишь многочисленные ограждения из колючей проволоки, которыми окружен поселок, в 1961 году названный «Колония Дигнидад». По словам старожилов, поселение было закрытым: чужаков и незнакомцев на территорию не пускали, а жителям запрещалось покидать колонию.
По словам фрау Хессельринг, Мюллер, носивший фамилию Кромбах, был женат на женщине лет на 30 младше его и воспитывал двух дочерей. Жил он в небольшом домике у леса, варил превосходное пиво, иногда ходил на охоту. Так продолжалось около 15 лет, а в 1976 году Кромбах внезапно уехал, даже не потрудившись продать дом. Ходили слухи, что его пригласили в Боливию в качестве специалиста-пивовара. Дальнейшее расследование привело журналиста в Ла-Пас. Здесь еще в 1955 году под именем Клаус Альтман обосновался друг Мюллера – гауптштурмфюрер СС Клаус Барбье. В 1976 году, как раз после поспешного отъезда Эрнста Кромбаха из Чили, у Альтмана появился компаньон – Фридрих Келлер, которого местные жители описали как старика в темных очках. Келлер занялся строительством свиноферм и пивоварением, а Клаус к тому времени основную часть доходов получал от поставки кокаина в страны Европы и Америки.
Двух компаньонов часто видели вместе, но лишь в 1980 году газета La Razon опубликовала версию, что под именем Фридриха Келлера скрывается Генрих Мюллер. Как и у Кромбаха, у Келлера были две дочери, на тот момент почти взрослые. Жизнь он вел уединенную, общался лишь со своим компаньоном и Гансом Эртлем – личным фотографом Гитлера. Однако и Боливия ненадолго стала домом для Мюллера (если это был именно он): в 1982 году он перебрался в Парагвай, избегая лишнего внимания. Его дальнейшие следы теряются, и это неудивительно: беглому шефу гестапо перевалило за восемьдесят лет, его уже почти невозможно было опознать ни по описанию, ни по фотографии.
Версия Георгия Зотова хоть и убедительна, но не подтверждена никакими документами. К тому же в ней немало слабых мест. Прежде всего она (впрочем, как и многие другие) не объясняет, где скрывался Мюллер вплоть до основания «Виллы Баварии». Шестнадцать лет – долгий срок, и его нужно было где-то переждать. Кроме того, Мюллер – ровесник века. Опознать его по фото почти двадцатилетней, а то и более давности смогли бы разве что специалисты. Поэтому полностью доверять мнению фрау Хессельринг едва ли стоит. Несколько смущает историков и род занятий Кромбаха-Келлера: слишком «типично немецкими» выглядят его свинофермы и пивоварение. Возникает вопрос: где и когда кабинетный чиновник мог научиться производству пива, да еще и «отличного»? Наконец, большинство соратников «баварского лиса» описывали его внешность как заурядную и слабо запоминающуюся. Поэтому возможность ошибки не исключена.
