Именно народ Божий, русский народ в своей сверхисторической совокупности, является хранителем веры и благочестия в эпоху тайного отступления высшей церковной иерархии. Русский Церковный народ, в истинно-православном понимании сущности народа Божиего и в своем сверхисторическом единстве, есть иерархически организованная совокупность сословий, спаянных единством крови и олицетворенных в личности национального вождя — грядущего Православного Царя.
Мы — именно сверхисторическое, надвременное единство всех поколений — прошлых, настоящих и будущих. «В этом особое осознание универсальных религиозных ценностей и особое служение им», — пишет один из авторов «Опричного братства». Мы, Русский народ, есть особая мистическая общность людей, призванных Богом для достижения определенного замысла, превышающего задачи определенного исторического момента. Исполнение этой священной миссии предусматривает и особую форму объединения избранных и верных — форму Ордена грядущего Императора!
Православные братства и особенности русской орденской идеи
Наша жизнь складывается в условиях, напоминающих историческую ситуацию, в которой оказались православные южнорусских и западнорусских земель в XVI веке. История западных русских земель, вошедших в состав Речи Посполитой, свидетельствует о том, что «опришный образец» Грозного Царя получил новую жизнь в условиях существования православного населения в чуждой и агрессивной католической среде. Дело в том, что в католическом польско-литовском государстве на протяжении всего периода исторического существования этого политического образования большинство населения было православным. Сохранились достаточно многочисленные приходы, а гонения на русское православие сменялись периодами религиозной терпимости. Типологически этно-конфессиональная ситуация середины XVII столетия в Речи Посполитой напоминала наше нынешнее российское безвременье. Именно тогда, в далеком XVII веке, русские люди в Белоруссии и на Украине создавали первые прототипы современных православных орденских структур — православные братства. Именно в то нелегкое время сохранили православие на русском Западе.
Вспомним, что тогда же через приходы католические миссионеры улавливали сначала священников, а затем и часть прихожан в Унию. Эта опасность и побудила западноруссов перенести центр духовной и национальной жизни из приходов в братства.
Не секрет, что приход в современной России пока не может стать очагом не только духовного, но и национального возрождения русского народа. В силу особенностей постсоветской духовной разрухи он зачастую дублирует — иногда в гротескных формах — «раздрай» и разногласия, царящие в «демократическом» социуме.
Несмотря на провозглашенное при советской власти отделение Церкви от государства, Церковь как социальная структура связана с государством не просто многими нитями взаимосвязей, но и прямо-таки удавкой финансовых отношений. И очень часто финансы начинают властно диктовать приходу свои правила существования в мире, где теперь все продается и покупается. Кроме этого, попытки установления единоличной и авторитарной власти в Православной Церкви, притязания высших иерархов говорить от лица «всей полноты Церкви», подменяя авторитетом сана соборный дух Господа, служат расстройству земного церковного организма.
Грустные и прискорбные примеры эти служат, несомненно, без всяких толкований, наилучшим доказательством того, что иерархия, как ни велико ее значение для церковного домостроительства, не может почитаться естественным устоем православия и правоверия, единственным и бесконтрольным руководителем в деле веры. Потому глубоко верно и основано на историческом опыте, на общецерковном самосознании понимание того, что точно выразил в 1894 году Н.П. Аксаков в работе «Духа не угашайте»: «…хранитель религии (веры или благочестия) — у нас есть само тело Церкви, т. е. самый народ, по мысли восточных патриархов, потому именно в Церкви ни духовенство, ни патриархи, ни соборы не могли внести что-нибудь новое, потому что защитник, охранитель веры, религии, православия есть само тело Церкви, т. е. самый народ. Мысль глубоко православная и вполне соответствующая историческому опыту Церкви, вполне выражающая содержание этого опыта».
Уже упоминавшийся нами выше современный историк и православный публицист Николай Козлов считает, что судьба России решится в духовно-ратном поединке опричного воинства с антихристом, и победа над «сборищем сатанинским», по предсказанию святых отцов, свершится помимо или опричь церковной иерархии, что, по мысли историка, является свидетельством приятия и благословения той жертвы бедной вдовы, которая, невзирая на подаяния от богатых и знатных, вложила все свое «пропитание» в церковную сокровищницу.
Напомним и одно из значений слова «опричнина». Так называли на Руси вдовий удел Великих княгинь, а по предсказаниям старцев, последний Русский Царь будет происходить по женской линии из рода Романовых. И не в том ли еще один потаенный смысл нарождающейся орденской опричнины, чтобы защитить этот вдовий опричный удел Великих княгинь романовской крови до таинственного прихода суженного Свыше супруга и Царя?
Таким образом, формированием органического единства лучших людей должна заниматься организация, но не чисто политического свойства и характера, а своего рода духовный орден. Организация с четкой иерархией ценностей, вертикально устремленных к Духовному идеалу Православия.
Хочется сразу же предупредить о том, что поиски таких людей в среде советской и постсоветской «творческой» интеллигенции могут быть почти бесплодными. История становления этого странного шизофренического сообщества замечательно описана у о. Льва Лебедева в его «Великороссии»: «Бедная интеллигенция! Она навсегда останется не понятой народом и презираемой своими соблазнителями. Очень немногие из интеллигентов сумеют разобраться в сущности вещей и вернуться к Православной Вере и подлинной народности. Но основная часть русской интеллигенции так никогда и ни к чему определенному и не придет! Она обладает, и по сей день, поразительно убогоньким мышлением. Которое не идет дальше обожания (культа!) «культурных ценностей», в круг которых свалено все — от цирковых кривляний до икон Рублева (!) и трепетно-экзальтированного почитания еврейства. Последнее примечательно. Один из самых первых признаков «интеллигентности» для русских интеллигентов — «любовь» к евреям!»
К этому набору интеллигентности в постсоветское время прибавилась отвратительная лживость, потрясающая продажность и патологическая трусость, безволие и шизофрения не только в плане идеологической каши в голове, но и как сугубо медицинский диагноз. Впрочем, оставим мертвецам хоронить своих мертвых.
Несмотря на постигшую нас национальную трагедию, мы ни на мгновение не сомневаемся, что если все нынешние русские по крови люди, или хотя бы их здоровая и активная часть, обратили свои духовные взоры к Царствию Небесному, а не к земному, пришли в Церковь Истинную с чистым и покаянным сердцем, немедленно произошло бы и земное возрождение России.
Итак, наше спасение в орденской организации. Не устанем повторять для пугливых, что орден — не всегда тайная организация с тайными намерениями. Напротив, в христианской традиции Запада орден — это структура с четкими целями в рамках особого христианского послушания, и закрыта эта структура только от вступления в нее недостойных. В западной традиции духовенство и рыцарские ордена соединяли с церковью те же узы, которые связывали рыцарство и рыцарские ордена с Империей. Они зиждились не только на политической идее, но и на этической, духовной и даже аскетической основе. Это был особый, не созерцательный, но воинский аскетизм. Ордена являлись историческим развитием тех принципов, которые закладывались в древних «мужских союзах».
Именно «мужские союзы» были изначальными носителями тех принципов, которые отличались истинной политичностью в отличие от противоположных физико-социальных начал. Военно-монашеские ордена Запада, как и Опричнина Грозного Царя, появились в дополнение к сугубо монашеским именно в тот момент, когда Христианскому миру явилась необходимость вести священную войну с неверными.
Идеальный образ столь нелюбимых ныне христианской общественностью тамплиеров, коих мировое масонство записало в свои духовные предтечи, описал Бернард Клервосский: «Тамплиеры идут в бой не с опущенной головой, но с осторожностью, предусмотрительностью и миролюбием, как настоящие сыны Израиля. Но стоит начаться сражению, как они не медля бросаются на врага, не зная страха… Один из них может обратить в бегство тысячу, две, десять тысяч врагов… Кроткие, как ягнята, и свирепые, словно львы, они соединяют в себе монашеское смирение с рыцарской доблестью».
