Как распределяется обрабатываемая земля в Германской империи, показывают следующие таблицы:[273]
Из 5 736 082 хозяйств, имевшихся в 1907 году, не менее 4 384 786 имели менее 5 га, что составляет 76,8 процента всех сельских хозяйств, которые, за исключением садово-огороднических или имеющих превосходную почву, обеспечивают владельцу лишь скудное существование. Значительная часть их вовсе не может быть принята во внимание, так как среди них имеется 2 731 055 хозяйств с 1 га и менее.
Но и среди хозяйств свыше 5 га немало таких, которые вследствие неблагоприятных свойств почвы, или неблагоприятных климатических условий, или плохого географического положения, недостатка в средствах передвижения и т. д. доставляют их владельцу при тяжелом и продолжительном труде лишь бедное существование. Можно сказать без преувеличения, что 9/10 крестьян, обрабатывающих землю, не имеют ни средств, ни знаний, чтобы использовать свою землю так, как она могла бы быть использована. Точно также мелкий и средний крестьянин не получает за свои продукты той цены, которую он мог бы иметь, так как ему приходится сталкиваться с посредниками, держащими его в своих руках. Торговец, объезжающий деревни в определенные дни или времена года и обыкновенно продающий товар в свою очередь другому торговцу, желает иметь свою пользу; собирание небольших количеств стоит ему гораздо больше усилий, чем большая закупка у крупного собственника; мелкий и средний крестьянин получает поэтому за свои товары меньше, чем крупный сельский хозяин, и если при этом качество товаров у мелких хозяев ниже, что при их примитивных способах хозяйства встречается очень часто, то им приходится довольствоваться всякой предложенной ценой. К этому присоединяется то, что крестьянин или арендатор часто не могут выждать время, когда продаваемый ими продукт достигает высшей цены. Им приходится платить аренду, проценты, налоги, они должны возвращать долги и уплачивать лавочникам и ремесленникам в определенные сроки, поэтому они принуждены продавать, хотя бы время для этого было самое неблагоприятное. Чтобы улучшить свою землю или чтобы разделиться с другими наследниками или с детьми, им приходится закладывать свой участок, но у них нет большого выбора среди кредиторов, и поэтому условия залога для них неблагоприятны. На них тяжело ложатся высокие проценты и определенные сроки уплаты займа; неурожай или неверный расчет в выборе культуры, за которую они рассчитывали получить значительную цену, приводят их на край гибели. Часто скупщик сельскохозяйственных продуктов и давший взаймы капитал — одно и то же лицо, тогда крестьянин попадает в зависимость к своему кредитору. Крестьяне целых местностей и округов находятся, таким образом, в руках немногих кредиторов, например крестьяне, занятые производством хмеля, вина, табака и овощей на юге Германии и на Рейне, мелкие крестьяне в средней Германии. Владетель закладной высасывает из них кровь; он предоставляет собственникам сидеть на своих земляных клочках, которые фактически им более не принадлежат. Капиталистический кровопийца находит для себя гораздо более выгодным хозяйничать таким образом, чем отбирать землю и заводить на ней свое хозяйство или продавать ее. Таким образом, тысяча крестьян, записанных как собственники, в действительности уже не являются более таковыми. Конечно, и некоторые крупные земельные собственники, которые или не умели хозяйничать, или претерпели несчастье, или получили имение при неблагоприятных условиях, делаются жертвами беспощадного капиталиста. Капиталист становится господином земли, и, чтобы выжать из нее двойную прибыль, он ее разбивает; он дробит имение на мелкие участки, так как благодаря этому получает несравненно более высокую цену, чем если бы он продал его целиком. Кроме того, при большом числе мелких владельцев он может рассчитывать продолжать свое ростовщичество о наилучшим успехом. Известно, что в городах дома со многими маленькими квартирами дают наибольший доход. Бедные покупатели приобретают часть разделенного на участки имения, причем капиталистический благодетель готов предоставить им, раз их немного, и большие участки, а остаток продажной суммы он оставляет за хорошие проценты под закладную на купленную землю. Но в этом-то и суть фокуса. Если мелкому землевладельцу улыбнется счастье и ему удастся при напряжении всех своих сил выжать из своего клочка необходимый доход или исключительно дешево добыть денег, то он может спастись, в противном случае его ожидает вышеуказанная участь.
Если у мелкого крестьянина или арендатора падет несколько штук скота, то это для него большое несчастье. Если у него выходит замуж дочь, то ее приданое увеличивает его долги и он теряет дешевую рабочую силу; если женится сын, то он требует своей части земли или денежного выкупа. Нередко он должен отказываться от самых необходимых улучшений почвы, и если его скот не дает ему достаточно навоза, что бывает очень часто, то урожай падает, так как он не может покупать удобрение. Часто ему нехватает средств, чтобы приобрести лучшие семена; он не может выгодно использовать работу машин; плодосменная система, соответствующая химическому составу его почвы, часто для него недоступна. Он не может также воспользоваться выгодами, которые наука и опыт предоставляют для улучшения скотоводства. Недостаток соответствующего корма, недостаток подходящего стойла, недостаток других соответствующих устройств препятствует этому. Таким образом, существует масса причин, затрудняющих существование мелкому и среднему крестьянину.[274]
Иначе обстоит дело с крупным сельским хозяйством, которое охватывает сравнительно небольшое число хозяйств, но зато обширную земельную площадь. Из приведенной статистики мы видим, что 23566 хозяйств с 7 055 013 га обрабатываемой площади имеют на 2 019 824 га более, чем 4 384 786 хозяйств с площадью менее 5 га каждое.
Но статистика хозяйств и статистика владений не совпадают между собою; так, в 1895 году чисто арендных хозяйств всех классов было не менее 912 959, хозяйств, обладающих частично собственной и частично арендованной землей, — 1 694 251 и хозяйств, которые пользовались землею в других формах, например, за выполнение известных служб, как участие в общинной земле и т. д. — 983 917.
Наоборот, отдельные лица считают своею собственностью целый ряд сельскохозяйственных предприятий. Самым крупным германским земельным собственником является король прусский, владеющий 83 имениями с 98 746 га, за ним следуют:
В 1895 году в Пруссии было 1045 фидеикомиссов,[275] охватывающих 2 121 636 га, что составляет 6,09 процента общей площади страны. 1045 фидеикомиссов находятся в руках 939 владельцев; территория эта на 206 600 га превышает королевство Вюртемберг с его 1915 тысячами га. В 1903 году 1034 владельца имели 1152 фидеикомисса, так что отдельный владелец имел несколько фидеикомиссов. Занятая фидеикомиссами площадь земли равнялась в 1903 году 2 197 115, в 1904 году — 2 232 592 га; из них около 90 процентов соединены в группы выше 1 тысячи га. Около 10 процентов владельцев объединяли в своих руках более 5 тысяч га и 53,3 процента всей площади.[276] Средние и крупные собственники, естественно, заинтересованы в сохранении существующего положения вещей. Другое дело, мелкие собственники, которые от рационального переустройства существующих отношений могли бы получить большие выгоды. В самой природе вещей лежит, что крупная собственность стремится все более увеличиваться и захватывать доступные ей крестьянские земли. И действительно, из Верхней Силезии, Лаузица, великого герцогства Гессена и т. д. неоднократно появлялись сообщения о скупке крестьянских земель в большом размере.
В Австрии крупная земельная собственность преобладает гораздо больше, чем в Германии и, в частности, в Пруссии. В Австрии наряду с дворянством и буржуазией главную долю в земельной добыче обеспечила себе католическая церковь. Обезземеление крестьян здесь в полном разгаре. В Штирии, Тироле, Зальцбурге, Верхней и Нижней Австрии, Судетах крестьян стараются всеми средствами вытеснить с их родной земли и превратить крестьянскую землю в помещичье владение. То, что некогда происходило в Шотландии и Ирландии, разыгрывается теперь в лучших местностях Австрии. Отдельные лица и общества покупают огромные земельные площади, а то, что нельзя пока купить, арендуется и превращается в охотничьи округа. Доступ к долинам, горам и деревням закрывается новыми господами, и упрямые владельцы отдельных дворов и нагорных пастбищ, не желающие подчиниться господам, принуждаются всевозможными придирками к продаже своей собственности богатым владельцам. Старая обработанная почва, плодами которой жили целые тысячелетия многие поколения, приходит в дикое состояние и заселяется оленями и козулями; горы же, которые капиталисты, выходцы из дворян или буржуазии, называют своими собственными, служат местопребыванием для стад диких коз. Целые общины впадают в нищету, так как не могут выгонять свой скот на альпийские луга, иногда они вообще лишаются права выгона. А кто те, которые посягают на собственность и самостоятельность крестьянина? Наряду с Ротшильдом и бароном Мейером-Мельгоф герцоги Кобургский и Мейнингенский, князья и принцы фон Гогенлоэ, князь Лихтенштейн, герцог Браганца, княгиня Розенберг, князь фон Плес, графы Шёнфельд, Фестетикс, Шафготш, Траутманнсдорф, охотничьи общества графа Карольи, барона Гюстетча, дворянское охотничье общество Блюнбахера и т. д. Повсюду крупная земельная собственность расширяется.
