В редакционной статье газеты «Вашингтон пост» накануне испано-американской войны говорилось: «У нас, похоже, появилось новое сознание – осознание силы, а вместе с ним и новые аппетиты, стремление показать нашу мощь… Амбиции, интересы, жажда новых земель, гордость, упоение битвой, какой бы она ни была, – мы ожили этим новым чувством. Мы столкнулись лицом к лицу со странной судьбой. Привкус Империи ощущается у людей на губах, и он такой же, как вкус крови в джунглях».
Был ли этот привкус на людских устах некой инстинктивной страстью к агрессии или сиюминутным своекорыстием? Или это был привкус (если он на самом деле существовал), созданный, поддерживаемый, разрекламированный и преувеличенный прессой миллионеров, военными, правительством, жаждавшими угодить учеными того времени? Политолог Дж. Барджесс из Колумбийского университета считал, что германская и англосаксонская расы «особо одарены способностью создавать национальные государства… им была вверена… миссия стать проводниками политической культуры в современном мире».
За несколько лет до своего избрания на пост президента Уильям Маккинли говорил: «Нам нужны иностранные рынки для наших товарных излишков». Сенатор от штата Индиана Альберт Беверидж в начале 1897 г. провозгласил: «Американские фабрики производят больше, чем могут использовать американцы, земля Америки дает больше, чем они могут потреблять. Судьба предопределила нашу политику; мировая торговля должна находиться и будет у нас в руках». Государственный департамент в 1898 г. дал пояснения: «Очевидно, следует признать, что каждый год мы будем сталкиваться со все увеличивающимися излишками промышленных товаров, предназначенными к продаже на внешних рынках, если американских рабочие и ремесленники начнут работать круглогодично. Таким образом, рост потребления за рубежом продукции наших фабрик и мастерских становится серьезной проблемой государственного управления и торговли».
Военные и политики, разделявшие экспансионистские взгляды, находились в контакте друг с другом. Один из биографов Теодора Рузвельта пишет: «К 1890 г. Лодж, Рузвельт и Мэхэн начали обмен мнениями». Кроме того, они пытались освободить последнего от службы в военно-морском флоте «с тем чтобы он мог посвятить все свое время пропаганде экспансионизма». Однажды Т. Рузвельт отправил Г. К. Лоджу экземпляр стихотворения Редьярда Киплинга со словами, что оно «плохо с точки зрения поэзии, но хорошо написано с точки зрения экспансионизма».
Когда в 1893 г. Соединенные Штаты не стали аннексировать Гавайи, после того как группа американцев (представлявших смешанные интересы миссионеров и владельцев ананасовых плантаций – семейства Доул) сформировала собственное правительство, Рузвельт назвал эту нерешительность «преступлением против цивилизации белых». Выступая в Высшем военно-морском колледже, он сказал: «Все великие господствующие расы сражались… Никакой триумф мира не может сравниться с величайшим триумфом войны».
Рузвельт высокомерно относился к тем расам и народам, которые он считал низшими. Когда уличная толпа в Новом Орлеане линчевала нескольких итальянских иммигрантов, он счел, что Соединенные Штаты должны предложить правительству Италии компенсацию, но как частное лицо, в письме своей сестре он писал, что расправа была «скорее хорошим делом», и поведал ей, что сказал так во время ужина со «всякими итальяшками дипломатами… которые все пребывали в возбуждении в связи с линчеванием».
Философ Уильям Джеймс, ставший одним из ведущих антиимпериалистов своего времени, писал о Т. Рузвельте как о человеке, который «восторгается войной, считая ее идеальным состоянием человеческого общества в связи с вызываемым ею всплеском энергии мужества, и рассматривает мир как состояние распухшей и напыщенной подлости, которое подходит лишь барышникам-слабакам, прячущимся в сумерках и игнорирующим существование более высокого порядка жизни».
Рассуждения Рузвельта об экспансионизме являлись не просто проявлением его мужского начала и героизма; он заботился о «наших торговых отношениях с Китаем». Лодж был осведомлен об интересах текстильной промышленности в Массачусетсе, которые распространялись и на азиатские рынки. Историк Мэрилин Янг пишет о деятельности «Америкэн Чайна девелопмент компани», направленной на усиление влияния США в Китае в интересах коммерции, и об инструкциях государственного департамента американским эмиссарам в этой стране «использовать все надлежащие методы для расширения американского присутствия в Китае». В своей книге «Имперская риторика» исследовательница отмечает, что тогда рассуждений о китайских рынках было гораздо больше, чем реальных долларовых сумм в торговом обороте, но они играли важную роль в формировании американской политики относительно Гавайев, Филиппин и Азии в целом.
И хотя действительно в 1898 г. 90 % продукции США продавалось внутри страны, но остальные 10 % товаров были реализованы за рубежом на сумму 1 млрд. долл. У. Лафибер пишет в книге «Новая империя»: «К 1893 г. объем американской торговли превышал таковой любой из стран мира, за исключением Англии. Разумеется, выгода от производства продуктов земледелия, особенно табака, хлопока и пшеницы, долгое время находилась в прямой зависимости от международных рынков». И в течение 20 лет, до 1895 г., новые инвестиции американских капиталистов за рубежом достигли 1 млрд. долл. В 1885 г. в публикации о сталелитейной промышленности под названием «Эпоха стали» сообщалось, что внутренние рынки недостаточны и что излишки перепроизводства промышленной продукции «должны быть устранены и прекратиться в будущем за счет увеличения объема внешней торговли».
Нефть стала важной статьей экспорта в 80—90-х гг.: к 1891 г. на долю принадлежавшей семейству Рокфеллер «Стэндард ойл компани» приходилось 90 % американского экспорта керосина, и эта компания контролировала 70 % мировой торговли данным видом топлива. Нефть теперь заняла второе место после хлопка в экспортных продажах.
В экспансии нуждались и крупные фермеры, в том числе некоторые лидеры Популистской партии. Это показал В. Э. Вильямс в работе «Корни современной американской империи». Конгрессмен-популист от штата Канзас Джерри Симпсон сообщил Конгрессу США в 1892 г., что при таком большом избытке сельскохозяйственной продукции фермеры «вынуждены искать рынки сбыта за рубежом». Действительно, он не призывал к агрессии или завоеваниям, но, поскольку для процветания были так востребованы иностранные рынки, политика экспансионизма, в том числе даже военные действия, могла получить широкую поддержку.
Такая поддержка была бы особенно прочной, если бы экспансия выглядела актом великодушия, например в виде помощи группе восставших в низвержении чужеземного правления, как это произошло на Кубе. К 1898 г. кубинские повстанцы уже три года сражались за независимость против испанских завоевателей. К тому времени в США удалось создать общественное настроение в пользу вмешательства.
Казалось, что сначала американские бизнесмены не желали военной интервенции на этот остров. Торговцам не нужны были колонии или завоевательные войны, если бы у них имелся свободный доступ к рынку. Эта идея «открытых дверей» стала доминирующей темой американской внешней политики в XX в. Данный подход к империализму был утонченнее, чем традиционные для Европы методы создания империй. В. Э. Вильямс в своей книге «Трагедия американской дипломатии» пишет: «Дискуссия, охватившая всю нацию, обычно интерпретируется как борьба империалистов, возглавляемых Рузвельтом и Лоджем, с антиимпериалистами, во главе которых стояли Уильям Дженнингс Брайан и Карл Шурц. Однако корректнее и нагляднее было бы рассматривать ее как трехстороннее столкновение. Третья группа представляла собой коалицию бизнесменов, интеллектуалов и политиков, которые выступали против традиционного колониализма и являлись защитниками политики «открытых дверей», благодаря которой доминирующая экономическая мощь Америки могла проникнуть в слаборазвитые регионы мира и господствовать над ними».
Тем не менее предпочтение, которое часть деловых кругов и политиков отдавали тому, что Вильямс называет идеей «неформальной империи», создававшейся без войн, всегда было изменчивым. Если империализм мирным путем оказывался недостижим, тогда могли понадобиться военные действия.
Например, в конце 1897 – начале 1898 г., когда Китай был ослаблен недавней войной с Японией, войска Германии оккупировали китайский порт Циндао и заявили о своих претензиях на строительство военно-морской базы у входа в залив Цзяочжоу и о правах на железные дороги и угольные шахты на прилегающем Шаньдунском полуострове. В течение последующих нескольких месяцев в Китай ринулись другие европейские державы, и раздел страны этими ведущими империалистическими государствами пошел своим чередом. Соединенные Штаты запоздали.
