В 1973 г. на «крыше Монголии» Хангае геологи-самоцветчики открыли уникальное месторождение граната-пиропа («огненного камня»), уже в самом названии которого нашел отражение священный огонь. Этот сверкающий самоцвет быстро завоевал симпатии. Из огненного камня и сопутствующего ему в россыпях зеленого хризолита монгольские дарханы стали создавать серьги и кольца в золотой и серебряной оправах, призванные украшать женщин и восхищать мужчин.
Альмандин уступает своему собрату пиропу и цветом и игрой. В нем нет ярко-красного цвета, который напоминает капли красного вина или раскаленный уголек в печи. Альмандин отличает от огненного пиропа менее яркий красный цвет с легким фиолетовым, лиловым, сиреневым и пурпурным оттенками.
Оба красных камня — пироп и альмандин — самые популярные из семейства гранатов и известные миру еще со времен римского ученого-натуралиста Плиния Старшего. Он назвал этот гранат «карбункулус алабандикус» — «уголек из Алабанды» (в Малой Азии, где с древнейших времен умели гранить этот камень). В дальнейшем это название сократилось до алабандина и теперешнего альмандина.
В Монголии все драгоценные камни красного цвета — рубин, шпинель и красный гранат — называли однозначно — бадмараг. Из-за отсутствия рубина (настоящего бадмарага) его заменял альмандин, который находили в пустынных песках Гоби, в Алтайском аймаке. В старые времена здесь велась старательская добыча ювелирного граната, но затем она прекратилась, и многие решили, что камень иссяк. Но Борис Берман и Сэрэтэрийн Мунхтогтох думали иначе. Именно с граната-альмандина начались первые шаги созданной в 1968 г. геологической партии «Цветные камни». В глухих местах Гоби-Алтая, возле источника Алтан-Худук (Золотой колодец), дружная команда геологов-самоцветчиков нашла богатейшую промышленную россыпь альмандина. Берман отнес ее по генезису к типу поверхностных эоловых россыпей, постоянно перемещаемых сильными гобийскими ветрами. Оконтурив в плане россыпь с помощью неглубоких выработок (копушей, канав), геологи провели первую опытную добычу. Они просеивали на ситах красные от граната пески и легко извлекали из них окатанные, как леденцы, прозрачные гранаты. При просеивании отбирали только самый крупный альмандин (не менее 5 мм), который мог использоваться в ювелирном деле.
Добытое на Алтан-Худуке гранатовое сырье привезли в Улан-Батор. Там, на базе партии «Цветные камни», пробы граната промыли и разбраковали, отделяя ювелирный камень от обыкновенного, имеющего дефекты. А основными дефектами альмандина в ювелирном деле являются его неоднородное строение — мелкая трещиноватость и включения посторонних минералов. Они снижают чистоту и прозрачность камня, зачастую делая его совершенно «глухим», непрозрачным, и превращая его в простой абразивный материал. Предварительная разбраковка гобийского граната показала довольно высокий выход условно годного ювелирного сырья (30 %).
Просматривая гранат, Берман радовался: альмандин был высокого качества, природа сама обогатила его, превратив в чистые и прозрачные, как леденцы, камешки. Этот гранат из Гоби полностью соответствовал самым высоким техническим требованиям, принятым в Советском Союзе. Правда, такого альмандина у нас тогда не было. Берман, будучи главным геологом Всесоюзного треста «Цветные камни», хорошо помнил, как усиленно искали ювелирный гранат наши геологи в Сибири, на Урале, в Средней Азии и в Карело-Кольском регионе. Единственным месторождением ювелирного альмандина в то время у нас считалось Кительское, расположенное в Карелии, вблизи Ладожского озера. Берман хорошо помнил и сам карельский альмандин от темно-малинового до вишнево-красного цвета. Ограненные камни обладали хорошей игрой, ярким блеском и красивым цветом, но выход ювелирного материала был сравнительно низким. Представляло определенную техническую трудность и само извлечение граната из материнских пород — сланцев, состоящих из полевого шпата, кварца, слюды и граната. А здесь, в Гоби, щедрая природа выплеснула свое богатство на поверхность — только собирай!
— Эх, найти бы и нам в Союзе среди древних кристаллических пород такую вот россыпь, — мечтал Берман.
Однако последнее слово было за ювелирной промышленностью. Важно было, что скажут специалисты по обработке камня, ювелиры. Для решения вопроса о качестве монгольского альмандина, его, как говорится, соответствия мировым стандартам, сначала было предложено послать пробу граната для оценки специалистам в Советском Союзе или в Чехословакии. Однако после некоторых раздумий руководство приняло мудрое, воистину Соломоново, решение: изготовить опытные образцы ювелирных изделий из монгольского альмандина и сравнить их с аналогичными изделиями мастеров зарубежных стран. Так и порешили.
В назначенный день и час в Министерстве геологии собрался художественный совет с участием специалистов различного профиля — камнерезов, ювелиров, художников, геологов. Все с интересом разглядывали опытные изделия из монгольского альмандина, изготовленные ювелирным цехом Улан-Баторского комбината бытовых услуг. Ограненный ступенчатой огранкой прямоугольной или квадратной формы, гобийский альмандин был весьма привлекателен благодаря сочному малиново-красному цвету и яркой красивой игре. Для густо вкрапленных, плохо просвечивающих камней была применена старая форма огранки в виде блюдечка, позволившая увеличить прозрачность камня. К гранатам пониженного качества, имевшим природные дефекты (пылевидные включения посторонних минералов и мелкие трещинки), были применены гладкие огранки — кабошоны овальной и полусферической формы. Помимо полуфабрикатов были изготовлены и украшения — кольца, серьги, бусы.
Изделия монгольских мастеров сравнивали с представленными здесь же (бог весть кем и где найденными специально для этой цели) образцами изделий из индийского альмандина. По единодушному мнению, монгольский альмандин по своему качеству ничуть не уступал своему индийскому собрату. Это и определило дальнейшую судьбу камня.
Улан-Баторский комбинат бытовых услуг заинтересовался гобийским гранатом-альмандином и запросил у геологов большую партию этих ювелирных камней. Проявили интерес к монгольскому гранату и многие зарубежные фирмы, в частности Японии. Перед геологами партии «Цветные камни» была поставлена серьезная задача: оценить промышленные запасы граната-альмандина и приступить к разработке месторождения.
Алтан-Худукская россыпь была конечным пунктом моего путешествия по Гоби. Гоби-Алтай оказался огромной пустынной равниной, разделенной грядой невысоких хребтов. Весьма редко встречались здесь родники и колодцы, еще реже попадались юрты аратов, возле которых паслись верблюды и овцы.
Заехав по пути в ближайший к месторождению населенный пункт, Цээл-сомон, мы перекусили в местной гуанз (столовой), где нас напоили отличным кумысом. Отсюда было рукой подать (всего 10 км) до Алтан-Худука, рядом с которым находится гранатовая россыпь. Наш вездеход ГАЗ-66, ведомый лихим и веселым Дашванданом, без труда добрался до нужного места. Вот и сам Алтан-Худук — Золотой колодец.
Никто не знает, почему и когда появилось это название. Одни полагают, что этот родник обязан своим названием крупицам найденного здесь когда-то золота. А может, он назван так благодаря своей удивительно чистой и холодной воде, которая сама по себе в иссушающую жару дорога, как золото. Так или иначе, воздав должное этому источнику жизни в пустыне, утолив свою жажду и жажду «железного коня» Дашвандана, мы направились к месторождению.
На почти ровной, слабоволнистой поверхности, из которой кое-где торчали «гребешки» коренных выходов амфиболитов, зеленели три надуваемые ветром брезентовые палатки. Здесь уже второй месяц обитал разведочно-добычной отряд, возглавляемый Тумуром. Завидев нас, он, улыбаясь, устремился нам навстречу, бежали к нам со всех сторон и загорелые до черноты рабочие и техники. Встреча с товарищами по общему делу всегда приятно греет душу, особенно в экспедиционных, полевых, условиях. После традиционного распития кумыса, обмена новостями, анализа текущих дел мы с Тумуром направились на россыпь.
Солнце слепило глаза, на ярко-синем небе не было ни единого облачка, а под ногами лежал легкий и белесый, как дымок, песочек. Ему не давал покоя, гоняя туда-сюда, свежий и звенящий, как стрела, гобийский ветерок. И вместе с песком двигался заключенный в нем красный гранат. Время от времени я нагибался, поднимал с земли окатанные зерна альмандина и снова бросал их в песок. Граната становилось все больше и больше, глаза разбегались и чуть не слепли от алевших на солнце гранатовых песков.
Ба, да это и есть гранатовое месторождение! Состоит оно из нескольких локальных россыпей граната. Главная (центральная) россыпь имеет в плане грушевидную форму и размеры 200X70—100 м. Как основная россыпь, так и дополняющие ее «россыпушки» носят чисто поверхностный, «пленочный», характер: гранат концентрируется в тонком слое песка, не превышающем 5—10 см. Постоянно дующие гобийские ветры веками трудились над гранатом, дробя и шлифуя его, как в голтовочных барабанах. Ветровая деятельность приводит и к постоянной миграции россыпей относительно коренных источников и к неравномерному («струйчатому») распределению граната внутри нее. Как правило, в мелких понижениях рельефа, в ложбинах, накапливается песок с наиболее крупной фракцией граната на поверхности (размером 7—10 мм). Это обогащение происходит как за счет выдувания ветром мелкой фракции, так и за счет потоков во время ливневых дождей, которые уносят тонкий песок и лишь немного перемещают крупную фракцию.
