Князь Дмитрий Трубецкой происходил из древнего рода Трубецких, ветви Гедиминовичей[37], возвысившегося в конце XVI в. Его дядя боярин князь Никита Романович вместе с П. Ф. Басмановым руководил обороной Новгорода-Северского от войск Лжедмитрия I. К началу Смуты князь Дмитрий Тимофеевич был еще молодым человеком. В 1608 г. он служил в стольниках. В том году же он покинул царя Василия Шуйского и перебрался в Тушино. Как знатнейший из перебежчиков, Трубецкой получил не только чин боярина, но и звание главы тушинской Боярской думы. Наряду с этим вместе с дьяком И. Т. Сафоновым Трубецкой возглавлял в тушинском правительстве Разрядный приказ. После бегства самозванца в Калугу Трубецкой последовал за своим «государем» и занял при его дворе то же место, какое занимал ранее в Тушинском лагере. Несмотря на многочисленные интриги при «дворе» и подозрительность Лжедмитрия II, Трубецкому удалось сохранять значительное влияние как на самозванца, так и на его сторонников. Последнее стало причиной того, что калужские войска Лжедмитрия II после смерти самозванца признали над собой командование Трубецкого.
Польский шляхтич из Тарнополя, казачий атаман Иван Мартынович Заруцкий также носил в Тушине чин боярина. Он прошел через тяжелые испытания, которые выковали его характер, придали ему решимость и энергию. По своему характеру Заруцкий был искателем приключений, авантюристом, человеком смелым и жестоким, подобно другим предводителям разбойных дружин, наводнявших Российское государство. Поляк Н. Мархоцкий называет его «храбрым мужем, наружности красивой и статной».
Заруцкий еще в детстве попал в плен к татарам и вырос в неволе. Достигнув зрелого возраста, он бежал к донским казакам, сумел выдвинуться среди них и стал атаманом. Вместе с донцами Заруцкий участвовал в походе Лжедмитрия I, затем перешел к Болотникову и принял деятельное участие в зарождении самозванческой интриги Лжедмитрия II. У нового самозванца Заруцкий занял должность главы особого Казачьего приказа. Польский гетман С. Жолкевский в своих мемуарах о «московский войне» пишет, что Заруцкий был для Лжедмитрия II «великою помощью; как неугомонная голова, ему доставало сердца и смысла на все, особенно, если предстояло сделать что-либо злое… Если нужно было кого взять, убить или утопить, он исполнял это с довольно великим старанием. В станс Тушинском достаточно приметна была его неусыпность, ибо при всегдашней нетрезвости князя Рожинского (главнокомандующего польскими войсками. — C.Ш.) он заведовал караулами, подкреплениями и собраниями известий…»
Едва Тушинский лагерь распался, Заруцкий явился в стан Сигизмунда III под Смоленск, но, обиженный холодным приемом короля, вернулся к Лжедмитрию II в Калугу. Самозванец теперь уже не вполне доверял атаману и отправил его из Калуги на воеводство в Тулу. После кончины Лжедмитрия II Заруцкий быстро приобрел весьма могущественное положение, которое основывалось на его влиянии среди казаков.
Жизненный путь Заруцкого в дальнейшем складывался весьма извилисто — от участия в патриотическом движении он перешел к открытой борьбе против Второго ополчения, а затем и против правительственных войск, и наконец закончил свою жизнь на эшафоте — в 1614 г., в Москве.
Примечательны судьбы и других деятелей Тушинского и Калужского лагерей Лжедмитрия II. Члены «воровской думы» Иван Васильевич Глазун-Плещеев и Матвей Иванович Колодкин-Плещеев стали активными воеводами Первого ополчения. В 1612 г. И. В. Глазун-Плещеев находился в Пскове, где поначалу присягнул Лжедмитрию III, по затем арестовал самозванца и самолично привез его в Москву. Его подпись стоит под избирательной грамотой царя Михаила Романова, при котором Плещеев служил воеводой в Тюмени и Пскове. В Первом ополчении М. И. Колодкин-Плещеев «прославился» жестокими мерами против казаков — его попытка расправы над казаками, пойманными на грабеже, спровоцировала конфликт и распад ополчения. Впоследствии Матвей Колодкин-Плещеев присоединился ко Второму ополчению.
К освободительному движению примкнул и еще один представитель рода Плещеевых — Федор Кириллович Смердов, громивший в 1606–1608 гг. восстания земцев против самозванца в Суздальской округе. В 1613 г. Ф. К. Плещеев был послан против шведов в Тихвин, а при Михаиле Романове стал воеводой в Белгороде и Тобольске.
Полна превратностей судьба Михаила Матвеевича Бутурлина, одного из ближайших сподручников Тушинского вора. В 1610 г. он захватил для самозванца Калугу и собственноручно убил тамошнего воеводу И. И. Годунова. В том же году по приказу Лжедмитрия II Бутурлин лишил жизни касимовского царя Ураз-Мухаммеда. А в 1612 г. мы уже видим М. М. Бутурлина в составе Второго ополчения: он отбил от Переславля-Залесского казачий отряд Заруцкого. В 1614 г. вместе с князем Д. М. Черкасским Бутурлин воевал против польско-литовских отрядов на западной «украйне». При штурме крепости Белой на смоленском рубеже он был тяжело ранен — ядром ему вырвало часть головы — и, покинув войско, из-за увечья был вынужден отправиться на излечение в Москву. В 1618 г. он участвовал в обороне столицы от королевича Владислава.
С 1608 г. и вплоть до смерти самозванца его поддерживал князь Дмитрий Мамстрюкович Черкасский, впоследствии — один из видных воевод Второго ополчения. Племянник царицы Марии Темрюковны, второй супруги Ивана Грозного, и родич Романовых, он в 1610 г. захватил для «Вора» Шацк, бывший одним из ключевых крепостей на «ногайской украйне». В 1613–1615 гг. Черкасский воевал с поляками на западных рубежах. С 1619 г. — боярин и один из крупных государственных деятелей эпохи Михаила Романова.
Не менее запутанным был жизненный путь казачьего атамана Андрея Захаровича Просовецкого. Будучи одним из видных воевод Лжедмитрия И, он воеводствовал в Лухе, затем в Суздале, сражался с отрядами князя М. В. Скопина-Шуйского и ополченцев. В 1610 г. вместе со знаменитым А. Лисовским он грабил Калязин монастырь и сражался со шведами, затем поссорился с Лисовским, был им разбит и бежал к Лжедмитрию II. После смерти самозванца Просовецкий примкнул к Первому ополчению. Мархоцкий оценивает его силы в 30 тысяч человек, несомненно, преувеличивая их численность, однако помощь Просовецкого П. П. Ляпунову была существенной. Когда Первое ополчение распалось, Просовецкий, вновь вступив на путь авантюры, пытался бороться со Вторым ополчением. Уже при царе Михаиле Федоровиче в 1623 г. он был сослан с семьей в Томск и там, в очередной раз начав жизнь заново, постепенно сумел упрочить свое положение. В 1635 г. он возглавил поход против киргизов, едва не закончившийся полным истреблением его отряда. В конце жизни, в 1635–1640 гг., он служил в воеводой в окраинных городах.
В составе Первого и Второго ополчений сражались И. И. Волынский, Ю. Беззубцев, И. Ф. Наумов, князь Ф. И. Волконский Мерин и другие воеводы, бывшие активные сторонники Тушинского вора. Таким образом, пройдя через искушение самозванчеством в Тушине и Калуге, многие русские люди объединились в борьбе за судьбу державы. Некоторые из них затем сошли с этого пути и вновь уклонились в «смуту», но большинство твердо стояли за национальное возрождение и поддерживали освободительные движения.
Новой силой, влившейся в освободительное, а потому в сущности своей — созидательное движение и тем значительно укрепившей его, стало казачество, ранее приверженное одной только энергии разрушения. Казаки, жившие своим особым укладом и стремившиеся отстоять свою автономию от государственной власти, все же считали себя верными подданными российского царя. Крушение Российского государства и захват его иноземцами были для них столь же неприемлемы, как и для служилых и торговых людей. Общая приверженность к России и православию на время объединила их с дворянством, с опаской взиравшим на беспокойное казачество. Впрочем, как можно видеть в дальнейшем, именно противоречия между интересами дворян и казаков привели к распаду ополчения.
В то же время, как среди сторонников Шуйского, так и среди сторонников самозванца, немало было и тех, кто поддерживал короля и поляков. Одни искренне заблуждались, другие преследовали личные цели, стремясь удержать власть и богатство, доставшиеся им только потому, что они вовремя переметнулись на сторону Сигизмунда III. Лишь немногие с честью служили России, не поддаваясь на предательство национальных интересов в самые тяжелые периоды поражений и захвата Москвы польскими войсками. Среди этих твердых людей были — патриарх Гермоген, идейный вдохновитель Первого ополчения, воеводы: князь Д. М. Пожарский, Семен Васильевич Головин (шурин князя М. В. Скопина-Шуйского и участник его похода), Иван Бутурлин, князь Иван Троекуров, Иван Момот Колтовский, Михаил Дмитриев, Андрей Алябьев и другие.
Патриотическая деятельность патриарха Гермогена вызывала все возрастающие опасения и откровенную злобу у поляков и их русских приспешников. Боярин М. Г. Салтыков пришел требовать от патриарха, чтобы тот остановил движение ополчения к Москве. Однако владыка твердо стоял за то, чтобы не покоряться королю, а королевича принять только в случае крещения его в православии. «Новый летописец» сообщает, что Салтыков, угрожая Гермогену, выхватил нож, и в ответ на это патриарх проклял его. Вскоре патриарха Гермогена заключили в тюрьму. Были взяты под арест и некоторые из членов Семибоярщины — князья И. М. Воротынский и Л. В. Голицын.
