Что выращено, собрано, заложено на хранение пойдет к столу, а потому немало пословиц относится к русской кухне. «Гречневая каша — матушка наша, а хлебец ржаной — отец наш родной». «Красно гумно стогами, а стол — пирогами». «Кисель зубов не портит». «Где кисель, тут и сел; где пирог, тут и прилег». «Ельник, березник — чем не дрова, хрен да капуста — чем не еда!» — находим мы среди более чем 30 тысяч пословиц, собранных в прошлом веке В.И. Далем. Встречаются у него и упоминания о редких теперь блюдах. «Кулажка не бражка: упарена, уквашена, да не хмельна, ешь вволю!» Когда-то лакомое кушанье — кулажку — готовили из пареного соложеного теста с калиной. А вот и знакомая нам солянка-калья: «Где калья, там и я!» И схожее по смыслу: «Где щи, тут и нас ищи!» В трудные, неурожайные годы выручала крестьянскую семью хоть какая-нибудь удавшаяся культура: «Семь перемен, а все одна редька: редька триха, редька ломтиха, редька с квасом, редька с маслом, редька в кусочках, редька в брусочках да редька целиком». Но многое, конечно, зависело от мастерства хозяйки: «Какова Устинья, такова у ней ботвинья».
Удивительные миниатюры с участием растений — это народные загадки. Их сравнительно мало, но они настолько ярки и остроумны, что без труда выделяются даже в общем многоцветье русского фольклора.
Начнем с наиболее обычных, известных многим с детства: «Без окон, без дверей — полна горница (в старину говорили «храмина». — Авт.) людей» и «Сам алый, сахарный, кафтан зеленый, бархатный». Если арбуз узнается без труда, то признаки огурца весьма и весьма общи: под них могут подходить любые ягоды, начиная с того же самого арбуза (да, плод его, по классификации ботаников, ягодообразный) и кончая крыжовником.
Так и остальные загадки, одни весьма прозрачны, в других отгадки намечены каким-нибудь характерным, чаще всего довольно забавным штрихом. Вот, например, загадки о репе: «Кругла, да не девка, с хвостом, да не мышь», «Под дубком, под кустиком-кустом свилась клубком да и с хвостиком», «Кругло, кругло, да не месячно (не месяц, не луна. — Авт.), востро, востро, да не мышиный хвост; зелено, зелено, да не сорочий хвост». А чтобы отгадать загадку о льне, нужно знать уже не внешние признаки этого растения, а технологию и конечный результат его переработки: «Били меня, колотили меня, во все чины производили и на стол посадили». Обратите внимание: не за стол, а именно на стол — в виде скатерти и салфеток. Или еще: «Голову едят, кожу носят, а мяса и собаки не едят».
Приведем еще несколько весьма остроумных и образных «растительных» загадок. «Стоит попок, сам низок, сто на нем ризок» (капуста). «На поле Нагайском, на рубеже татарском стоят столбы точеные, головки золоченые» (рожь). «Весной растет, летом вьется, осенью цветет, зимой в дело идет» (хмель). «Под ярусом, ярусом висит зипун с красным гарусом» (рябина). «Чем больше ешь, тем больше остается» (орехи). «Не сеяно, не молочено, в воде обмочено, камнем пригнетено, к зиме приблюдено» (грибы волнушки).
Еще одна загадка про те же волнушки: «Не брусница, не клюква, не репа, не брюква, не семенами садилась, а так уродилась — в великий сочельник, в Петров понедельник, хлебу замена, грибам перемена». Тут, видимо, необходимы пояснения. Действительно, почему волнушка — грибам перемена? Ведь она сама — гриб! Все дело в том, что в старину наряду со словом «грибы» бытовало еще и другое — «губы». В число первых включали только те, которые шли на сушку: белые, подосиновики, подберезовики. Остальные, годные прежде всего на солку и жарку (грузди, рыжики, сыроежки, волнушки), относили к губам. Те, в свою очередь, делили по виду принятой их переработки на отварухи, мочухи и солонухи. Теперь понятно, почему волнушки в приведенной загадке противопоставлены грибам, то есть категории, если хотите, более благородной.
И наконец, старинные русские песни. Конечно, нужно быть уж слишком прагматичным, чтобы подходить к ним только лишь как к источнику этноботанической информации. Этот вид фольклора как ничто больше передает тот эмоциональный настрой, которым пронизаны все народные песни. Здесь и удаль, и юмор, и безысходная печаль, и сострадание, и психологически тонко построенное повествование, в которое песня вовлекает всех. Образы цветов, трав, деревьев в них лишь помогают создать настроение, пробудить тонкие ассоциации. Они понятны каждому, не требуют объяснений, их воспринимают сердцем и душой.
»Мне не жалко было бросить свою сторону, разжальчее мне всего батюшкин зеленый сад», — это песня XVI века. «Э-ой, в зеленом-то саду цветы лазурьевы цветут-растут», — как бы вторит ей другая. С цветами, деревьями, травами сравнивают песнетворцы своих любимых: «Третье деревцо — грушица зеленая, эта грушица — вроде моей душечки молодой жены», «Молоденек мой братец, как ягодка вишенка».
И в эту вязь символов и образов естественно вплетаются обыденные, вполне бытовые мотивы, как, например, в одной из песен из сборника Н.П. Рыбникова, изданного в 1910 году: “Только лих на меня мужик садовник: он почасту в зеленый сад гуляет, и глубокие борозды копает, а навозом и соломой застилает». Ну, чем, скажите, не «рецепт»?
А вот известная всем»Во поле береза стояла». Мы уже познакомились со старинными деревянными музыкальными инструментами, но все равно возникает вопрос, как из березы сделать «три гудочка». Ведь кора с нее не в пример иве или тополю вроде бы не снимается чулком так легко. Возможно, что речь здесь идет не о духовом инструменте, а о смычковом, для которого береза уже более пригодна. Но с другой стороны: как сделать такой инструмент всего лишь из пруточка? Загадка…
А в завершение приведем одну из чудесных русских загадок — о хлебе. Это маленькая картинка, в которой буквально все проникнуто мягкой и светлой любовью к этому древнейшему и самому насущному продукту земли. «Комовато, ноздревато, и губасто, и горбато, и тяскло, и кисло, и пресно, и вкусно, и красно, и кругло, и легко, и мягко, и твердо, и ломко, и черно, и бело, и всем людям мило».
* * *
Заканчивая рассказ о русском народном опыте «общения» с царством растений, отметим с сожалением, что о многом в нашей книге говорится в прошедшем времени — и отнюдь не только потому, что события отдалены от нас столетиями. Дело в ином. Трудно определить, сколько «дедовских рецептов» — этого бесценного народного знания и опыта — не сохранилось или дошло до потомков в неполном, либо в искаженном виде, словом, по сути так и осталось достоянием лишь прошлого. Увы, примеров тут множество. Канули в небытие многие сорта народной селекции — мы знаем их в лучшем случае лишь по именам. Растерян богатый опыт зимней выгонки самых разнообразных культур. А растения-целители? Одни исчезли из нашей памяти, другие вовсе с земли. Энтузиасты набирающей сейчас силу фитотерапии — лечения растительными лекарственными средствами — буквально по крохам восстанавливают древний опыт народного травоврачевания.
Теряя знания наших отцов, дедов и прадедов о растительном мире России, мы теряем и частицу отечественной истории, поскольку накопление этих знаний закономерный исторический процесс, тесно связанный с жизнью народа, страны, общества.
«Экологию нельзя ограничивать только задачами сохранения природной экологической среды, — писал академик Д.С. Лихачев, — для жизни человека не менее важна среда, созданная культурой его предков и им самим. Сохранение культурной среды — задача не менее существенная, чем сохранение окружающей природы». И совсем не случайно в столь небольшой цитате трижды прозвучало слово «сохранение». Это наш долг — сохранить завещанное дедами и прадедами. Не жалеть сил, средств, времени и, главное, пыла своей души, чтобы вернуть, воссоздать наше утраченное культурное наследие, сберечь то, что мы пока имеем.
* * *
В старославянских книгах до появления арабских цифр числа обозначались буквами азбуки-кириллицы. Так, буква К означала 20, И — 8, Л — 30.
Даты приводятся по старому и новому (в скобках) стилю.
