Согласно «Карамзинскому хронографу», политическая программа нового освободительного движения была такова: «И земской староста Кузма Минин советовав с нижегородцы со всякими людми, чтоб прося у Бога милости начать доброе дело помочи Московскому государству, собрався с ратными со всякими служилыми людми итти под Москву, как бы Московское государство от злодеев от поляков очистить и Москву доступить…»
Нижегородцы понимали, что на добровольные пожертвования создать значительное боеспособное войско невозможно. Был создан и утвержден «приговор всего града» о принудительном сборе средств на создание ополчения. Он определялся «по пожитком и по промыслам» с торгового и посадского сословия, с государственных крестьян, монастырей и монастырских вотчин. Вполне возможно, что с посадских взимали сборы в размере так называемой «пятой деньги», т. е. 1/5 от имущества и прибылей. Для того чтобы заставить платить скупых, было решено продавать их дворы, и даже, как свидетельствует летопись, закладывать их жен и детей. Впрочем, не исключено, что последнее свидетельство является преувеличением.
Итак, зарождение нового освободительного движения было делом земского совета Нижнего Новгорода. Его дальнейший успех был обусловлен тем, что идея объединения ради освобождения России и защиты православия возобладала над общественными противоречиями. Начало Второго ополчения было связано с деятельностью земского совета — объединения торговых людей. К ним примыкало и местное дворянство. Этот союз благословляло и поддерживало духовенство. Впервые после начала Смуты три главные общественных силы: «холопи государевы» — служилое сословие, «сироты» — земские люди, торговцы и ремесленники и «богомольцы» — духовенство, забыв старые счеты и ссоры, решили жертвовать своими интересами, имуществом и жизнями. Дальнейшая успешная деятельность этого движения зависела и от мудрости и распорядительности его руководителей.
Для организации раскладки и взимания этих сборов был избран Кузьма Минин, который впервые именуется «выборным человеком». Предыдущий опыт организации местного управления предполагал существование подобных «выборных» — они занимались сбором податей и организацией исполнения иных повинностей населения. Однако никогда прежде само население не создавало таковых должностей и никогда прежде в обязанности и права «выборных» не входило решение столь важных и масштабных задач, которые легли на плечи Кузьмы Минина. Поэтому вполне справедливо то наименование общественной должности Минина, которое он принял уже впоследствии, — «выборный человек всею землею».
На начальных этапах организации ополчения Минин действовал в рамках обычной практики взимания земских сборов и использовал все привычные средства для того, чтобы нагнать «страх на ленивых». Этими мерами была решена финансовая сторона дела, и тогда возник вопрос о военном руководстве движением. Нижегородский воевода окольничий князь Василий Андреевич Звенигородский, скорее всего, не вызывал у Кузьмы Минина и его соратников доверия. Он был родней известному тушинцу и стороннику поляков М. Г. Салтыкову, получил окольничество от Сигизмунда III, да и в Нижнем был человеком новым — Звенигородский приехал в город после 1 сентября 1611 г. Второй нижегородский воевода — Андрей Алябьев — прославился своей борьбой с тушинцами в 1609–1610 гг., но, вероятно, его избранию на пост главного воеводы ополчения препятствовало «худородство» Алябьева. Источники приписывают выбор единственно возможной кандидатуры именно Минину. Из его уст прозвучало имя князя Дмитрия Михайловича Пожарского, который был известен как твердый сторонник царя Василия и храбрый воевода Первого ополчения. В ту пору Пожарский лечился от раны, полученной в мартовских боях за Москву, в своей вотчине селе Мугрееве в Суздальском уезде.
Князь Дмитрий Михайлович Пожарский
Князь Дмитрий Михайлович Пожарский принадлежал к стародубской ветви Рюриковичей. Родоначальником князей Стародубских был сын Всеволода Большое Гнездо князь Иван Всеволодович (ум. около 1247 г.), получивший небольшой удел с центром в Стародубе на Клязьме (Стародуб Ряполовский). Правнук родоначальника князь Федор Иванович Стародубский Благоверный был убит в Орде в 1330 г. и даже почитался как местночтимый святой[42]. Его сын князь Андрей Федорович воевал с татарами на Куликовом поле под знаменами Дмитрия Донского. От первого сына князя Андрея Федоровича — Василия, владевшего волостью Пожар, пошел род князей Пожарских. В первой половине XV в. князь Даниил Васильевич Пожарский поменял это владение своему родичу князю Д. И. Ряполовскому на село Мугреево с деревнями. К этому Ряполовский выплатил еще весьма крупную сумму денег — 150 рублей и добавил коня и кунью шубу за 20 рублей.
Родовые вотчины[43] Пожарских располагались в XV–XVI вв. в Стародубском уезде, большая часть которого впоследствии вошла в Суздальский уезд. Князь Федор Иванович Третьяк-Пожарский (дед князя Д. М. Пожарского) совместно с братом Иваном владел селом Мугреевом и пятью соседними деревнями. Часть земель, как тогда это часто случалось, находилась в совместном владении князя Ф. И. Пожарского с более дальними родственниками — двоюродными и троюродными братьями. Во времена опричнины князья Пожарские лишились своих вотчин. Летом 1565 г. они, вместе с другими потомками удельных князей Северо-Восточной Руси, попали в опалу и были сосланы в Казанский край. Среди них был и князь Федор Иванович. Зачисленный в 1550 г. в «московский список» или «двор» (возможно, тогда же он и получил поместье в Ржевском уезде), он окончил свою карьеру в должности головы «на Низу» (т. е. в городах Нижнего и Среднего Поволжья), и впоследствии его внуку князю Дмитрию приходилось тяжело в местнических спорах с представителями более выслуженных родов. Часть родовых вотчин в конце концов была возвращена князю Федору Ивановичу, и в их числе — село Мугреево.
Сын князя Федора — князь Михаил Федорович Глухой — не сделал никакой карьеры, ему даже не удалось дослужиться до чина головы. Он упоминается в 1571 г., когда купил у своего родственника князя П. Т. Пожарского деревню Три Дворища «в Стародубе Ряполовском, в Мугреве» за 15 рублей и шубу беличью «хребтовую». В 1573 г. князь Михаил вместе с отцом отписали Троице-Сергиеву монастырю на поминание предков и своей души сельцо Калман Юрьевского уезда. За князем Михаилом также были вотчины и поместье за пределами Суздальской земли — село Медведково (Медведево) на Яузе в Московском уезде (старинная вотчина Пожарских, получившая свое наименование от князя Василия Федоровича Медведя или Медведки Пожарского, жившего в первой половине XVI в.) и поместье в Мещевском и Серпейском уездах, данное ему в 1586 г. Он был женат на представительнице старомосковского боярского рода Евфросинье (Марии) Федоровне Беклемишевой, от которой имел трех сыновей Козьму (родился в 1578 г.), Василия (родился в 1583 г., умер до 1611 г., в иночестве — Вассиан), Юрия (умер в детстве) и дочь Дарью (выдана замуж за князя Никиту Андреевича Хованского).
За супругой в приданое князь М. Ф. Пожарский получил земли в Клинском уезде — сельцо Берсенево с окрестными деревнями. Это село получило наименование от деда княгини Евфросиньи — Ивана Никитича Берсеня-Беклемишева, дипломата и члена Боярской думы при Иване III и Василии III. Прозвище «Берсень» (крыжовник) он получил, вероятно, за вздорный, колючий характер. Суровый нрав и резкий язык не довели Берсеня-Беклемишева до добра — он резко отзывался о разводе Василия III и ругал государя за неподобающие (по его мнению) методы управления. В результате Иван Никитич попал в заточение, а затем был казней. Возможно, что именно Берсенево стало местом рождения будущего «Спасителя Отечества». Были у князей Пожарский и другие подмосковные вотчины — земли по реке Ламе (также в Клинском уезде), а также село Марчуги с деревнями в Коломенском уезде (также бывшее имением Беклемишевых; ныне — в Воскресенском районе). Село Марчуги оспаривает у Берсенево честь быть местом рождения Дмитрия Пожарского. Однако никаких документов на этот счет не сохранилось, и с такой же степенью вероятности можно считать родиной героя Смутного времени Стародубский или Суздальский уезды.
Первый сын князя Михаила и Евфросиньи родился или был крещен 1 ноября, в день святых лекарей бессребреников Козьмы и Дамиана Месопотамских, и получил имя в честь первого из них — Козьма. Но при этом князь имел и мирское имя — Дмитрий, под которым он и вошел в историю. Князь Михаил Федорович скончался в 1587 г., и с этого времени его старший сын Дмитрий упоминается в источниках.
Сохранился подлинник грамоты 1586/87 г., по которой князь Д. М. Пожарский «по приказу отца» жаловал суздальскому Спасо-Евфимьеву монастырю деревню Три Дворища[44]. Возможно, отец князя Дмитрия в это время был еще жив, но из-за болезни не мог сам оформить акт дарения и поручил сделать это сыну. На это указывает то, что грамота содержит требование поминать «родители» вкладчика, но без упоминания имен. Если бы грамота была написана вскоре после смерти князя Михаила, то, скорее всего, его имя было бы в ней указано. Несмотря на то что в 1586/87 г. князю Дмитрию Михайловичу было не более девяти лет, грамота не только составлена от его имени, но и подписана им собственноручно.
