В течение этих недель Шейдеман показал себя несколько прямолинейным политиком. Он прекрасно видел, как обострились внутрипартийные разногласия к декабрю 1914 г., как выросла оппозиция против официальной политики партии, но он упорно и безуспешно пытался найти компромисс. В растущем недовольстве населения Шейдеман убедился по собственному избирательному округу Золинген: новогоднее поздравление местным членам партии, направленное им для публикации, в руководимой Вильгельмом Дитманом газете «Рабочий голос Берга» было помещено в отделе рекламы, между объявлениями пекарей, мясников и других ремесленников.
Это был маленький, но типичный пример нарастания противоречий в СДПГ, раскола, а не интеграции, что отчетливо показала написанная в 1915 г. Гаазе, Каутским и Бернштейном листовка «Требование момента» на тему войны и мира. Шейдеман же взял на себя задачу представлять от Кёнигсберга до юго-запада Германии социал-демократическую позицию защиты родины и писать еженедельные обзоры для американской прессы.
Программа поездок и речей Шейдемана приняла такой размах, который указывал, что рабочий день для социал-демократических политиков военного времени мог продолжаться круглые сутки. К этому добавлялись руководство фракцией и бесчисленные совещания с представителями имперского руководства, с канцлером и его советниками, генералами и цензорами, комиссарами и парламентариями. Шейдеман насчитал 6 тыс. совещаний, в которых он участвовал. Во время войны он стал главным посредником между имперским руководством и социал-демократией. Более того, между канцлером Бетман Гольвегом и социал-демократом Шейдеманом возникли доверительные отношения. Шейдеман не только верил в интегрирующие способности канцлера, но и был убежден в его желании мира по справедливому соглашению.
Однако это привело к различным трактовкам того, как Шейдеман понимал мир. Когда в 1915 г. он ездил по стране с лозунгом «За мир по соглашению!», среди немецких аннексионистов появилось ругательное понятие «шейдемановский мир». Но, когда канцлер туманно говорил ему о будущем статусе Бельгии, который не должен был допустить, чтобы страна стала британским форпостом, которым она никогда не была, Шейдеман не возражал. У него требование мира по соглашению сопровождалось многочисленными речами, которые призывали народ к выдержке, до тех пор пока противник не проявит готовность к выгодному для Германии миру. Примечательно, что речи Шейдемана постоянно раздавали в немецких окопах.
При обсуждении в рейхстаге «мирной резолюции» 19 июля 1917 г. Шейдеману было важно добиться переговоров о мире, а далее можно будет обо всем договориться. Однако сознавая неубедительность этого довода для крепко вцепившихся в захваченные земли воюющих стран, он не раз возвращался к отчаянному положению Германии и указывал, что формула «мира без аннексий и контрибуций» представляет даже выгоду для Германии, является для нее «защитной формулой» на случай поражения. Шейдеман говорил: «…с ее помощью мы защитим нашу землю и наши деньги от того, чтобы у нас их не отняли». И, наконец, он приводил главный довод, что заявление рейхстага об отказе от аннексий окажет огромное влияние на внутреннее положение Германии. Заявление рейхстага, по его словам, скажет германскому народу: «Хлеба, мяса, картофеля мы создать для вас из ничего не можем, мы не умеем колдовать, но вы должны знать, что эта несчастная война продолжается не потому, что мы не согласны на мир по соглашению, не потому, что мы хотим завоеваний». В конце своего выступления Шейдеман призывал рейхстаг присоединиться к «мирной резолюции», утверждая, что тот, кто отказывается ее поддержать, «играет будущим немецкого народа».
Однако эта угроза не испугала консерваторов. Вестарп от имени своей партии решительно отказался поддержать предложение Шейдемана и Эрцбергера и обрушился на Эрцбергера, клеймя его выступление как безответственное, граничащее с изменой отечеству, равное по значению проигранному сражению. Он расценивал это выступление, а также подобные выступления других ораторов как результат малодушия, паники и уныния, почему-то охвативших рейхстаг, указывал на то, что, несмотря на секретность заседаний Главного комитета, все происходящее на них уже известно в политических кругах Берлина, а через день-два об этом будут знать и в Париже, и в Лондоне. Там сделают соответствующие выводы, а именно что Германия больше не может воевать и поэтому рейхстаг выступает с заявлением о мире. Между тем фактическое положение, утверждал Вестарп, не дает поводов для таких упадочных настроений; германская армия мужественно добьется окончательной победы. Но такие оптимистические заверения больше не действовали на депутатов рейхстага, о чем говорила брошенная кем-то на эти слова реплика: «…мы напобеждаемся до смерти».
Войдя в качестве статс-секретаря в кабинет Макса Баденского, Шейдеман настаивал на сохранении в стране порядка и спокойствия, чтобы «уберечь Германию от большевизма». Уже в ноябре он выступил в Дрездене с большой речью, в которой осторожно дистанцировался от призыва передачи власти «внепарламентским» силам. Тем не менее одновременно Шейдеман подчеркивал социалистическую конечную цель, от которой невозможно отказаться.
Республика
Только разгон Учредительного собрания большевиками в России в январе 1918 г. предопределил поворот в политике Шейдемана и членов его партии. И именно тогда у него появился существенный мотив для того, чтобы спешно провозгласить республику. Выступая 9 ноября 1918 г. перед народом, собравшимся у рейхстага, Шейдеман горячо заявил: «Рабочие и солдаты! Немецкий народ победил по всему фронту. Милитаризм повержен! Гогенцоллерны отреклись! Да здравствует германская республика! Депутат Эберт назначен рейхсканцлером. Тем самым, Эберту дано задание сформировать новое правительство. В это правительство войдут все социалистические партии. Теперь наша задача — не позволить запятнать эту блистательную победу немецкого народа, поэтому прошу вас: не позволяйте устраивать беспорядки. Спокойствие, порядок и уверенность — это всё, что нам нужно!»
Шейдеман решился на то, чего требовало не только огромное собрание перед рейхстагом, но и большинство социал-демократических сторонников во всем государстве. Это было меньше того, что обещал в Берлинском замке Карл Либкнехт, заявивший о создании социалистической республики и передаче власти Советам. Но устранение династии Гогенцоллернов, провозглашение республики вместо монархии при одновременном расширении уже начатой парламентаризации казались большинству немцев более реальными, нежели строительство какой-то незнакомой системы Советов. То, что эта речь с балкона рейхстага доставила Шейдеману значительные неприятности, — он даже получил выговор от неверно оценившего ситуацию Фридриха Эберта, — хорошо известно. Впрочем, между ними и в годы войны уже не раз вспыхивала ожесточенная перепалка.
Деятельность Шейдемана в Совете народных уполномоченных и, наконец, на посту рейхсканцлера, которым он был назначен 13 февраля 1919 г., стала цепью бесконечной борьбы. Германская социал-демократия впервые в ее истории непосредственно столкнулась с революцией, означавшей теперь вооруженное восстание, применение силы, кровопролитие. Это было нечто новое для партии и что-то совсем чуждое для партийного работника Шейдемана, который хотя в молодости и познакомился с легальными и нелегальными формами борьбы, но всегда хотел прийти к соглашению на базе законности и легальности.
Шейдеман как канцлер должен был ликвидировать последствия войны. Прежде всего следовало убрать оставленные другими людьми развалины имперской Германии. Он попытался сделать это, а позже эти же люди забросали его грязью. В немногие месяцы его работы в Совете народных уполномоченных и на посту канцлера по всей Германии, от Берлина до Мюнхена, полыхали восстания. Он боролся против этих революционных выступлений, потому что усматривал в парламентской демократической системе единственную реалистичную предпосылку возрождения страны. Шейдеман не был ни революционером, ни теоретиком. Он понимал суть происходящих событий, но не мог одобрить их.
Однако больше, чем внутриполитический хаос, затронули этого человека решения, принятые в Версале. Результаты мирных переговоров вызвали категорическое несогласие Шейдемана. Он называл Версальский мирный договор не только диктатом, но и «самой подлой махинацией», порожденной слепой ненавистью и бессмысленной яростью. Шейдеман не поставил свою подпись под этим договором. Заявив, «пусть отсохнет рука всякого немца, подписавшего такой договор», 20 июня 1919 г. он подал в отставку.
Надо было видеть, в каком растерянном состоянии находился Шейдеман — известный народный трибун и блестящий парламентский оратор, глава самой сильной с 1912 г. фракции рейхстага, человек, который словно бы воплощал в своем лице социал-демократию, — в конце его карьеры в большой политике. Конечно, он все еще сидел в рейхстаге, все еще агитировал за свою партию, но все же он быстро, слишком быстро исчез с политической сцены. Это не только представляется неожиданным, но и остается необъяснимым, — ведь вся его жизнь была посвящена политике.
