Еще одно, не менее знаменитое танго Е. Петерсбурского называется "Та ostatnia niedziela" ("То последнее воскресенье"), написанное в 1936 году на слова поэта Фридвальда. Целый год это танго удерживало первенство среди самых модных шлягеров (случай довольно редкий), а граммофонная фирма "Сирена-Электро", выпустившая пластинку, получила небывалую в своей практике прибыль. Исполнитель танго популярный польский певец Мечислав Фогг за этот шлягер был премирован золотыми запонками.
Сюжет танго "То последнее воскресенье" такой: некий влюбленный умоляет девушку, которая предпочла ему более богатого жениха, встретиться с ним в последний раз в воскресенье, а там — будь, что будет…
Несмотря на всю простоту и даже банальность, этот сюжет в сочетании с мелодией нес в себе сильнейший эмоциональный заряд, который оказывал на слушателей прямо-таки магическое воздействие. Пластинка шла нарасхват, а безнадежно влюбленные даже стрелялись под это танго.
Разумеется, этот популярный шлягер очень быстро стал известен и у нас. Правда, переиздавать его в первозданном виде не представлялось возможным, слишком уж не подходила его фабула к морально-этическим традициям нашей жизни. Поэтому все песни в ритме танго, напетые советскими артистами на эту мелодию, имели иное содержание.
Первым из советских музыкантов обратил внимание на польскую песню руководитель джаз-оркестра композитор Александр Цфасман, сделавший обработку мелодии. А поэт-песенник И. Альвэк написал под нее текст. Отталкиваясь от содержания оригинала, он постарался хотя бы в общих чертах сохранить его дух (расставание двух влюбленных). Новую транскрипцию текста так и назвали: "Расставание". Правда, у Альвэка расставание перестало быть трагическим, оно превратилось в умиротворенное, устраивающее обе стороны соглашение. А голос певца Павла Михайлова вообще придал песне характер элегии.
Клавдия Ивановна Шульженко тоже не осталась равнодушной к очарованию мелодии Ежи Петерсбурского. Она включила ее в свой репертуар с другим, разумеется, текстом, который сочинила для нее поэтесса Аста Галла. Польская мелодия вызвала в поэтическом воображении Асты Галлы образы черноморского побережья, плеск ласкового моря, шум кипарисов. А Клавдия Ивановна своим мастерством одухотворила этот заурядный "курортный" текст.
Была еще одна советская песня, написанная на мотив польского танго. В 1938 году пианист джаз-оркестра А. Варламова Александр Рязанов создал свой вокальный джаз-квартет. В то время во всем мире успешно выступали различные вокальные трио, квартеты, терцеты и даже целые хоры, исполнявшие эстрадные песенки. Трудно сейчас установить, откуда пошла эта мода — от американских сестер Босвел или братьев Миллс, а может, польских коллективов, таких, как хор Дана, хор Юранда, хор Эриана или хор Орланда — во всяком случае и в нашей стране очень успешно выступал "Джаз-Гол" В. Канделаки.
В состав вокального джаз-квартета А. Рязанова (ф-но) вошли артисты МХАТа А. Акимов, П. Нечаев, Н. Семерницкий и Н. Славинский. Среди разных песен в их репертуаре было и танго на слова А. Волкова "Листья падают с клена". В этой вокальной миниатюре мелодия Е. Петерсбурского хотя и сохранила присущий ей оттенок печали, но печаль эта стала спокойной, умиротворенной. Надо отдать должное мастерству музыкантов — песня "Листья падают с клена" в исполнении квартета А. Рязанова вызывает доброе чувство светлой грусти и слушается с удовольствием.
Вот все известные граммофонные записи советских песен, написанных на мелодию польского танго "То последнее воскресенье":
1. 5922. "Расставание", сл. И. Альвэка. П. Михайлов и джаз-орк. п/у А. Цфасмана, 1937 г.
2. 1-233 В. "Песня о юге", сл. Асты Галлы. К. Шульженко, рояль — Мих. Корик, 1938 г.
3. 7103. "Листья падают с клена", сл. А. Волкова. Вок. джаз-квартет п/у А. Рязанова, 1938 г.
Когда-то, еще в самом начале 50-х годов для нас, начинающих коллекционеров, одним из источников пополнения коллекции была прозаическая толкучка. Каждое воскресенье в определенном месте Киевской городской толкучки, располагавшейся тогда возле Байкового кладбища, выставлялись патефоны и начиналась бойкая торговля довоенными и трофейными пластинками. Наверное, невозможно назвать хотя бы одну граммофонную фирму, чья продукция не была бы здесь представлена.
Теперешним коллекционерам уже никогда не придется испытать тех ощущений, когда, сжимая в потной ладони несколько мятых рублей, роешься в стопках пластинок с самыми невероятными этикетками, выискивая ту жемчужину, которая станет украшением домашней фонотеки. Пластинки, о которых может только мечтать современный коллекционер, стоили недорого. Были, конечно, и дорогие — Петра Лещенко, Константина Сокольского, Вадима Козина. Зато диски дореволюционных выпусков (акустические) были самые дешевые.
Тогда меня интересовали лишь пластинки с записями танцевальных оркестров, и все деньги, предназначавшиеся на завтраки и обеды, попадали в руки толкучечных жучков-спекулянтов.
Как-то раз я принес с базара пластинку, на которой было записано танго с романтичным названием "Аргентина". На этикетке значилась и фамилия композитора: Гордон. Мелодия этого танго меня буквально потрясла. Снова и снова я ставил его, и "Аргентина" все больше пленяла меня своей причудливой и прекрасной мелодией. Неизвестный певец, хотя и по-русски, но с легким иностранным акцентом старательно выводил:
Ночью,
Ночью в знойной Аргентине,
Под звуки танго шепнула: "Я люблю тебя!"
Объятий страстных Черноокой сеньорины
И Аргентины я не забуду никогда!
Довоенная пластинка Апрелевского завода, довольно-таки подержанная и даже в двух местах слегка треснувшая, пришла ко мне, казалось, из далекого, навсегда исчезнувшего прошлого.
Мог ли я тогда предположить, что много лет спустя познакомлюсь с автором этого прекрасного танго?
Через несколько лет я окончил учебу и был направлен на работу в одно из строительных управлений под городом Свердловском Ворошиловградской области. Моя коллекция осталась дома, и я очень скучал по своим любимым пластинкам.
Однажды в воскресенье я приехал в Свердловск. Возле городского Дома культуры было оживленно, из громкоговорителя лилась музыка. Людмила Гурченко пела очень популярную тогда "Песенку о хорошем настроении". Потом Павел Рудаков исполнил знаменитого "Мишку", которого музыкальная критика не переставала ругать, а люди любили и слушали с удовольствием. И вдруг из динамика полилась хорошо знакомая мелодия любимого танго! Я остановился, как зачарованный. Правда, оркестровка и текст были совсем иные, мне незнакомые:
Помнишь, в годы юные встречали ночи лунные
Мы в нашем парке старом?
Помнишь, как под кленами, под кронами зелеными
В ночи звенят гитары?
Помнишь годы дальние и ночи карнавальные,
Мотив знакомый танго?
И казалось нам с тобою, друг,
Что не разнять навек горячих рук.
Танго-эта старая пластинка!
И полон счастья для нас мотив знакомый тот…
А тот, кто грезит о черноокой аргентинке,
Грустя и веря, любовь далекую зовет!
Во всем исполнении и в тексте было столько ностальгии о днях юности, что буквально комок подкатывал к горлу. Значит, не мне одному запала в душу прекрасная "Аргентина"!
Я сразу твердо решил достать такую пластинку. В радиорубке Дома культуры мне показали ее. "Старое танго" — было написано на этикетке, муз. Ф. Квятковской. Исп. Братья Лепянские и орк. Барнабелли.
Я был озадачен. Какая еще Ф. Квятковская? Это же явный музыкальный плагиат, ведь точно известно, что мелодию написал Гордон!
Прошло немало лет, прежде чем я узнал, что таинственный Гордон и Ф. Квятковская — одно и то же лицо.
Обычно очерки о видных композиторах или исполнителях начинаются с того, что, мол, имярек родился в музыкальной семье, где все были либо профессиональными музыкантами, либо любили петь народные песни. На этот раз я должен начать с того, что Фаина Марковна Гордон родилась в обычной семье, где отец был инженер, а мать домохозяйка. Но если у человека талант заложен в самих генах, то обстоятельства его рождения не так уж важны.
Родители вовремя разглядели необыкновенную склонность их дочери к музыке и дали ей возможность овладеть нотной грамотой. Играть на фортепиано и сочинять музыку маленькая Фаня начала одновременно. Ее первым сочинением была музыкальная картинка "Бурное море". В 10 лет Фаина написала самую настоящую оперу, в которой все было выдержано в лучших оперных традициях: юноша-студент любит красавицу-цыганку; родители, разумеется, против; арии, монологи, хор цыган в таборе и т. д.
Семья Гордонов жила в Варшаве и была дружна со многими видными деятелями польского искусства. Среди них был и директор варшавского театра-варьете "Морске око" Анджей Власт. Однажды, когда А. Власт был у них в гостях, родители похвастались, что их дочь хорошо играет на фортепиано и даже сочиняет музыку. Пришлось Фаине сыграть и "Бурное море", и отрывки из своей оперы. Власт снисходительно и вежливо улыбался.
