А. Манько - Брачные союзы Дома Романовых

Не всегда, впрочем, он бывал в полном гвардейском мундире: нередко Петр одевался в простой зеленый вицмундир гвардии. Однако описанный выше костюм он любил.

Волосы императора были собраны в две большие пукли и сильно напудрены, усов и бакенбардов он не носил, а выразительные карие глаза оживляли его моложавую, добродушную и весьма подвижную физиономию.

При одевании он балагурил со своими генералами и флигель-адъютантами, отдавал им приказания, выпивал чашку кофе и выкуривал трубку табака. Тут ему передавали последние новости. К нему один за другим являлись: тайный секретарь его — Дмитрий Волков, генерал-прокурор Сената Александр Глебов, президенты разных коллегий и прочие чины, имевшие доклад. Первое время докладов было очень много, так как император хотел все знать, входил во все дела. В первые же дни его правления была упразднена Конференция, стоявшая при Елизавете Петровне во главе руководства внутренней и внешней политикой, и ее дела распределили между коллегиями и Сенатом. Сразу же государственные мероприятия стали выполняться лучше.

Иногда утром в кабинет Петра III приходила Екатерина. В одиннадцать часов доклады кончались, и Петр со своим окружением спешил на дворцовую площадь, где каждый день его ждал развод от какого-нибудь гвардейского полка. Все чины и солдаты уже были одеты в новую форму прусского образца. Когда Петр Федорович выходил к разводу, он брал перчатки и трость, надевал портупею с длинной шпагой, поясной шарф, большой гвардейский знак, шляпу прусского образца, обшитую широким галуном, с пером и маленькой кокардой из белого конского волоса. Император не забывал также взять с собой в карман записную табличку, какие по его приказу должны были носить гвардейские офицеры.

Кончался развод, и Петр III отправлялся в Сенат, заезжал в Синод, где со времени Петра Великого ни разу не была ни одна из властительниц России, посещал коллегии, появлялся в Адмиралтействе, был на монетном дворе, осматривал фабрики, распоряжался уже несколько лет продолжавшейся постройкой Зимнего дворца. Старики, глядя на молодого императора, невольно вспоминали его деда. Эти посещения не были бесплодными.

После объездов и занятий в разных учреждениях государь в два или три часа садился обедать. За царским столом обыкновенно было большое и шумное общество: присутствовало от десяти до тридцати, а в торжественные дни до ста дам и мужчин. Вино и пунш оживляли компанию. Между прочим, здесь, за столом, можно было встретить высших сановников, возвращенных Петром III из ссылки: Лестока, сохранившего по-прежнему свою неистощимую веселость и любившего по-прежнему побалагурить; знаменитого Миниха, герцога Бирона, о которых у нас уже шла речь. Однако Екатерина весьма редко присутствовала на этих обедах.

После обеда молодой император немного отдыхал. Затем отправлялся играть в бильярд, иногда в карты, в шахматы.

Высшее общество вновь сходилось за вечерним царским столом, просиживая обычно до часу ночи, а иногда и до трех.

Выезды императора в гости чаще всего были вечерами, в ряде случаев вместе с Екатериной, но домой Петр Федорович возвращался всегда после нее, нередко в пять часов утра.

А вот мнение о Петре III человека, который с ним непосредственно общался, — генерал-фельдмаршала графа Миниха, бывшего государственного узника.

В своих «Записках» он писал: «Этот государь был от природы пылок, деятелен, быстр, неутомим, гневен, вспыльчив и неукротим.

Он очень любил все военное и не носил другого платья, кроме мундира. Он с каким-то энтузиазмом подражал королю прусскому, как в отношении своей внешности, так и в отношении всего, касавшегося войска. Он был полковником прусского пехотного полка, что казалось вовсе не соответственным его сану, и носил прусский мундир; точно так же и король прусский был полковником второго московского пехотного полка. Император некоторое время не надевал вовсе ордена Св. Андрея, а носил прусский орден Черного Орла».

Миних сообщает нам еще одну любопытную деталь. «Неизвестно, каковы были религиозные убеждения императора, но все видели, что во время богослужения он был крайне невнимателен и подавал повод к соблазну, беспрестанно переходя с одной стороны церкви на другую, чтобы болтать с дамами».

С первых недель своего царствования Петр III начал укреплять порядок и дисциплину в армии и в правительственных учреждениях. Крайне отрицательным было у него отношение к привилегированной дворцовой гвардии. Как известно, с момента смерти преобразователя лейб-гвардия решала судьбу русского престола. Это обстоятельство Петр III понимал и, будучи еще великим князем, называл гвардейцев янычарами. «Гвардейцы только блокируют резиденцию, — говорил он, — не способны ни к какому труду, ни к военным экзерцициям, а всегда опасны для правительства». И это было действительно так. Елизавета Петровна, посаженная гвардейцами на престол, благоволила к гвардии, ибо полностью зависела от нее. Поэтому дисциплина там совершенно пала, а гвардейское офицерство отличалось необыкновенной распущенностью. Особыми привилегиями пользовалась та гренадерская рота, с которой Елизавета совершала государственный переворот, арестовав Брауншвейгское семейство.

Естественно, что Петр III сразу же лишил преимуществ гвардию и стал самым решительным образом бороться против ее распущенности. Он упразднил лейб-гвардию, а остальные гвардейские полки переодел в короткие мундиры прусского образца и ввел строжайшую дисциплину. Началась изнуряющая солдат и офицеров шагистика, бессмысленная муштра.

Среди офицеров возник глухой ропот недовольства: в новых порядках императора они почувствовали для себя угрозу. Гвардейцы, полагая, что Петр III ликвидирует их как род войск, начали говорить о том, что следует повторить успех только что распущенной лейб-роты, на сей раз в пользу супруги императора — Екатерины Алексеевны.

Отечественные и иностранные современники отмечали, что новый император Петр III был человек добрый и откровенный, но ограниченный, с дурными привычками, слабым и капризным характером. Вступив на престол, он горячо принялся за реформы и проявил в них, наряду с желанием народного блага, совершенное отсутствие политического такта. Если толпы ссыльных, возвращенных из Сибири, уничтожение ненавистной народом Тайной канцелярии розыскных дел, права вольности дворянству свидетельствовали о его благих намерениях, то зато прочие его меры произвели сильное неудовольствие в тех сословиях общества, к которым относились. Духовенство, например, оскорблялось намерением императора отобрать в казну монастырские имения и явным неуважением его к обрядам греко-российской церкви. Последнее обстоятельство послужило в руках духовенства привычным орудием для того, чтобы волновать умы простого народа. Гвардия роптала на предпочтение, оказываемое государем немцам, на введение нового обмундирования по ненавистному тогда прусскому образцу, на излишне строгую дисциплину и утомительные экзерциции. В. О. Ключевский заметил, что «сам Петр мало заботился о своем положении и скорее успел вызвать своим образом действий единодушный ропот в обществе. Он как будто нарочно старался вооружить против себя все классы и прежде всего духовенство». Об отношении русского общества к царствованию Петра III у С. М. Соловьева находим следующее: «У русских людей сердце обливалось кровью от стыда пред иностранными министрами. Эти иностранные министры в донесениях своим дворам оставили единогласные свидетельства о неприличии пирушек Петра III, возбуждавших сильное неудовольствие в народе». Об этом неудовольствии приведем слова того же очевидца: «Ропот на государя и негодование ко всем деяниям и поступкам его, которые чем далее, тем становились хуже, не только во всех знатных с часу на час увеличивалось, но начинало делаться уже почти и всенародным».

Когда императору Петру III прусский король Фридрих II советовал быть осторожным и бдительным, русский царь уверял того, что нечего беспокоиться, что солдаты называют его «отцом» и говорят, что предпочитают правление мужчины правлению женщины. Петр Федорович, в частности, писал Фридриху И: «Я один пешком гуляю по улицам Петербурга, если бы кто-нибудь хотел мне причинить зло, то давно мог бы исполнить свой замысел».

Последующие события показали, что Петр III очень ошибался и поплатился за это собственной жизнью.

Супруга Петра III Екатерина умело воспользовалась недовольством политикой императора в обществе, особенно у столичной знати, и, опираясь на патриотически настроенные гвардейские полки, совершила 28 июня 1762 года дворцовый переворот. Накануне переворота, которого ждали, Екатерина насчитывала на своей стороне до сорока офицеров и до десяти тысяч солдат гвардии. У супруга Петра III, решившейся на такой рискованный шаг, были личные мотивы, связанные с резко ухудшившимися отношениями с мужем. Если говорить о главной причине решительности ее действий, то это — осознание Екатериной реальной возможности повторить судьбу первой супруги Петра Великого — Евдокии Лопухиной: в один прекрасный день оказаться в монастыре. И она начала действовать быстро и решительно.