Социальный мир отражает эту двухъярусную систему. Речь идет о ратующих за глобализацию элитах – зачастую проживающих в закрытых пригородах, – связанных общими ценностями и технологиями. В то же время население, проживающее в большинстве своем в городах, испытывает искушение национализмом, этническими отношениями и разнообразием движений, направленных на собственное освобождение от того, что они рассматривают как гегемонию глобализации, часто ассоциированной с американским доминированием. Глобальные интернет-элиты совершенно свободно себя чувствуют в деле управления экономикой, основанной на высоких технических достижениях, в то время как большинство, особенно за пределами Соединенных Штатов, Западной Европы и Японии, не имеет такого опыта и не готово принять его последствия, особенно в период экономических трудностей.
В такой обстановке нападки на глобализацию могут перерасти в новый идеологический радикализм, в частности, в странах, в которых правящие элиты невелики и пропасть между богатыми и бедными велика и продолжает расти. Существует опасность появления постоянно существующего низшего класса в мировом масштабе, особенно в развивающихся странах, что чрезвычайно затруднит установление политического консенсуса, на котором как раз и зиждется внутренняя стабильность, международный мир и глобализация.
Открытый политический вызов всему этому процессу может не стать очевидным на протяжении какого-то времени. Однако крупные индустриальные страны и их многонациональные международные корпорации сейчас очень широко рассматриваются как главные благополучатели от глобализации. Случись завершение нынешнего периода экономического развития, и, что даже важнее всего, случись откат в обратном направлении, особенно в Соединенных Штатах, напряженность между экономическими реалиями и тем, что политически устойчиво, может потрясти как экономическую, так и политическую системы по всему миру.
Некоторых из этих опасностей можно избежать, ускорив свободную торговлю. Но даже если многосторонняя свободная торговля будет развиваться ускоренными темпами, руководители индустриального мира не должны терять из виду политический вызов. Они должны помнить, как много десятилетий потребовалось американской модели на постепенное обретение нынешних форм. То, что сработало в Соединенных Штатах, не может быть повторено во всем развивающемся мире до такой же точности, и уж, конечно, не с такими же темпами, – в любом случае не с такой скоростью, чтобы предупредить обратную политическую реакцию против глобализации.
Когда большие объемы капитала перемещаются по всему миру в ответ на чьи-то личные решения, будут почти неизбежно происходить периодические кризисы, связанные с нарушением равновесия. А когда глобальный рост так сильно зависит от работы американской экономики, спад любого масштаба может вызвать хаос в международных финансовых и политических системах. Какой тогда будет реакция поколения, никогда не переживавшего экономического кризиса, – не говоря уже о политическом, – и не сумевшего подготовиться к нему?
Если другие индустриальные экономики будут двигаться в тандеме с нашей, вместо того чтобы уравновешивать наши колебания, давление в пользу переделки глобальной экономической системы неизбежно многократно усилится. Демократическая общественность обратится к своим правительствам для принятия мер спасения от излишних страданий или увольнений; люди вряд ли примут длительные обременения во имя экономической теории. Могут возразить, что правительства, вмешавшиеся в дела рынка во время азиатского кризиса – Индии, Малайзии, Китая и Тайваня, – пережили шторм с меньшими потерями, чем это сделали последователи конвертирования. Темная туча, нависшая над глобализацией, является угрозой глобального расшатывания системы свободного рынка в условиях политического давления со всеми сопутствующими угрозами для демократических институтов.
Даже когда существует сравнительно небольшая опасность подобного расшатывания, важно определить его возможный характер и наметить доступные средства недопущения этого в дополнение к мерам по смягчению кризиса, если он случится. Немногие в полные деловой активности 1920-е годы предвидели Великую депрессию 1930-х годов. И ни одно правительство не было готово к ней. И наконец, никакая демократическая общественность не приняла ортодоксальные методы преодоления Великой депрессии.
Никакая экономическая система не может поддерживаться без политической основы. Проблема для тех, кто верит в глобализацию, заключается в том, чтобы синхронизировать экономический рост с политическим воображением, лавировать между теми, кто видит мир только в технико-экономических показателях, и их критиками, которые жаждут вернуться к неким псевдосоциалистическим и дискредитировавшим себя моделям правительственного контроля. Международное чувство социальной ответственности должно воспитываться так, чтобы не удушить успешную экономическую систему регулированиями со стороны бюрократического аппарата.
Никакие решения не придут, пока Соединенные Штаты не помогут определить проблемы и не запланируют форумы для их выработки. Ежегодные встречи глав правительств ведущих индустриальных демократий – бывшей Группы семи, а теперь Группы восьми, включающей и Россию, – изначально задумывались четверть столетия тому назад в качестве именно такого форума для индустриальных демократий с тем, чтобы противостоять возникающим как политическим, так и экономическим вызовам 48. К сожалению, встречи «Большой восьмерки» переродились в громоздкие мероприятия почти исключительно протокольно-представительского характера. Ежегодные экономические встречи на высшем уровне должны быть восстановлены в виде какого-то форума для взвешенных дискуссий и решений, нацеленных на урегулирование долгосрочных вызовов промышленно развитого мира.
Исторически сложившаяся антитрестовская политика Соединенных Штатов еще не нашла своего выражения в глобальном масштабе. Международная финансовая система нуждается в уменьшении резких колебаний и должна научиться смягчать воздействие кризисов с гораздо бо́льшим эффектом. Роль спекулятивного капитала остается проблемой. В урегулировании экономических кризисов необходим лучший баланс между требованиями кредиторов и социальными потребностями пострадавших обществ. Должно быть обращено внимание на озабоченность Соединенных Штатов и других передовых обществ улучшением условий труда и защитой окружающей среды, при этом следует сохранять свободную торговлю и не допускать того, чтобы у развивающихся стран создавалось впечатление о том, что настоящей целью Америки является удушение их конкуренции.
Лидеры, которые руководствуются краткосрочными предвыборными потребностями, неохотно занимаются такого рода проблемами, существование которых пока еще не так очевидно, а урегулирование требует долгосрочных временных рамок, выходящих за пределы их избирательного срока. Они склонны смириться с тем, что говорит здравый смысл, согласно которому экономический феномен представляется автономным и самокорректирующимся, никоим образом не связанным с политическим процессом.
И тем не менее движителем великих перемен в истории практически без исключений являлись потребности человечества в той или иной форме политического видения и достижения стандартов правосудия. Если лицемерие, нигилизм и насилие, которые по большей части ассоциируются с демонстрациями против глобализации, распространяющимися сейчас по всему миру, вызывают отвращение, такие вспышки являются предупреждением о том, что международная экономическая система может столкнуться с кризисом законности. Индустриальные демократии должны сохранять и расширять удивительные достижения, которые стимулировали глобализацию. Однако они смогут это сделать в конечном счете только при условии, если они наделят экономические аспекты глобализации функциями политического строительства соответствующего диапазона и видения.
Глава 7
Мир и справедливость
Возможно, самой сильной переменой в природе современных международных дел явилось общее принятие и признание предположения о том, что какие-то универсальные принципы могут быть в принудительном порядке реализованы либо Организацией Объединенных Наций, либо, в чрезвычайных ситуациях, группой стран (например, НАТО в Косово). Более того, такие международные конвенции, как осуждающие геноцид, пытки или военные преступления, как говорят, могут применяться в действии национальными судьями, которые все чаще требуют экстрадиции предполагаемых нарушителей под свою собственную юрисдикцию. В дополнение к этому идет процесс создания Международного уголовного суда (МУС). После ратификации соглашения 60 странами этот суд наделит обвинителя полномочиями начинать расследование предполагаемых нарушений международного права по просьбе любого государства-участника и, в случае поддержки трех из 18 судей, выносить приговоры против любого подозреваемого нарушителя в любой части мира (включая граждан стран, отказавшихся признавать юрисдикцию МУС). Такие новшества отражают новый здравый смысл, согласно которому традиционные принципы суверенитета и невмешательства во внутренние дела других стран становятся главными препятствиями для всеобщего торжества мира и справедливости.
