Из множества врагов Хаббла нужно выделить Харлоу Шепли (Нэшвилл, Миссури, 1885 — Боулдер, Колорадо, 1972). Перед поступлением в университет Миссури, не зная, какую специальность выбрать, Шепли решил пойти по алфавиту. Первой наукой была археология, но он даже не знал, как произносится это слово (английское слово archaeology действительно трудно прочитать правильно). Следующей шла астрономия. Шепли работал в Принстоне под руководством Генри Рассела, его работа касалась двойных переменных звезд, по этой теме в 1914 году он защитил диссертацию и сразу же поступил в обсерваторию Маунт-Вилсон. Там он познакомился сХабблом, и с первого взгляда они не понравились друг другу. Шепли, как и Хаббл, был из Миссури. Но что за дурацкий акцент был у этого выскочки? Что за дурацкую форму он надевал для наблюдений? Учитывая, что у самого Шепли характер был не сахар, стычка оказалась неизбежной.
Моногалактическая Вселенная
Шепли предполагал, что Вселенная ограничивается Млечным Путем, что островных вселенных не существует, как не существует и других галактик. При этом именно он доказал, что размеры Млечного Пути значительно превышают известные. По распределению шаровых сгустков Шепли сделал вывод, что Солнце не является центром Млечного Пути, и очень точно определил предполагаемый центр. В столкновении с Хабблом этот ученый проиграл, потому что слишком горячо отстаивал теорию моногалактической Вселенной. Если бы Шепли сохранил чуть больше объективности, если бы он подождал до тех пор, пока полученные данные не помогут определить вид Вселенной, и если бы он не ушел из Маунт-Вилсона в такой решающий момент, возможно, он смог бы занять в науке место Хаббла. Шепли и Хаббл испытывали взаимную ненависть, но, что парадоксально, уважительно относились к научной работе друг друга. Каждому из них перед публикацией было интересно, что скажет на это оппонент. Будучи врагами, они наблюдали за достижениями друг друга, и такая научная дуэль оказалась весьма плодотворной для развития науки, ведь соперничество вдохновляет. Шепли скоро назначили директором Гарвардской обсерватории, и этот пост он занимал до самой смерти в 1972 году. Его жена Марта Бец Шепли, по всей видимости, значительно помогала ему в работе, однако степень ее участия невозможно установить достоверно.
Кроме того, Шепли был мирмекологом, то есть специалистом по поведению муравьев. Он хотел опубликовать свое открытие, заключавшееся в том, что перемещение муравьев имеет очевидную связь с температурой и, соответственно, со временем суток, в научном издании Маунт-Вилсона, однако эта работа была нетипичной для обсерватории, и ему отказали в публикации.
Харлоу Шепли, коллега, великий астроном и великий недруг Хаббла.
Странно, но эпидемия забирала молодых, щадя стариков и детей. Испанка унесла больше жизней, чем война. Смерть опустошала города и поля, поражая каждого десятого солдата. Однако Хаббл не пострадал.
Потом была высадка в Бордо. Немцы уже отступали, и Эдвин вернулся в США, так и не исполнив своего желания вступить в бой. Однако, судя по его рассказам, он дождался своего славного часа. Рядом с Мецем, когда немецкие войска отступали, взорвавшаяся рядом граната сбила его с ног, и Эдвин потерял сознание. Очнулся он в полевом госпитале, раненый.
Особенно пострадал локоть, который после этого частично потерял подвижность и уже не разгибался полностью. После того как сознание вернулось к Хабблу, он ушел из госпиталя, никому ничего не сказав, потому что никто не занимался им. Возможно, обстоятельства ранения являются очередной выдумкой Хаббла (который таким образом хотел поразить жену), потому что когда он прибыл во Францию, уже было подписано перемирие, так что взрывы немецких гранат рядом с их позициями были крайне маловероятны. За участие в Первой мировой войне Хаббл был награжден шевроном, который выдавался после ранений — эта нашивка на рукав представляла собой желтый треугольник с вершиной, направленной вверх, на червленом поле. Также Эдвину присвоили звание майора, и теперь он навсегда превратился в майора Хаббла.
Война осталась позади. По этому поводу была устроена шумная вечеринка, от участия в которой Хаббл не думал уклоняться, несмотря на данное отцу обещание не пробовать спиртного. Эта был первый случай, когда он злоупотребил алкоголем (или, может быть, второй, если учесть испанский херес), но и причина была веской. На следующий день из-за похмелья Эдвин ничего не мог вспомнить, но товарищи рассказали ему, что он блестяще выступил с длинной зажигательной речью. Хаббл ответил: «Хотел бы я это послушать».
Пожалуйста, приезжайте как можно скорее, потому что 100-дюймовый телескоп скоро поступит в обсерваторию, и это откроет много возможностей для работы.
Из письма Хейла Хабблу в связи с задержкой его приезда в обсерваторию Маунт-Вилсон
После перемирия добровольцы вернулись в США, но Хаббл воспользовался своим пребыванием в Европе, чтобы снова посетить Англию. И это было тем более поразительным, что в то же время сам директор обсерватории Маунт-Вилсон ждал его на работу.
Хаббл в костюме атлета в 1906 году во время учебы в Уитонской школе.
Артур Эддингтон, астроном, занятия которого по сферической астрономии посещал Хаббл. У них завязались долгие дружеские отношения.
Хаббл (второй ряд, второй слева) с друзьями в 1914 году.
Хаббл поехал в Кембридж, где в Тринити-колледже ему представилась прекрасная возможность увидеть подлинные бумаги Исаака Ньютона, причем не только его знаменитые «Начала», но и маленькую книжечку со списками ежедневных покупок. Он смог прислониться к яблоне, выращенной из того самого яблока, которое обессмертило Ньютона. Кроме того, как мы уже сказали, он смог присутствовать на занятиях Артура Эддингтона по сферической астрономии, занять место за High Table (Высоким столом), вдохнуть чистого воздуха колледжей, вновь восхититься необычными традициями Кембриджа, которые, как это ни парадоксально, во все времена помогали открывать новые страницы науки.
Хейл с нетерпением ждал возвращения Эдвина. Из-за обещания, данного им какому-то неизвестному Хабблу, ему уже пришлось отказать нескольким многообещающим астрономам, а новый сотрудник все не ехал и не ехал.
Перед началом работы Хаббл посетил Ликскую обсерваторию — он пришел туда в военной форме и представился: «Майор Хаббл». С тех пор в Ликсе все с некоторым ехидством говорили о нем только как о «майоре Хаббле». На его папке для ежедневной работы было написано: «Майор Эдвин П. Хаббл, 343-й пех.». Именно так, в военной форме, Хаббл прибыл в Маунт-Вилсон, где должна была решиться его судьба. Он говорил с претенциозным акцентом, не замечая иронических улыбок за спиной, особенно со стороны Шепли, родившегося, как и сам Хаббл, в Миссури.
ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА
Как можно догадаться, после начала Второй мировой войны майор Хаббл вновь был готов идти в битву. Ему исполнился 51 год, и он стал знаменитым ученым. Хотя война и называлась мировой и в ней участвовали разные страны, а от гитлеровской Германии нужно было защищать всю Европу, военный пыл Хаббла был направлен исключительно на спасение любимой Англии.
Он начал участвовать в радиопрограммах, вступая в дебаты с теми, кто считал, что США должны воздерживаться от вступления в войну. Чаще всего его оппонентами были представители антибританского комитета «Америка прежде всего» (American First Committee). Хаббл участвовал в милитаристских обществах, в которых заметную роль играл нобелевский лауреат из Чикаго Роберт Милликен. Эдвин произносил страстные речи в поддержку исключительно Англии, а не всей Европы, и когда ему указали на этот выраженный пробританский настрой, Хаббл ответил: «Естественно, я ведь выступаю за цивилизацию».
Такая активность и энергия обернулись появлением новых врагов. Ученый постоянно получал письма с угрозами, но позиция Хаббла и его жены не менялась, причем храбрость он проявлял не только на словах. Армия США нуждалась в помощи ученых. Хабблу предложили сотрудничество с Абердинским испытательным полигоном в Мэриленде, где имелся отдел внешней баллистики, решавший как военные, так и гражданские задачи. На этом полигоне ученый начал работать в должности подполковника, однако звание ему так и не присвоили. Как признавался сам Хаббл, первое, что он сделал после получения предложения, — нашел в словаре слово «баллистика».
Вначале он работал как ученый-консультант, а потом стал начальником отдела внешней баллистики. Хабблу предложили хорошую зарплату, превышающую его доход в Маунт-Вилсоне. Очевидно, он работал добросовестно, качественно, а может быть, даже безукоризненно. Все оружие, которое США использовали в войне, было изучено и опробовано в его отделе: обнаружение субмарин, таблицы выстрелов для танков, пушек, базук, ракет и многого другого — все было проанализировано с участием Хаббла. Ученый руководил отделом, где кроме военных работали математики, эксперты по вычислительным системам, физики, химики и так далее — все они были добровольцами, как и он сам. Майор Хаббл чувствовал себя в этой среде как рыба в воде.
