Джеймс Бьюдженталь - Наука быть живым: Диалоги между терапевтом и пациентами в гуманистической терапии

— Мистер Беллоу, честно говоря, у меня очень смутное пред­ставление о том, что может потребоваться для решения этой задачи. Я только что познакомился с вами. Я буду рад поговорить с вами шесть или восемь раз, если хотите, и затем мы вместе оценим то, что будет выявлено. — Он воспрял духом, начал говорить, но я прервал его. — Но я не хочу вводить вас в заблуждение. Я вполне квалифицированно могу предсказать, что по завершении этого вре­мени дам вам ту же самую рекомендацию, которую только что дал. По двум причинам: во-первых, я очень сомневаюсь, что эти стра­хи являются какой-то периферической или изолированной пробле­мой, которую можно отделить от остальной вашей жизни. Поэто­му, чтобы понять, откуда возникли эти страхи, нам придется почти наверняка исследовать другие части вашего внутреннего опыта.

Его глаза слегка сузились; это была единственная внешняя ре­акция.

— Во-вторых, я уверен, что значительные, долговременные изменения следуют только из такого тщательного исследования жизни человека. Причем в отношении этого второго пункта вы должны знать, что существует несколько других специалистов в этой области, которые не работают с такой интенсивностью, как я, которые не верят, что это необходимо, и чьи имена я буду сча­стлив вам назвать.

— Да, хорошо. Хм-м-м. Я оценил это, а также вашу искрен­ность, доктор Бьюдженталь. — Он приостановился, быстро сооб­ражая. — Полагаю, мне лучше всего будет взять у вас несколько из этих имен, а затем подумать обо всем, что вы мне сказали, в ближайшие несколько дней. Затем я могу позвонить вам — в кон­це недели или в начале следующей.

— Кажется, это хороший план. Как я уже сказал, если вы ре­шите продолжать работать со мной, это предприятие должно будет стать одним из главных событий и обязательств в вашей жизни. Разумеется, вы не станете пускаться в такое предприятие без тща­тельного размышления.

Так закончился сеанс, я назвал ему три имени, и мы вежливо пожали друг другу руки и попрощались.

Когда Лоренс ушел, я подошел к окну и посмотрел на пасмур­ный день, думая об этой компетентной машине, которая совсем не осознает, что является человеком. Он не ценит и вряд ли во­обще знает, что внутри него проходит жизнь. Он просто хочет привести себя в порядок, чтобы работать эффективнее и надежнее, хочет, чтобы его отремонтировали и чтобы при этом он не слиш­ком долго "простаивал". Но его воспитание обогатило его иными возможностями — от изучения философии и литературы до путе­шествий по стране и за границей. Что случилось со всем этим? Эти страхи.

Стоп! Эти страхи могут как раз быть единственным реальным контактом, который у него сейчас остался с его потерянным субъективным центром. Ага! Внутреннее чувство может кричать, точно так же, как слушать или наблюдать внутреннюю жизнь.

28 декабря

Как оказалось, прошло почти шесть недель, прежде чем Лоренс снова позвонил мне. Он торопливо извинился за то, что не свя­зался со мной раньше, а затем попросил назначить встречу как можно скорее. Поскольку у меня был отменен сеанс назавтра, я смог назначить ему встречу на следующий день.

Он вошел в мой офис почти так же, как и в прошлый раз, но только теперь во всех его движениях и в тоне голоса чувствовались настойчивость и нетерпение.

— Спасибо, что встретились со мной так быстро. Я действи­тельно должен был вернуться к вам намного раньше. Простите, просто так много требований к своему времени и мыслям.

— Понимаю.

— Я ходил к вашему коллеге, доктору Кеннеди... или Кенни. Боюсь, неправильно запомнил его имя.

— Кенни.

— Конечно. Хм-м-м. Я виделся с ним, и мне показалось, что он хороший человек. Мне понравилось, как он разговаривал. Но я просто никогда не приду к нему больше. Знаете, ваше предло­жение — полагаю, я неправильно выразился, ваша рекоменда­ция — в каком-то смысле мне подходит. Раньше я был гораздо более рефлексивным. Бизнес отнимает это у вас или отодвигает в сторону. Хм-м-м, как бы то ни было, я обнаружил, что снова и снова возвращаюсь к мысли действительно взглянуть на вещи и принять ваши идеи о моем образе жизни. Но...

— М-м-м-м?

— Но я думал, что не готов к такому предприятию, особенно из-за давления со стороны моей фирмы именно сейчас, но...

— Я думаю, вы испытываете трудности, пытаясь сказать что-то прямо сейчас.

— Я прочел рассказ на днях в самолете, когда летел из Нью-Йорка. Рассказ об Амазонии... Журнал о путешествиях, который дала мне стюардесса... Там был рассказ... В общем, это не имеет большого значения, но там было одно отступление об аборигенах. Они, о...

Внезапно я понял, что внутри него идет жестокая битва. Я не знал, что это, но мог почувствовать напряжение — как будто в меня ударялись волны энергии.

— Вы сейчас заняты какой-то борьбой. Почему бы вам не от­ложить на минуту рассказ и не попробовать рассказать мне об этом сражении, которое происходит у вас внутри?

Его самообладание улетучилось. Лицо напряглось, с таким тру­дом пытаясь сохранить натянутую маску, что было больно смотреть.

— Да, хорошо, я хочу рассказать вам о том, что я прочел... Я имею в виду, что впервые понял... Оказывается, очень трудно го­ворить об этом, потому что я боюсь, что это вызовет то же, что случилось в самолете. Ух! Удивительно, как это физически болез­ненно.

— Что произошло в самолете? — Простой фактический вопрос мог помочь ему вернуться в колею.

— У меня был приступ паники. — Он сидел очень тихо, ожи­дая, прислушиваясь к себе. Страх заставлял его вслушиваться, пытаться войти в контакт со своим внутренним чувством. — Я про­чел эту заметку в журнале о путешествиях и затем внезапно обна­ружил чувства, растущие во мне. Я не знал, смогу ли удержать их. Я чувствовал себя так, как будто самолет сейчас раскроется и сбро­сит меня с высоты сорока футов или что-то вроде этого. Я почти желал этого! Мне удалось опрокинуть пару крепких мартини и, наконец, меня отпустило. Я еще выпил, чтобы закрепить эффект, потом за обедом выпил вина, а после обеда — бренди. К тому времени я смог расслабиться и посмотреть вторую половину како­го-то идиотского фильма, который все время был у меня перед глазами, и с трудом мог сосредоточиться на нем. Так недолго и алкоголиком стать, черт возьми! Хм-м-м. Эти страхи — самые неприятные переживания из всех, какие я испытывал когда-либо. — Сейчас он казался более спокойным, рассказ о событии помог ему взять себя в руки.

— Вы сейчас можете рассказать мне о заметке в журнале?

— Хм-м-м. Да; да, думаю, могу. Простите, что потратил столько времени на это. Ну, это о том, как... О! Это снова начи­нается внутри меня, как только я думаю о рассказе. Хм-м-м. Ну ладно, скажу. Эти аборигены Амазонии берут в плен одного из своих врагов, затем намазывают его тело медом и привязывают его на пути целой армии муравьев. И муравьи... тысячи гадов... про­сто съедают человека живьем. Ухх! Хм-м-м. Боже! Они съедают его живым! Только представьте себе, что он чувствует, что он дума­ет, когда они откусывают от него маленькие кусочки! Ужас!

— Ужасно.

— Боже мой! Только представьте. Это невозможно. Человек сойдет с ума. Я бы сошел. Надеюсь, что сошел бы. Надеюсь, что просто потерял бы сознание — чтобы не осознавать, что происхо­дит. Знаю, возможно, я физически труслив... Нет, я могу вспом­нить моменты, когда не был трусом, но дело не в этом. Труслив я или нет, в этом рассказе есть нечто, что хуже, чем просто фи­зическое страдание. — Он сжал ручки своего кресла, борясь с со­бой и почти не осознавая моего присутствия. — Хм-м-м. Это те маленькие муравьиные укусы. Это наблюдение за тем, как твоя плоть исчезает, твое тело просто растаскивается этими муравьями... Ужас! О, черт побери, я не хочу погружаться опять в эти страхи. Я не думаю, что вынесу это.

Минуту или две мы сидели молча. Слишком рано убеждать его погрузиться в эти страхи. Я еще не установил с ним достаточно хороших отношений. Ему это понадобится, чтобы знать, что у него есть нить жизни, которая поможет ему найти дорогу назад. Одна­ко позднее Лоренс почти наверняка должен будет предпринять путешествие в свой личный ад. Как раз теперь он расходует фан­тастическое количество энергии для того, чтобы удержать конт­роль, который ему кажется необходимым. Возможно, я смогу ему немного помочь.

— Лоренс, вы мобилизуете огромные внутренние силы, чтобы подавить свой страх.

— Да. — Почти сквозь стиснутые зубы. — Да, я просто не хочу переживать это еще раз.

— Что-то внутри вас, кажется, ломает эту защиту и наполняет вас ужасом.

— Я продолжаю видеть этих муравьев. Я как будто могу почув­ствовать их на своем собственном теле! Я должен избавиться от этой картины.

— Вам раньше приходилось пить, чтобы прекратить свои стра­хи? — Фактологические вопросы должны были помочь Лоренсу избавиться от образа.

— Нет. Да. Полагаю, да. Мне трудно сейчас ясно мыслить. Кажется, да. Хм-м, ну конечно, теперь я вспомнил. В Чикаго этой весной я должен был встретиться с подрядчиком после обе­да. Во время обеда — я ел один — я почувствовал, что начинается паника. Я перестал есть и выпил пару двойных виски.