Единственная разница между тем, как мы рационализируем работу нашего ума и как понимаем мысли других людей, заключается в том, что мы знаем: в отношении других мы строим догадки. Ощущение привилегированного доступа, который есть у нас, к деятельности собственного ума, к причинам и процессам, управляющими нашими мыслями и поведением, оказывается, по-видимому, иллюзией.
Я прав, а вы пристрастныИллюзии важны не просто потому, что они интересны, а потому, что они имеют последствия. Способность к самоанализу, к «ощущению себя думающим существом», как сформулировал это философ и психолог Уильям Джеймс, порождает иллюзию того, что мы знаем себя лучше, чем это есть на самом деле. У этой иллюзии есть одно внушающее беспокойство последствие: она создает ощущение, что в умственном отношении мы превосходим других людей.
Чтобы понять, каким образом это происходит, вернемся к зрению. Если у вас отличное зрение, то, глядя на мир, вы автоматически и мгновенно видите широкий спектр цветов – серебряный, появляющийся на мониторе компьютера, неоново-зеленую обложку книги, ярко-красное яблоко. Вся работа по восприятию цвета, которую выполняет ваш мозг, осуществляется словно по волшебству, вне вашего сознания. Цвет – не объективность; он появляется в сознании, в процессе интерпретации мозгом световых волн определенной частоты. (Дальтоники, например, интерпретируют те же самые частоты световых волн иначе и поэтому видят другие цвета.) Но без осознания всех конструктивных процессов, происходящих у нас в мозгу и позволяющих видеть цвета, вам кажется, что этот цвет существует во внешнем мире, а не в вашей голове. Вы уверены, что лежащее перед вами яблоко – действительно красное, а не просто представляется вам красным в результате волшебной работы нейронов. В итоге возникает то, что психологи называют наивным реализмом: интуитивное чувство того, что вы видите внешний мир таким, каков он есть на самом деле, а не таким, каким он вам представляется.[42]
Если человек думает, что видит мир таким, каков он есть, то что происходит, когда он сталкивается с другим человеком, который видит мир иначе? Когда ваш друг утверждает, что красное яблоко на самом деле коричневое, кому из вас надо обращаться к офтальмологу? Наивный реализм предлагает ответ: консультация офтальмолога нужна другому, но никак не вам. Это вызывает в памяти знаменитую фразу комика Джорджа Карлина: «Замечали, что всякий, кто ведет машину медленнее вас, – идиот, а всякий, кто гонит быстрее, чем вы, – маньяк?»
Споры о цвете яблока или скорости на шоссе сравнительно тривиальны, но споры о праве на аборт, о религии, однополых браках, контроле над оружием или по любому другому важному вопросу, мнения по которому резко расходятся, – дело серьезное, и горючее наивного реализма разжигает конфликты. Если ваши иллюзии относительно вашего мозга приводят вас к убеждению, что именно вы видите мир таким, каков он на самом деле, а другие – искаженно, то именно они плохо информированы, невежественны, неразумны или злы. Мысли такого рода о разуме других вызывают эскалацию различий мнений и превращают возникающие различия в принципиальные, за которые стоит сражаться, а порой и умирать.[43]
Следы наивного реализма находишь в центре почти любого различия мнений. Возбужденную против себя процедуру импичмента Билл Клинтон считал результатом заговора правых. Когда Сару Пэйлин призвали к ответу за ее сомнительные заявления на политических митингах, она обвинила «увечные и старомодные» СМИ в предвзятом освещении и митингов, и ее заявлений. Это – не отдельные случаи; и правым, и левым свойственно порой рассматривать умеренные СМИ как предвзятые, настроенные против их собственной позиции просто потому, что умеренные мнения отличаются от более крайних. Это явление называют «враждебностью СМИ». Когда с Национального общественного радио США уволили комментатора Хуана Уильямса, сенатор-консерватор Джим Деминт разместил в Twitter запись: «Инцидент с Хуаном Уильямсом напоминает нам о том, что поддерживающие свободу слова либералы поддерживают свободу только такого слова, с которым они согласны».
Когда другие люди не разделяют ваших взглядов, наивный реализм очень часто заставляет нас думать: «Я прав, а вы мыслите предвзято».[44] Я надеюсь, что две последние главы помогут вам осознать, что ваше шестое чувство порой подталкивает вас к ложным выводам. Более точное, более правильное понимание требует признать, что ваша точка зрения может быть ошибочной или что вы, по крайней мере, ошибаетесь чаще, чем думаете.
Если мне удалось убедить вас проявить скромность в своих суждениях, то теперь наступает время доказать свою скромность на практике. Понимание того, как действует ваше шестое чувство, критически важно для понимания ошибок, которые присущи этому чувству. Самая первая ошибка – неспособность включать это чувство тогда, когда следует. Понимание чужих мыслей требует прежде всего включения вашей способности к чтению чужих мыслей. Отказ включить шестое чувство может удержать вас от «понимания» чужих мыслей так же, как опущенные веки не позволяют видеть. Как вы узнаете из следующих глав, при определенных условиях отказ от включения шестого чувства может привести даже к появлению ощущения, что у других людей, возможно, немного ума, а то и вовсе его нет.
Часть II
Обладает ли «это» сознанием?
Пытаясь понять мысли других, мы совершаем ошибки двух типов.
Ошибки первого типа – ошибки включения. Иногда мы не включаем нашу способность, когда ее следует включать. И наоборот, включаем тогда, когда это не надо
Глава 3
Как мы дегуманизируем
Самый большой грех по отношению к ближнему – не ненависть, а равнодушие; вот истинно вершина бесчеловечности.
Джордж Бернард Шоу (1896)[45]
Вот один из самых удивительных судебных процессов. Возможно, вы никогда о нем не слышали. 2 мая 1879 года вождь взбунтовавшегося индейского племени понка Стоящий Медведь произнес речь перед публикой, переполнившей зал одного из судов штата Небраска.
Путь Стоящего Медведя в этот зал судебных заседаний был мучительным. Несколькими годами ранее правительство США приняло решение о насильственном выселении 752 индейцев понка из плодородной долины реки Ниобрара в пустынные земли Индейской территории, которые ныне составляют северную часть штата Оклахома. Стоящий Медведь, оставив все, что у него было, вместе со своим племенем отправился в путь длиной 600 миль по «дороге слез». Тех, кто выжил в этом путешествии (дочь Стоящего Медведя умерла во время похода), добила засуха. В первый год после переселения вымерла почти треть племени: на их новой выжженной солнцем каменистой земле ничего не росло. В тот год Стоящий Медведь потерял сына. Когда сын умирал, Стоящий Медведь поклялся захоронить его останки по обычаям племени на старом племенном погосте, чтобы сын мог на том свете присоединиться к предкам. Впавший в отчаяние Стоящий Медведь решил вернуться домой.
Стоящий Медведь, на груди которого был мешок с костями сына, и 27 других индейцев тронулись в обратный путь в глухую зимнюю пору. По мере их приближения к индейской резервации Омаха, находившейся посередине пути, об их походе уже пошли слухи. Жители резервации Омаха встретили путников оружием, а представители американских властей – наручниками. Власти приказали генералу Джорджу Круку вернуть взбунтовавшихся индейцев на отведенные им земли Индейской территории.
Круку этот приказ очень не понравился. «Приказы из Вашингтона неоднократно заставляли меня творить самые бесчеловечные вещи с индейцами, – заявил Крук, – и теперь мне приказали совершить дело более жестокое, чем любое из прежних». Крук был человеком военным и не мог не повиноваться прямым приказам. Их следовало исполнять. Поэтому он попросил редактора одной из выходивших в Омахе газет нанять адвокатов, которые затем должны были возбудить дело против него, генерала Крука (как представителя правительства США), от имени Стоящего Медведя. Суть иска заключалась в требовании признать Стоящего Медведя личностью, человеком.
Суд продолжался несколько дней. В ходе разбирательства юристы правительства пытались представить индейцев понка дикарями, по своему развитию мало отличающимися от животных, нежели рационально мыслящими и чувствующими людьми. Отношение к индейцам понка как к «не мыслящим» существам было тем основанием, которое позволяло должностным лицам обращаться с индейцами так, как по закону обращаются с собственностью, а не с людьми. Такое отношение совершенно четко проявилось в первом же вопросе, заданном представителем правительства. Он спросил Стоящего Медведя, сколько человек приняло участие в его походе. Юрист правительства объяснил свой вопрос так: «Я просто хотел понять, умеет ли Стоящий Медведь считать».
