частной собственностью, но и неограниченным личным потреблением. Теоретики-социалисты не должны упускать из вида тот факт, что цель гуманистического социализма – построение индустриального общества, образ производства которого будет служить самому полному развитию целостного человека, а не созданию homo consumens; что социалистическое общество – это индустриальное общество, пригодное для того, чтобы человек в нем жил и развивался.
Существуют эмпирические методы, позволяющие изучать социальный характер. Целью такого изучения является выявление частоты различных характерологических синдромов среди населения в целом и в пределах каждого класса, интенсивности воздействия новых и противоречивых факторов, порождаемых различными социоэкономическими условиями. Все эти переменные позволяют определить силу существующей характерологической структуры, процессы ее изменения и меры, которые могут способствовать таким изменениям. Нет необходимости говорить, что понимание этих явлений важно для стран, переходящих от сельского хозяйства к индустриализации, так же как для рабочего класса при капитализме или государственном капитализме, то есть существующего в неблагоприятных условиях, при переходе к истинному социализму. Более того, подобные исследования показывают направление желательных политических акций. Если мне известны лишь политические «мнения» людей, выявляемые при опросах, я знаю, как, вероятно, люди будут действовать в ближайшем будущем. Если я хочу определить влияние психических факторов (которые в данный момент, возможно, еще не проявились), таких, например, как расизм, воинственность, миролюбие, исследования структуры характера покажут мне мощность и направление действия лежащих в основе социальных процессов сил, которые могут проявиться только через какое-то время [6].
Здесь нет места для подробного обсуждения методов, которые могут использоваться для получения упомянутых выше данных о характере. Общее качество, присущее им, заключается в том, чтобы не принимать ошибочно идеологию (рационализацию) за выражение внутренней – и обычно неосознаваемой – реальности. Один из методов, доказавший свою полезность, – это опросник, включающий открытые вопросы, ответы на которые имеют ненамеренное или неосознанное значение. Так, если на вопрос «Какие личности в истории вызывают у вас наибольшее восхищение?» следует ответ «Александр Великий, Нерон, Маркс, Ленин» или «Сократ, Пастер, Маркс, Ленин», то можно сделать вывод о том, что первый респондент преклоняется перед силой и жесткой властью, а второй ценит людей, работающих на благо жизни, благодетелей человечества. Используя расширенный проективный опросник, можно получить достоверную картину структуры характера человека [7]. Другие проективные тесты – анализ излюбленных шуток, песен, рассказов – и наблюдаемое поведение (в особенности «мелкие поступки», столь важные для психоанализа) помогают получить точные результаты. Методологически упор при таких исследованиях делается на способ производства и классовую стратификацию, наиболее значимые характерологические черты и образуемые ими синдромы и на взаимосвязи между этими двумя наборами данных. Благодаря методу стратифицированных выборок обследование менее тысячи респондентов позволяет оценивать целые нации или большие социальные классы.
Другим важным аспектом аналитической социальной психологии является то, что Фрейд называл «бессознательным». Однако если Фрейд интересовался в основном подавлением у индивида, тот, кто изучает марксистскую социальную психологию, должен основное внимание уделять «социальному бессознательному». Эта концепция относится к подавлению внутренней реальности, общему для больших групп. Каждое общество должно делать все от него зависящее, чтобы не позволить своим членам или представителям определенного класса осознать импульсы, которые, будь они сознательными, могли бы вести к социально «опасным» мыслям или действиям. Эффективная цензура действует не на уровне печатного или произнесенного слова, а благодаря препятствованию определенным мыслям когда-либо стать осознанными, т. е. благодаря подавлению опасного сознания. Естественно, содержание социального бессознательного меняется в зависимости от многих форм общественной структуры: агрессивности, бунтарства, зависимости, одиночества, несчастья, скуки, если упомянуть только некоторые. Подавленный импульс должен оставаться подавленным и быть заменен идеологией, его отрицающей или утверждающей противное. Скучающего, беспокойного, несчастливого человека в современном индустриальном обществе учат думать, что он счастлив и испытывает удовольствие. В других странах индивид, лишенный свободы мысли и слова, приучается думать, будто он почти достиг самой полной формы свободы, пусть в этот момент только вожди провозглашают эту свободу. В некоторых системах подавляется любовь к жизни и вместо нее культивируется любовь к собственности; в других подавляется осознание отчужденности и пропагандируется лозунг «В социалистической стране не может быть отчужденности».
Другой способ выразить феномен бессознательного – говорить о нем в терминах Гегеля или Маркса, то есть как о совокупности сил, действующих за спиной человека, пока он наслаждается иллюзией свободы в своих действиях; как говорил Адам Смит, «экономический человек ведом невидимой рукой к цели, которая не входит в его намерения». Если для Смита эта невидимая рука была благодетельной, то для Маркса (как и для Фрейда) она представлялась опасной; ее следовало выявить, чтобы лишить действенности. Сознание является социальным феноменом; по мнению Маркса, это по большей части ложное сознание, работа сил подавления [8]. Бессознательное, как и сознание, также социальный феномен, определяемый «социальным фильтром», не позволяющим большинству реальных человеческих ощущений перейти из бессознательного в сознание. Социальный фильтр состоит в основном из языка, логики и социальных табу; его маскирует идеология (рационализация), субъективно переживаемая как истина, в то время как в действительности это всего лишь социально выработанная и разделяемая фикция. Такой подход к сознанию и подавлению может эмпирически продемонстрировать валидность утверждения Маркса: «Общественное бытие определяет сознание».
Из этих рассуждений как следствие вытекает другое теоретическое различие между догматическим фрейдистским и марксистски ориентированным психоанализом. Фрейд полагал, что действующей причиной подавления (наиболее важным содержанием, нуждающимся в подавлении, являются инцестные желания) служит страх кастрации. Я считаю, напротив, что индивидуально и социально больше всего человек боится полной изоляции от других людей, полного остракизма. Даже страх смерти легче вынести. Общество усиливает свое требование подавления угрозой остракизма. Если вы не отрицаете наличия определенных чувств, вы не принадлежите к обществу, вы оказываетесь в пустоте и вам грозит безумие. (Безумие на самом деле – болезнь, характеризуемая полным отсутствием связей с внешним миром.)
Марксисты обычно считают, что за спиной человека работают и направляют его действия экономические силы и их политические репрезентации. Психоаналитические исследования показывают, что это слишком узкая концепция. Общество состоит из людей, и каждый человек обладает потенциалом побуждений, от самых архаических до самых прогрессивных. На этот человеческий потенциал как целое воздействует комплекс экономических и социальных сил, типичных для каждого данного общества. Эти силы формируют определенное социальное бессознательное и порождают конфликты между репрессивными факторами и человеческими потребностями, жизненно важными для разумного человеческого функционирования (например, определенной степенью свободы, поощрением, интересом к жизни, счастьем). На самом деле, как уже говорилось выше, революции возникают как выражение не только новых производительных сил, но также подавленной части человеческой природы; они оказываются успешными лишь тогда, когда эти два условия объединяются. Подавление, определяется
