2 Ресурс полезен для разрешения трудной ситуации и может использоваться в этих целях. Если какая-либо возможность, характеристика субъекта может способствовать разрешению ситуации, но не используется – она не является ресурсом.
3 Ресурсы человека образуют систему и поэтому могут компенсироваться, взаимозаменяться без существенных потерь для эффекта совладания.
4 Использование ресурсов индивидуально, вариативно, и каждый ресурс отличается по силе (эффективностью действия) и частоте использования, что характеризует его в иерархии (системе) доступных ресурсов.
5 Гибкость, изменчивость индивидуальной системы (иерархии) ресурсов позволяет человеку использовать разнообразные ресурсы, адекватные ситуации, имеющие необходимый эффект совладания в трудной жизненной ситуации.
Актуализация ресурса совладания необходима тогда, когда трудности, с которыми нужно справиться, располагаются в пределах потенциальных возможностей человека, но за пределами его психологической готовности, возможности справляться. Успешность совладания человека с трудными жизненными ситуациями напрямую зависит от доступности и специфики имеющихся ресурсов. Доступность ресурсов может быть различной, но даже доступные ресурсы нередко остаются в потенциальном состоянии и не используются человеком. Открытие, осознание и актуализация неиспользуемых ресурсов представляет новые возможности для совладания и развития субъекта.
Межпоколенные отношения в семье относятся к социокультурному фактору совладания (Крюкова, 2004). Мы предположили, что межличностные отношения в семейном контексте, опосредованные семейной историей и фигурами значимых предков, выступают для российских испытуемых ресурсом совладания как разновидность социальной поддержки. При этом поддержка способствует улучшению социально-психологической адаптации, прямо или косвенно помогая процессам совладания с трудными жизненными ситуациями.
Оказалось, что семья и семейная история составляют важный амбивалентный источник либо деформированных вследствие травматизации личности, либо гармоничных и развивающихся возрастных стереотипов и социальных установок. Она также амбивалентна в связи с оказываемой субъекту социальной поддержкой как ресурсом совладания. При этом мы обращаем внимание на социальные моменты возникновения и существования представлений о семье и предках и определяем их как осмысленные знания, эквиваленты мифов и верований, возникающие в группе (в семье) (С. Московиси, К. А. Абульханова, Г. М. Андреева и др.). Это общественное обыденное сознание, в котором сложно взаимодействуют на уровне здравого смысла различные убеждения (отчасти иррациональные), идеологические взгляды, знания, раскрывающие и во многом составляющие социальную реальность. Значимый предок рассматривается нами как член семьи, семейного дерева, имеющий максимально высокую степень авторитетности и эмоциональной привлекательности, хотя и не обладающий властными полномочиями («кумир»). Значимый другой (предок) – это человек, с которым так или иначе соотносится удовлетворение потребностей различного рода, он тем дольше сохраняет свою необходимость и незаменимость, чем существеннее ценности, которые он разделяет и пробуждает в человеке. Как только они утрачиваются, – умирает и «мы», чувство единения и значимости с этим человеком. Однако если возникают трудности, связанные именно с этими ценностями, значимый предок, знание о нем может становится важным.
В исследовательских целях использовался, как говорилось выше, метод геносоциограммы семьи, представляющий собой графическое изображение классического генеалогического древа с указанием важных дат и событий из жизни членов семьи. В сочинении-анализе отражались вопросы осведомленности о жизни родственников и предков, значимость этого знания для человека.
Вот некоторые результаты. Максимальное (по материнской и отцовской линиям) количество представленных на генограмме поколений предков у испытуемых резко различается и колеблется в переделах от 3 (7 % случаев) до 7 (2 %) поколений, включая испытуемого. Большинство респондентов осведомлены о 4 (52 % случаев) поколениях, т. е. до своих прабабушек и прадедушек, или о 5 (32 %) поколениях (до прапрабабушек). Причин такой слабой осведомленности может быть несколько. В первую очередь, это политическая история жизни страны, связанная с репрессиями и ссылками, вынуждавшая родственников отказываться от осужденных членов семьи, порывать с ними связи; война, гибель на фронте и потеря контакта с родственниками; патриархальная русская традиция перехода девушки после свадьбы в семью мужа и отрыв от своих корней и др.
Осведомленность о предках и истории семьи оценивалась по количеству отображенных на генограмме поколений людей, их имен-отчеств и некоторых фактов жизни, которые испытуемый мог назвать. Анализ осведомленности отдельно по отцовской и материнской линиям обнаружил интересную тенденцию: знание дальних предков по материнской линии часто больше, чем по отцовской. Осведомленность по материнской линии колеблется от 2 (7 % случаев), т. е. по бабушку включительно, до 6 (2 %) поколений, начиная с матери. Испытуемые чаще отображают на генограмме 3 (54 % случаев) или 4 (20 %) старших поколения. Иными словами, верхней границей осведомленности обычно являются пра– и прапрабабушки. Разброс показателей осведомленности по отцовской линии иной: в 7 % случаев на генограмме отражается вообще только один отец, что чаще всего связано с полным разрывом отношений с ним вследствие развода родителей. Максимальный показатель осведомленности тоже невысок – 5 поколений в 2 % случаев. Большинство испытуемых изображают на генограмме 3 (50 % случаев) или 4 (22 %) старших поколения. Однако пока о значимых различиях осведомленности о предках по женской линии по сравнению с мужской можно говорить только на уровне тенденции.
Максимальный показатель осведомленности о предках в семье, рассмотренный выше, не всегда определяется показателями осведомленности по материнской линии. Мы не раз сталкивались со значительно большей осведомленностью о предках по линии отца. Этот факт подтверждается тесной положительной корреляцией высокого уровня значимости максимального показателя осведомленности о предках по семье в целом с показателями осведомленности и по линии матери (р = 0,00), и по линии отца (р = 0,00). Кроме этого, тесно коррелируют между собой осведомленность по женской и мужской линиям (р = 0,00). Это свидетельствует о том, что, если в семье знают историю семьи, это знание чаще включает примерно одинаковый объем информации о предках со стороны отца и со стороны матери. Генограммы с такой отличительной особенностью, как осведомленность только по одной линии, встречаются значительно реже.
В исследовании анализировались два показателя: количество изображаемых членов семьи, который, на наш взгляд, является показателем широты семьи и количества родственников (семейной социальной сети), и показатель уровня активности взаимоотношений и общения с ними, поддержания контактов (плотность семейной социальной сети) и, как следствие, осведомленности об их жизни. Количественные показатели на представленных генограммах варьируют от 7 до 147 человек. Большая часть испытуемых (35 %) включала в семейное дерево от 26 до 50 человек; немного меньше респондентов (28 %) отображали на генограмме от 50 до 100 человек (69 в среднем). Отдельно по материнской (62 % случаев) и отцовской (82 %) линиям изображается в основном от 1 до 25 родственников. Общее количество изображаемых членов семьи тесно положительно связано и с количеством членов семьи отца (р = 0,00), и с количеством членов семьи матери (р = 0,00). Это также свидетельствует о том, что в семьях, поддерживающих контакты с родственниками, наблюдается частое общение с родней и по мужской, и по женской линии. Семьи с активным однолинейным общением встречаются гораздо реже. Можно сказать, что традиционные семейные связи в российской провинции сохраняются и развиваются, делая жизнь людей легче и разнообразнее. Это важное отличие от западной культуры является спецификой российского совладания в семье (Cowan P. и др., 1996).
Кроме этих результатов, на более широкой выборке мы получили два типа «полюсных» или качественно контрастных представлений людей о своей семейной истории. Первый тип отражен в так называемой «голой» геносоциограмме – разновидности семейного дерева, создаваемого испытуемым. Этот тип представляет собой схему, на которой изображены в среднем 3–4 члена семьи, в основном представители нуклеарной семьи из двух поколений (родители – дети). Абсолютно разные причины стоят за этими «печально обрубленными» деревьями: либо реальное незнание семейной истории, оторванность от корней в связи с трагедиями нашей отечественной истории (репрессии, раскулачивание, ссылки, уничтожение целых поколений в период репрессий, необходимость порвать с ними отношения, подавление памяти о них), переезды. Причиной может быть и сознательный отрыв человека от своего «дерева», нежелание быть его частью из-за чувства стыда, неловкости за отдельные «ветви», судьбы, людей, в случаях тяжелого развода родителей или прародителей, алкоголизма или иных социальных девиаций, глубокого конфликта на межличностном и ценностном уровнях. Другой полюсный тип геносоциограммы мы условно назвали «витринным». Он состоит из огромного количества членов семьи (иногда более 250 чел.) и является репрезентацией мифологизированной семейной истории, которая содержит информацию о 6–8 поколениях, собранную не нашим испытуемым, но чаще всего одним-двумя высокомотивированными членами семьи, гордящимися своими “корнями”. Такую презентацию можно интерпретировать как компенсаторную. Происходит включение механизмов психологической защиты, нередко слабо осознаваемых испытуемым. Наконец, как уже упоминалось, основное количество российских испытуемых обычно представляет некий усредненный тип генограммы, где заложены представления о 4–5 поколениях, но они неполны, имеются «белые пятна» и одновременно богатые чувствами и фактами примеры ярких и необычных судеб значимых предков. Путем анализа содержания интервью, разработанного нами, мы выясняем степень ресурсности всех трех типов представлений, запечатленных в геносоциограммах.
