<…> Физическая близость должна удовлетворить не только мужчину, но и женщину»[74].
Исходя из цели сексуальных отношений супругов как взаимного удовлетворения, следует спокойное отношение ислама к неабортивным противозачаточным средствам, при условии того, что не будет принципиального отказа семьи от детей.
Взгляд известных нам протестантских авторов на половые отношения супругов очень близок к позиции Д. Грея и взглядам мусульман. В эту тему протестантами вносятся общие для христиан семейные ценности, обходя стороной соблазнительные моменты. По сути, протестантский подход заключается в христианизации психологических и сексологических научно-популярных наработок. Авторы таких книг, как правило, сами практикующие психологи и психотерапевты, поэтому стиль их книг – практические советы с большим количеством примеров.
Мнения православных авторов
Взгляд современных православных авторов, придерживающихся понимания секса как естественной стороны семейной жизни, может быть очень близок как католическому, так и протестантскому или исламскому, поэтому необходима оговорка. При положительном обсуждении темы сексуальных отношений супругов в православии присутствует некоторая неопределенность. Скажем для простоты, что есть два полюса возможных мнений, которые условно можно назвать «исламский» и «католический». «Исламский» говорит, что сексуальная близость супругов сама по себе ценна и необходима. Отказ от деторождения невозможен, но регулирование рождаемости вполне приемлемо с использованием противозачаточных неабортивных средств. «Католический» взгляд также уделяет большое значение сексуальной жизни супругов, оттеняя ее значимость, но при этом регулируемость рождаемости в принципе невозможна, все отдано на «естественный» ход событий. Супругам дозволено только «играть в лотерею» естественных способов предохранения.
Итак, неопределенность в рассуждениях некоторых православных авторов заключается в том, что при положительной оценке сексуальных отношений как проявления супружеской любви авторы умалчивают о своем отношении к противозачаточным средствам. Получается, что из положительных мнений о сексе можно сделать вывод, близкий к «исламскому». Но при этом могут быть серьезные основания думать, что авторы подразумевали нечто очень близкое к «католической» позиции. Указанная неопределенность в полной мере присутствует в приведенном ниже мнении протоиерея Дмитрия Смирнова. Заметим, что, зная его взгляд на затронутые вопросы вообще, можно предположить, что ему все же близка «католическая» позиция.
Остановимся подробно на высказываниях православных авторов.
Митрополит Антоний Сурожский.
В своих рассуждениях выдающийся русский богослов и архипастырь XX века митрополит Сурожский Антоний (+2003) обращается к книге Бытия и говорит примерно о том же, что и С. В. Троицкий в своей работе[75]. В первой главе Библии сотворение человека поставлено в один ряд с сотворением всех живых существ. Именно внутри этого ряда живых существ человек получает данное всему живому благословение расти и множиться. В совершенно ином контексте говорится о браке во второй главе. Мы видим, что человек обнаруживает, что он одинок, что нет у него спутника, и Бог избавляет его от этого одиночества сотворением Евы. «Этот акт не имеет никакого отношения к деторождению, он стоит в иной перспективе, в контексте иного повествования, здесь перед нами совершенно новая ситуация. И брак связан именно с этой ситуацией – ситуацией человека, достигшего такой зрелости, когда он не может более существовать в одиночестве, и тогда ему предлагается преодоление этой ситуации, имеющее, однако, с самого начала двойственный характер. Двойственность эта связана с тем, что и здесь полностью соблюдается уважение к человеческой свободе, так что и преодоление это может быть подлинным или ложным. Когда Адам оказывается лицом к лицу с Евой, он узнает ее и говорит, что она – плоть от плоти его и кость от кости его. Но что означает это его признание? Перед ним, как и перед Евой, два пути: либо узнать себя в ней, а ей – узнать себя в нем, видеть лишь себя самого, отраженного вовне, видеть в другом лишь продолжение себя самого и совершенно потерять из виду существование другого. И напротив, можно в этом видеть трансцендирование самого себя, освобождение от себя. Именно об этом говорит Мефодий Патарский (святой православной церкви, ум. ок. 312. – Прим. авт.) в своей книге: он использует как бы игру слов и, рассуждая о падении, говорит, что пока Адам и Ева любили друг друга, они могли говорить, глядя друг на друга: это мой «альтер эго», другой я сам; в момент падения они видят друг друга нагими, потому что каждый смотрит на другого и говорит: я – это я, а он – это он. Тут как бы трещина, разлом. Здесь-то и появляется элемент влечения, вожделения, здесь смешиваются две перспективы: перспектива природы и перспектива человечества, трансцендирования личности в жизни сверхличной»[76].
Владыка Антоний рассматривает тему супружеских сексуальных отношений через осмысление цели супружеского союза. Он утверждает, что мнение, будто целью брака является деторождение, не только спорно, но для православного богословия неприемлемо. «Цель брака есть брак. Рождение детей – его составная часть, но в брак не вступают для того, чтобы иметь детей; в брак вступают для того, чтобы осуществить жизнь взаимной любви, то есть преодоление индивидуальной изолированности, расширение личности»[77].
Владыка отмечает, что в западном католическом мире присутствует раздвоение сознания. С одной стороны, брак по самому определению направлен на деторождение, а с другой стороны, физические отношения отмечены печатью некой уродливости, с ними связывается представление дефективности. «Совершенно иное в православном богословии. У нас существует богословие материи, богословие тела, основанное на том положении, что Бог создал человека как существо не только духовное или душевное, но также и материальное, связанное с совокупностью всего видимого и осязаемого творения, – богословие, основанное прежде всего на Воплощении (речь идет о Воплощении Сына Божьего, о Господе Иисусе Христе. – Прим. авт.)»[78].
Митрополит Антоний поясняет высказывание апостола Павла «врачевство от блуда». Очень распространенное толкование этого места заключается в том, что если человек состоит в браке, то у него нет больше оснований искать нечистоты где-то на стороне, «ходить за чужой плотью», как говорится в Священном Писании. В действительности же в богословии неразделенной Церкви ясно видно, что дело не только в этом. «Единственное основание для подлинного целомудрия, то есть внутреннего и внешнего состояния, когда человек не стремится ни к чему вне тех отношений, какими является эта единственная любовь, – есть любовь, единственность любви, тот факт, что истинно любить можно только одного человека, а все другие люди входят – каждый в отдельности и все вместе – в нейтральную категорию: это люди, это больше не мужчины и женщины, не существа, обладающие полом. Но любимый человек тоже не есть то, что на современном языке называют «сексуальное существо»; это лицо другого пола, но и здесь понятие пола далеко выходит за рамки пола физического: оно определяется в категориях мужественности и женственности, оно охватывает и характеризует человека в каждой детали его существа, а не просто с точки зрения продолжения рода. Кроме того, апостол Павел ясно указывает, что в этом единственном, незаменимом отношении брака открытие одного человека другим всегда имеет глубину духовного порядка – иначе нет данных для брака. И в этих отношениях тело одного полностью принадлежит другому не в том смысле, что он может распоряжаться им насильственно, без благоговения, без уважения, а в том смысле, что поскольку два тела составляют уже одно, то и жизнь едина как жизнь четы и нет жизни, которая принадлежала бы одному или другому отдельно»[79].
С другой стороны, апостол Павел утверждает также, что оба супруга могут удаляться друг от друга; не отказывать другому в близости, а позволить другому отойти ради их духовной жизни. «Бывает время молитвы, бывает время духовного углубления, время, когда человеческое существо соединяется с Богом особым образом, когда благодать и опытное познание овладевают не только Духом его, не только его психологическим и умственным «я», но даже и телом. Есть моменты, когда всякие физические отношения, даже, как это видно из житий святых, самое простое прикосновение становится невозможным, ибо благодать, как пламя, овладела этим существом, и нет больше места ни для чего до тех пор, пока эта дарованная и принятая благодать не станет едино с человеком так глубинно, что сделается общим достоянием. Но мне кажется ясным, что воздержание тут является не актом отвержения, когда один из супругов отворачивается от другого, отказывает другому в близости, но ситуацией, в которой их взаимоотношения рассматриваются в другом плане»[80].
