выбор три варианта работы, но в других городах. Я выбрал один из районных центров соседней области, который находился ближе других к городу моего детства. Выписав направление, мне объяснили, что подъёмные я получу по прибытии к месту работы.
Вот так, собственно, я и оказался в этом небольшом городе и прожил здесь следующие двадцать лет.
– Ну, что ж, в этом периоде я не вижу проблемных аспектов или деструктивных влияний, – подытожил Субъект в Чёрном. – Даже наоборот, ты с достоинством выдержал непростые армейские будни, приобрёл важный воинский опыт и стал взрослым мужчиной, разумеется, в социально-патриотическом смысле этого слова.
– А я считаю, что военная служба способствовала не только укреплению тела, но и зрелости духа, – добавила Личность в Белом. – Это, в свою очередь, позволило сформировать такие жизненно важные качества, как ответственность, смелость и мужество.
– Вообще-то, я не считал военную службу каким-то геройством, – поспешил уточнить я. – Скорее, согласен с определением «воинская повинность» или «гражданский долг». Подвигов я не совершал, просто служил, как и все.
– И всё-таки меня несколько настораживает твоя затянувшаяся целомудренность, – сказал Субъект в Чёрном. – Хотя, с другой стороны, может оно и к лучшему. Как говорят в вашем земном мире: меньше знаешь, крепче спишь. Я бы ещё добавил: легче переносишь ограничения и другие существующие условности…
Глава 15. «Застой»
«Россией управлять несложно, но совершенно бесполезно»
Император Александр II
После хрущёвской «оттепели» и бурных шестидесятых начался так называемый «период застоя». Время экономических планов продолжали считать «пятилетками». Актуальными оставались перевыполнение плана, социалистическое соревнование и строительство коммунизма. Статистические учреждения невесть каким образом собирали данные о потребностях населения. На основании полученных данных рассчитывалось, сколько каждому жителю нашей страны требуется еды, воды, обуви и одежды. Исходя из получившихся нормативов, соответствующие организации составляли планы производства и потребления и методично спускали их вниз.
Всё взрослое население в те годы где-то работало, что-то производило, потому что нигде не работать считалось позором и даже приравнивалось к преступлению. Называлось это такими словами, как «иждивенчество», «тунеядство» и преследовалось по закону. Считалось, что безработицы, как и проституции, а также других асоциальных явлений, свойственных западному «загнивающему» капитализму, в социалистическом мироустройстве быть не должно.
Но, несмотря на всеобщую занятость, полки наших немногочисленных магазинов не ломились от яств и напитков. Да и разнообразия обуви и одежды не наблюдалось. А что касается мебели и бытовой техники, то они по-прежнему оставались непозволительной роскошью и большой редкостью в интерьере квартир.
Да и сами квартиры были, скорее, мечтой, чем реальностью. Их выдавали по месту работы и в соответствии с очерёдностью. Жилищное строительство в семидесятые годы ощутимо замедлилось, а очереди существенно удлинились. Соотношение действительного к желаемому катастрофически уменьшалось и стремительно приближалось к нулю.
При этом трудящихся интересовало, сумеют ли Партия и Правительство сдержать своё обещание и обеспечить всех отдельным жильём к 1980 году, который был уже не за горами.
В те годы в наш обиход вошли такие совсем не социалистические слова, как «дефицит», «раритет», «валюта» и «заграничные шмотки», среди которых особой популярностью пользовались «джинса», «штруксы» и «шузы». Все эти диковинные вещицы можно было достать «по блату», купить «из-под прилавка», «из-под полы», а также на нелегальных стихийных рынках и в общественных туалетах столицы нашей социалистической родины.
Правда, некоторые товары можно было легально привезти «из загранки» или купить за валютные чеки в «Берёзке».
Но большинству наших граждан всё это было не по карману. Раритетные продукты и заграничные шмотки стоили дорого, а зарплаты рассчитывались по нормативам потребностей советского человека. Государство наивно считало, что оно платит за труд, а трудящиеся делали вид, что работают.
Партию и Правительство не интересовали действительные нужды народа, а народ, со своей стороны, уже не верил обещаниям Партии и Правительства.
– Судя по услышанному, у вас бывали интересные времена, – не удержался Субъект в Чёрном. – Это весёленькое повествование навеяло мне пошленький анекдот. «Как называют мужчину, который не может? Ответ: импотент. А того, который не хочет? Ответ: сволочь».
О, простите, сударыня, если нарушил целомудренность Ваших ушей.
– Мои уши давно привыкли к Вашим каверзным шуткам, – ответила Личность в Белом. – Эта проблема меня мало волнует. А вот то, что возникло серьёзное непонимание между обществом и руководством в отношении целей и ценностей, куда более серьёзный сигнал.
– Ничего особенного в этом нет. Просто, любая система стремится к своему равновесию, – продолжил Субъект в Чёрном. – А вот когда уже «верхи не могут, а низы не хотят», в марксистско-ленинском понимании этого выражения, то назревает революционная ситуация. Помните, наверное. А в данном периоде всё ещё не так страшно.
Правда, мне совсем непонятно, куда девается произведённое, если все что-то да производят. И как может быть дефицит всего в стране, на территории которой находится 80 % всех природных ресурсов планеты?
А я вам объясню. Несмотря на хрущёвскую «оттепель» и брежневский «застой» действовал ещё сталинский принцип «Если завтра война…». Так что помимо народного хозяйства, то есть товаров и услуг для народа, был ещё огромный сектор военно-оборонного производства. А, кроме того, львиная доля государственного бюджета шла на содержание братских советских республик, стран социалистического лагеря, а также на помощь и поддержание дружественных режимов стран третьего мира, таких как Парагвай, Нигерия и Гондурас.
– Да, да, не ту страну назвали «Гондурасом», – съехидничал Субъект в Чёрном.
И всё-таки, несмотря на существующие проблемы, жилось нам достаточно хорошо. Застой – это ведь ещё и стабильность, предсказуемость, определённость. Была доля свободы в том, что можно планировать свою жизнь на перспективу или на выходные. Законопослушность всех или, по крайней мере, большинства создавала всеобщую безопасность и защищённость. Поэтому своё личное время можно было использовать по любому из множества вариантов.
Парадокс, но именно структурированность и организованность рождают саму СВОБОДУ, в широком смысле этого слова: свободное время, свободную волю, свободные мысли, идеи. Такая структурированная свобода является созидательной и полезной. Но если убрать структурированность, то эта свобода времени, воли и мыслей может привести к хаосу и анархии, стать мощной разрушительной силой.
– Очень глубокая мысль, – заметила Личность в Белом. – Тем более что мы уже битый час только об этом и говорим.
– Коллега, Вы не правы, – вмешался субъект в Чёрном. – Мы присутствуем при переходе от АНАЛИЗА Бытия к ОСОЗНАНИЮ этого самого Бытия и самостоятельному открытию Высших Законов. А это уже первый шаг к изменению существующей ситуации. Той самой, из-за которой мы здесь собрались.
Пожалуйста, продолжайте об этом периоде.
Как я уже говорил, жилось нам достаточно хорошо. Наверное, нас правильно воспитали. Живое общение с друзьями, праздничные посиделки, различные интересы и увлечения или «хобби», как сейчас бы сказали, делали нас независимыми от меркантильности и потребительства.
Походы с песнями у костра были важнее стояния в очередях за «выброшенным» дефицитом, а ночёвки в палатках и
