9. Наконец ответьте «Да» или «Нет»: чувствуете ли вы внутреннюю свободу, когда произносите про себя «Мне суждено жить в мире и покое»? Ответ обведите:
ДА НЕТ
Урок, который вы усвоите благодаря этому упражнению, прост. Голос вашего внутреннего учителя не тот, что подсказывает вам, что смысл вашей жизни – делать то, что вам положено. Это ощущение, которое возникает, когда вы утверждаете, что вам суждено жить в мире и покое.
Я испытала это упражнение на сотнях людей – проверяла, какое сочетание слов лучше всего позволяет ощутить цельность. Перебрав много разных формулировок, я обнаружила, что фраза «Мне суждено жить в мире и покое» заставляет звонок истины звенеть громче и чаще всех прочих. Она помогала практически всем, кого я спрашивала, в том числе не только людям серьезным и благонамеренным, но и активным алкоголикам и наркоманам, ярко выраженным нарциссам и даже убийцам, отбывающим срок в тюрьме. Эти люди не жили в мире и покое. Но когда они утверждали, что им суждено жить в покое, все они ощущали физическое и эмоциональное облегчение, чувство свободы, – это внутренний учитель говорил: «Так и есть».
Возможно, вы заметили, что я не просила вас записывать вербальные мысли, когда вы повторяли «Мне суждено (выносить мусор)» или «Мне суждено жить в мире и покое». Когда вы заставляете себя делать что-то, что вам не нравится, это потому, что ваш ум уверен, что вы должны это делать. Спросите его, что есть истина, и он отбарабанит вам все, во что его приучили верить. Скажите уму, что неизбежны лишь смерть и налоги, и он согласится. Предположите, что вам суждено жить в мире и покое, и ваш разум, скорее всего, ехидно ухмыльнется, приподняв бровь.
Более того, возможно, вы прямо сейчас думаете: «Но мне и правда суждено выносить мусор! Никто в моей семье этого не делает! Если мы все возьмем и перестанем выносить мусор, мир покатится в тартарары! И разве можно жить в полном мире и покое? Глупости какие-то».
Хм-м. И что вы сейчас чувствуете?
Первые нейрофизиологи, изучавшие процесс принятия решений, с удивлением обнаружили, что при повреждении зон мозга, отвечающих за логические расчеты, люди без труда принимали верные решения. С другой стороны, при повреждении участков мозга, отвечающих за эмоции, они утрачивали способность делать выбор – начинали бесконечно взвешивать варианты, копаться в мелочах, сравнивать, но так ни к чему и не приходили. Могли рассуждать хоть весь день напролет, но не узнавали верного решения, даже когда оно было у них под самым носом.
Оказывается, более глубокие, эволюционно более старые и тонко устроенные участки мозга принимают решения гораздо лучше, чем расчетливый неокортекс. Вот почему, если мы хотим «услышать» внутренних учителей, надо настроиться на внутренние физические и эмоциональные ощущения. Как бы разум ни настаивал на чем-то вроде «Мне суждено выносить мусор», тело и эмоции на это не покупаются. Они заставят мышцы напрячься, зубы сжаться, живот забурчать и голову заболеть. Не то чтобы выносить мусор – это плохо. Не надо переставать это делать. Просто выносить мусор – это не смысл вашей жизни.
С другой стороны, возможно, вы никогда не ощущали полного покоя. Вас даже приучили к мысли, что такого не бывает. Однако внутренний учитель подтвердит, что такое состояние и все, что требуется, чтобы вы его испытали, и есть смысл вашей жизни.
Если вы проделали упражнения из этой и предыдущей главы, значит, вы уже услышали зов приключений, который слышит каждый герой в начале великого похода. Надеюсь, эта книга – ваш внешний учитель, который проведет вас через следующие этапы пути. Помните, что я говорила: принимайте мои советы, только если они находят отклик в вашем цельном Я. А главное – прошу вас, научитесь доверять внутреннему учителю, той волне свободы и расслабления, которая прокатывается по всему вашему телу. Какой бы ни была ваша реакция на истину, она вас никогда не подведет. Итак, пора в путь – и знайте, что ваш учитель всегда рядом, точнее, внутри вас.
Глава четвертая
Единственный выход
Итак, мы встретили учителя (повторяю, эта книга тоже считается, если нашла у вас отклик) и наконец готовы покинуть сумрачный лес.
Увы, это не обязательно будет так легко и радостно, как нам хотелось бы. Как говорят в терапевтических кругах, единственный выход «из» лежит «через». Через что? Ну, в общем, Данте называл это адом.
Встретив Вергилия, поэт надеется тут же и покинуть сумрачный лес и попасть туда, где ему будет легче и спокойнее. Однако учитель ведет его к проклятым вратам. Они буквально прокляты. Над ними высечена надпись – вроде таблички в парках аттракционов: «Ниже этого роста вход воспрещен!», только куда более зловещая:
Я увожу к отверженным селеньям,
Я увожу сквозь вековечный стон,
Я увожу к погибшим поколеньям…
<…>
Входящие, оставьте упованья.
– Эй, бро, что-то тут как-то крипово, – говорит Данте (я перефразировала).
Однако Вергилий с жутковато-веселой улыбкой треплет Данте по руке, да так нежно, что Данте соглашается проследовать за ним во врата. И так, пишет Данте, «Он ввел меня в таинственные сени».
Чтобы продолжить путь цельности, вам придется пройти через таинственные сени – то есть через то, что вы прятали сами от себя. В первой главе вы признали, что потерялись; теперь пора дать себе понять почему. Иначе говоря, пора избавиться от определенных областей отрицания, которые позволяют вам жить вне цельности.
Это несложно. Нужно просто принять, что некоторые аспекты вашей жизни таковы, какие они есть, даже если вам хотелось бы иначе. Нужно прямо взглянуть на истины, которые вы прятали от себя, даже если знали (как ни парадоксально), что они там прячутся. В конечном итоге отказаться от отрицания – это самое продуктивное, успокоительное и укрепляющее, что мы только можем сделать для себя. Но большинство из нас все равно боится этого. Мы живем в невысказанной, но отчаянной надежде, что нам никогда не придется смотреть на эти тайны. От этой надежды нам, в частности, придется отказаться, если мы хотим двигаться дальше. Когда я узнала, что у моего сына синдром Дауна, я превратилась прямо-таки в фабрику надежды. Я надеялась с такой силой, что несколько раз, кажется, надорвалась. Я была рада, что у меня оставалась возможность решать, прервать ли беременность, и никогда по-настоящему не хотела делать аборт, но реальность моего положения приводила меня в ужас. Вот я и принялась надеяться. Надеялась, что анализ ошибочный. Надеялась, что в заключении напутали. Надеялась, что каким-то чудом лишняя хромосома возьмет и исчезнет из всех клеток моего нерожденного сына. Иногда среди ночи (хотя я понимала, что это бессмысленно) я надеялась, что ребенок избавит меня от необходимости решать и просто спонтанно умрет. Иногда я надеялась, что умру сама.
В основе всех этих надежд лежала одна меганадежда, что мне не придется ничего терять. Ни стиля жизни, ни целей, ни представления о себе, ни работы, ни места в обществе. Мне было двадцать пять – достаточно, чтобы представить себе, какие утраты меня ожидают. Но мало, чтобы понять, что надежда – хозяин грубый и вспыльчивый, и, если я покину его, мне же лучше. Это и есть наш следующий шаг на пути к цельности. Как отринуть отрицание
В нашей культуре слова «оставить упованья» – распрощаться с надеждой – звучат кошмарно, почти святотатственно. Мы едва ли не самые обнадеженные люди в истории человечества. Ясное предназначение! Непрерывный прогресс! Неустанно стремись к мечте! У НАС ВСЕ ПОЛУЧИТСЯ! В целом это хорошо. Большие надежды вполне могут подтолкнуть нас к чудесным достижениям. Но когда мы надеемся на что-то, что не пробуждает звонок истины внутри нас, мы откалываемся от реальности. Надеемся, что все не так, как есть. И тогда мы развязываем холодную войну с реальностью – психологи называют это «отрицание».
