Кто напишет великие романы?
Кто споет великие мелодии?
Кто создаст новую физику, благодаря которой человечество сделает шаг вперед?
Кто сделает все это? Только мы с вами, дорогие читатели, юные и не очень. Ведь самое главное — понять, что и Тесла, и Ларин, да и многие-многие другие просто умели верить в то, что их интерес, их силы нужны и что и один в конечном итоге в поле воин.
Да, это непростой путь. Но одно из главных убеждений гениев заключается в том, что уровень достигнутого человеком счастья прямо пропорционален количеству приложенных усилий. Счастье нельзя купить. Причем, как свидетельствует печальный опыт наркоманов, усилия человек должен прилагать не к самому достижению удовольствия или счастья, а к познанию истины, в каком бы смысле мы ни воспринимали это слово — в религиозном, научном, экономическом или политическом.
Усилия эти почти всегда будут направлены на преодоление чрезвычайно косной и сопротивляющейся среды. Таковы и природа, не желающая выдавать свои тайны, и общественное стремление к покупке удовольствий за деньги, и поп-культура, и тем более неведомый Творец.
Счастье — это дар, прорыв, который мы получаем как результат затраченной энергии искреннего интереса.
Но прорыв к чему?
Мы же материалисты или прагматики, разве можем мы допустить существование «даймона» гениальности?
Тот, у кого еще остался хотя бы малейший предрассудок, не допустит мысли о том, что, ощущая счастье, человек выступает в. роли медиума или глашатая какой-нибудь могущественной силы.
Однако большинство гениев описывали свои ощущения «прорыва» на языке Откровения: «Я чувствую, как нечто волнующее и мучительное обретает форму, становится видимым и слышимым с неописуемой ясностью и точностью. Результатом моих многолетних размышлений является то, что мне больше нет нужды искать — я слышу, мне нет нужды спрашивать о дающем — я принимаю. Мысль озаряет меня подобно пламени, в котором нет места сомнению и колебанию. Этот экстаз, ужасное напряжение которого порой разряжается потоком слез, во время которого я перехожу от невольной стремительности к невольной медлительности. Кажется, будто я схожу с ума, бесконечная дрожь сотрясает меня с головы до пят. Все это — глубочайшее счастье, в котором даже самое мрачное и мучительное чувство не звучит диссонансом, а кажется просто одним из цветов палитры. Это ощущение ритма, которым проникнут весь мир форм. Все происходит без усилий, словно в потоке свободы, силы, благодати и счастья. Самое чудесное — легкость и естественность возникающих образов, образов и сравнений, которые кажутся не плодом воображения, а самым непосредственным точным и простым способом выражения».
Это Ницше. Словно повторяя платоновский «Федр», он рассказывает о божественном безумии, сравнивая состояния вдохновения, транса, благодати и счастья. Творческий процесс, описанный Ницше, — один из величайших по глубине и силе эмоционального напряжения. «Так говорил Заратустра» создан за три десятидневных периода, разделенных временными промежутками. Ницше уверял, что пройдут тысячелетия, прежде чем появится другое подобное произведение.
Мы знаем, правда, что крайности эмоционального восприятия стали роковыми для его психики, но примерно те же самые ощущения описывали и другие авторы, которые никогда в жизни безумием не страдали.
Толкиен рассказывал о создании легенд «Сильмариллиона»: «Они возникают в моем уме как готовые данности. Сначала они появляются по отдельности, потом связи между ними укрепляются, и всегда я чувствую, что записываю уже существующее, ничего при этом не создавая сам. И самым главным в этом процессе для меня является усилие по сохранению себя записывающего, ибо не только способность почувствовать возникновение этих данностей в уме, но и способность передать эти данности на радость тому, кто согласится меня прочесть, — вот величайшее удовольствие человеческой жизни».
Может быть, ответ кроется в нашем первом опыте с реостатом Теслы? Многое в психическом здоровье зависит от того, умеет ли человек управлять внутренним реостатом восприятия. Кроме навыка погружения в бездну размышлений, должен быть и навык выхода из нее. А выбраться может понадобиться только для того, чтобы передать то, что ты узнал, другим людям.
Наркотик может быть нужен только для себя. Наркоман не думает о других. Прорыв к гениальности может стать «духовным пьянством» — наркотиком, если этот человек совершает его только для собственного удовольствия.
Страстью и удовольствием Ницше был сам процесс проваливания в бездну своего откровения.
Интерес и удовольствие Толкиена заключались в том, чтобы доставить удовольствие тем, кто когда-нибудь прочтет эти легенды и сможет посетить мир, в котором побывало воображение автора.
Толкиен смог поставить внутри себя этот самый «реостат», с помощью которого можно переводить внимание от себя, от звучащего в себе откровения к другому человеку. Может быть, дело в том, что Ницше просто не хотел контролировать свой дар?
Во времена Ницше не существовало понятия «психотерапия». Мы знаем множество упражнений и приемов, для того чтобы находить в себе и регулировать поток взрывного откровения, периодически возникающий в душе.
Самый главный вопрос: есть ли у нас направление для энергии наших интересов, решимся ли мы поставить перед собой серьезную задачу и сконцентрироваться на ней?
Существует и косвенный способ ответить на него самостоятельно: если вы решились не только прочесть, но и сделать первое упражнение, то вы готовы искать великое в себе... Если нет, то вы предпочитаете оставаться в роли потребителя.
Как-то однажды ради эксперимента я попросил группу своих друзей, собравшихся в гостях, составить списки своих самых приятных воспоминаний и удовольствий. Самым трудным делом, естественно, было уговорить их сделать это упражнение. После шуток и скептических комментариев они начали составлять свои списки, причем по мере удлинения списка росло их вдохновение.
Должны же были явиться Ною какие-то удовольствия в знак окончания потопа и обретения земли обетованной, после скитаний по пустыне — пиршество тела и услада для души.
Следующее упражнение лучше делать при свечах.
Упражнение «Список удовольствий Толкиена»
Давайте попробуем составить список: «Самые великие удовольствия в моей жизни».
Сидеть рядом с любимой женщиной, смотреть на зажженную свечу и просто чувствовать, что тебя любят. Чувствовать, что теперь ты больше не один, а вас трое: ты, эта женщина и свеча, — или что-то одно, уходящее ввысь серебряной нитью... А может быть, лежать на морском берегу, когда тихо-тихо и ни одного человека вокруг, слушая шум прибоя, закопав ноги в теплый песок? После тяжкого рабочего дня упасть на свежевыглаженные простыни, просушенные перед этим на солнце где-то на даче? Стремительно катиться на лыжах с горного склона, чувствуя, что если даже ты упадешь, то это будет не падение, а слияние с этой скалой?.. Совсем-совсем маленьким ощупывать собственное тело: вот это мой пупок, это моя макушка, а вот это мои мешающие уши... И какой же это кайф — чувствовать, что ты есть... Крепко обнимать любимого сына, чувствовать, как он успокаивается в твоих руках, как ты нужен и важен для него... Совсем новое, неожиданное, недавнее: медленно гулять по городу во время начавшегося снегопада, в который ты уже перестал верить... Подозревая, что у тебя нет никакого слуха, с восторгом слушать первый раз в жизни Девятую симфонию Бетховена и представлять себе, что ты дирижер... Почти терять сознание при виде радуги и глубоком вдохе насыщенного озоном воздуха после грозы... Слышать нежное ворчание собаки, прижавшейся к колену... Слышать тело... Сидеть рядом с любимой девушкой в кино субботним вечером, не видеть экрана, дрожать от ожидания какого-то чуда, просто связанного с ее присутствием рядом...
Танцевать вальс с любимой собакой... Проходя по улице и внезапно включив реостат внимания, услышать малиновый звон и сквозь стены церкви почувствовать, как до тебя доносится пение хора... Лениво сидеть у огня и смотреть, как в пламени появляются и исчезают образы твоих сказок и фантазий... Медленно снимать обертку с любимого и запретного клубничного мороженого, на которое у тебя аллергия, в жаркий и душный летний день... Купаться ночью в море абсолютно голым... В горячей ванне, вернувшись с холодной зимней улицы, вычитать блистательно сформулированную чужую мысль и почти утонуть от восторга... Рассказывать истории о привидениях компании в пионерском лагере летней ночью у костра... Войти в зал музея и первый раз увидеть картину Босха... Запах опилок, животных, музыки и огней, волшебства, запах цирка из детства... Восторг от того, что ты первый раз в жизни увидел древнеегипетский храм в Абу-Симбеле, когда само Время потеряло всякое значение и смысл...
