Если бы человек смог перетерпеть боль и оставаться в ситуации, позволив приятным движениям течь по телу, то он испытал бы физический «распад на части». Он бы начал дрожать и трястись. Все его тело охватили бы вибрации. Он почувствовал бы, как теряет контроль над собственным телом. Его движения стали бы неуклюжими, а чувство самообладания исчезло. Когда такое происходит с человеком вне терапевтической ситуации, он чувствует такое беспокойство, что оказывается вынужден уйти из ситуации.
Однако вся эта тряска и дрожь — не что иное, как ослабление мышечных напряжений и их психологического аналога, эго защиты. Это терапевтическая реакция, попытка тела освободиться от ригидности, которая ограничивает его подвижность и сдерживает выражение чувства. Так проявляется способность тела к самооздоровлению. Если поддержать этот процесс, как это делается в биоэнергетической терапии, ситуация скорее всего завершится плачем. Нахлынувшее чувство удовольствия часто заставляет плакать, поскольку ригидность тела разрушается. Можно привести бесчисленное количество примеров такой реакции. Многие женщины плачут, испытав огромное удовольствие от секса. Люди плачут, встречая старых друзей или родственников. Нередко можно слышать выражение: «Я так счастлив, что вот-вот заплачу».
Будучи взрослыми, мы не позволяем себе плакать по многим причинам. Мы считаем слезы выражением слабости, женственности, незрелости. Человек, закрытый для плача, закрыт для удовольствия. Он не может «пропустить» свою печаль и поэтому не может «пропустить» и радость. В ситуациях удовольствия он чувствует тревогу. В основе тревоги лежит конфликт между желанием освободить чувство и страхом освободиться. Такой конфликт возникает всякий раз, когда удовольствие настолько интенсивно, что становится угрозой ригидности.
Конвульсивная разрядка через плач является основным механизмом снятия напряжения у человека. Младенцы плачут, испытывая дискомфорт или боль. На психологическом уровне их плач — это обращение к матери. Биологически это реакция на состояние сокращения в теле. Если понаблюдать за малышом, испытывающим дискомфорт, то можно заметить, что его тело становится жестким и ригидным. Но по сравнению со взрослым, вибрирующее и полное живой энергии юное тело не может долго оставаться ригидным. Сперва начинает дрожать челюсть, потом кривится подбородок, и через секунду все тело охватывают конвульсии рыданий. Матери знают, что плач ребенка является сигналом дискомфорта, и спешат устранить причину. Малыш, тем не менее, плачет не только для того, чтобы позвать мать, ибо нередко продолжает плакать и после ее прихода, до полной разрядки напряжения.
Плач с целью ослабления напряжения наблюдается и в психиатрической практике. Пациенты неизменно объявляют, что чувствуют себя лучше после того, как поплачут. После плача тело пациента становится мягче, дыхание легче и глубже, а глаза ярче. Можно почувствовать, как напряжение уходит из тела пациента, полностью отдающегося плачу. Если подобного эффекта не наступает, это говорит об излишней сдержанности пациента, который не позволяет непроизвольным движениям плача одержать над собой верх. В такой ситуации выражение сочувствия прикосновением или словами понимания способно в некоторой степени ослабить сдерживание, чтобы могла произойти полная разрядка.
Страх удовольствия — это страх боли, и не только физической боли, которую удовольствие пробуждает в зажатом и ригидном теле, но психологической боли потери, фрустрации и унижения. По мере взросления мы находим способ справляться с болью, подавляя свое горе, страх и гнев. Тем самым мы также снижаем свою способность любить, радоваться и испытывать удовольствие. Чувства подавляются телесными напряжениями в форме хронической мышечной спастичности. По сути дела, мы подавляем все чувства, что делает нас склонными к депрессии. Закрывая себя для боли, мы закрываемся и для удовольствия.
Нельзя восстановить способность радоваться, не пережив заново свою печаль. Нельзя почувствовать удовольствие, не пройдя через боль перерождения. И мы рождаемся заново, когда набираемся мужества и смело встречаем все боли своей жизни, не прибегая к иллюзиям. Боль двойственна. Являясь сигналом опасности и представляя угрозу целостности организма, она также отражает попытку тела исправить последствия травмы и восстановить утраченную целостность.
Я вспоминаю рассказ о хирурге во Вьетнаме. Он оперировал в госпитале, развернутом на переднем крае, куда раненые поступали прямо с поля боя. Тяжелораненым оказывалась первая помощь перед отправкой в центральный госпиталь. Пока хирург оперировал, молодой раненый солдат лежал на койке и плакал от боли, ожидая своей очереди.
«Пожалуйста, доктор, — просил солдат, — дайте мне морфий. Я не могу больше терпеть боль». Но врач не обращал внимания на просьбы раненого. Находившийся рядом репортер спросил его, почему он не облегчит страданий солдата.
«Боль, — сказал врач, — единственное, что удерживает этих людей в живых». Морфий вызвал бы угнетение жизненно важных функций, что неминуемо привело бы к смерти.
Если мы боимся боли, мы будем бояться и удовольствия. Это не значит, что нужно обязательно стремиться к боли во имя обретения удовольствия, как это делает мазохист. Будучи не способен встретиться лицом к лицу со своей внутренней болью, мазохист проецирует ее во внешнюю ситуацию. Смысл моих слов в том, что нужно быть честным с самим собой и не пытаться избегать сопряженной с этим боли, если мы хотим познать радость.
Глава 4. ВЛАСТЬ ПРОТИВ УДОВОЛЬСТВИЯ
Естественное стремление организма к удовольствию приостанавливается, как правило, в двух случаях: в интересах выживания и ради большего удовольствия. В условиях, представляющих угрозу жизни индивида, удовольствие и творчество переходят в разряд второстепенных ценностей. Самое важное — остаться в живых, и человек ради этого вытерпит боль и откажется от удовольствия. Кроме угрожающей ситуации, индивид может отсрочить немедленное удовлетворение потребности или желания в том случае, если это приведет к большему удовольствию в будущем. Он даже способен стерпеть до некоторой степени боль, чтобы достичь цели, обещающей значительное удовольствие. Творческий процесс часто сопряжен с некоторой болью, поскольку требует усилий для воплощения идеи в жизнь. Ни в одной из этих ситуаций жертвование удовольствием не считается деструктивным актом. Удовольствие по-прежнему остается главной целью индивида.
Существует, однако, одно условие, ведущее к саморазрушающему поведению. Этим условием является перенаселенность. Известно, что когда численность животных превышает оптимальную плотность на единицу жизненного пространства, запускаются деструктивные механизмы, направленные на снижение популяции животных. Экспериментально подтверждено развитие деструктивных тенденций в среде крыс, обитающих на ограниченной территории, когда их численность превышает определенный рубеж. Развиваются невротические поведенческие паттерны; пропадает стремление к чистоплотности; крыса-мать бросает или уничтожает свое потомство; более сильные мужские особи нападают на слабых и убивают их.
Подобное поведение объясняется нарушениями, возникающими в результате избыточного числа контактов, происходящих в условиях повышенной плотности. С одной стороны, эти контакты становятся источником возбуждения и стимуляции, но с другой стороны, условия повышенной численности ограничивают возможность получения разрядки и снятия возбуждения. Это ведет к развитию напряжения, нервозности и деструктивному поведению.
Возникает искушение провести параллель между невротическим поведением крыс и поведением современного человека, который тоже живет в условиях перенаселенности. Психиатры тем не менее отказываются принять взятый в отдельности факт перенаселенности как причину эмоциональных расстройств, с которыми они сталкиваются в своей практике. Во-первых, подобные заболевания возникают и у людей, о которых не скажешь, что они живут в условиях перенаселенности. Во-вторых, далеко не каждый человек, проживающий на территории с высокой плотностью населения, склонен к самодеструктивному поведению. И в-третьих, как было обнаружено, большинство эмоциональных проблем восходят к раннему детскому опыту. Аналогия тем не менее настолько явная, что ее нельзя просто проигнорировать. Кроме того, многочисленные исследования отмечают, что среди жителей регионов с низким доходом и высокой плотностью населения процент эмоциональных заболеваний выше.
Я склонен предполагать, что общим знаменателем всех невротических моделей поведения является ослабление чувства самости, включающее в себя потерю чувства идентичности, снижение осознания собственной индивидуальности, обедненное самовыражение и пониженную способность к удовольствию. Перенаселенность несомненно будет способствовать подобной личностной ограниченности как располагающий фактор, в то время как фактической причиной этого является семейная ситуация. Семья же, как отметил Вильгельм Райх, является действующей силой общества.
