Роль женщины можно до конца понять, только если учитывать эту бунтарскую антиавторитарную направленность всего сновидения. Пациент Юнга, несмотря на сознательное безразличие к религии, все еще связан с ней или, выражаясь точнее, связан на более глубоком психологическом уровне с религией авторитарного типа, с которой он познакомился в детстве. Его невроз обусловлен попыткой освободиться от оков иррациональной власти; до сих пор ему это не удавалось, что и привело в конце концов к неврозу. В то время, когда ему приснился этот сон, его попытка восстать и освободиться от подавляющего влияния авторитетов была психической доминантой, которая и проявилась во сне. Женщина – возможно, символизировавшая его мать – понимает, что, если он откажется от авторитарной установки, в основе которой – лесть и преклонение перед сильным отцом (благодетелем), он станет взрослым и она его потеряет. Поэтому она плачет и говорит: «И больше уже ничего не будет».
Религия в самом деле имеет значение для пациента Юнга, но не в том смысле, как это представляет сам Юнг. Сновидение отражает не просто компромисс в отношении к религии, а очень ясное представление о различии между авторитарным и гуманистическим типами религий. Он противится именно авторитарной религии, системе, в которой главной добродетелью считается покорность, в которой человек остается слаб и немощен, отдав всю силу и мощь Господу. Эта борьба есть тот же бунт против всякой авторитарной власти, который является содержанием всей его жизни. Он стремится к гуманистической религии, в которой главное – сила и добро в человеке, которая считает добродетелью не покорность, а реализацию человеческих сил[28]. Это очень хорошо видно из последовательности событий в сновидении. Пациент слышит, как толпа самым «торжественным» образом произносит: «Царство небесное внутри нас самих… все остальное – мишура». В сновидении церковь высмеивается, сравнивается с крупной организацией наподобие фирмы или армии, обвиняется в лести, с помощью которой она старается завоевать милость Бога, и в заключение говорится, что «Бог – в нас самих», а все, что не связано с этим переживанием, есть «мишура», «нечто непохожее на настоящую жизнь». Аналогичная направленность проявляется в другом сновидении того же пациента, Юнг описывает это сновидение в статье «Psychology and Religion» («Психология и религия»)[29].
Вот это сновидение:
Мне снится, что я вхожу в дом. Называется он «дом душевного спокойствия и собранности». В доме царит торжественная обстановка. На заднем плане – горящие свечи, составленные как бы в четыре пирамиды. У двери дома стоит старик. Молча входят люди, многие стоят, не двигаясь, стараясь сосредоточиться. Старик у двери, рассказывая мне о посетителях этого дома, говорит: «Они уходят отсюда с чистой душой». Я вхожу в дом и тоже оказываюсь в состоянии полностью сосредоточиться. Какой-то голос говорит: «Опасно то, что творишь ты. Вера – не плата за избавление от образа женщины, ибо образ этот неистребим. Горе тому, для кого вера – лишь замена иной стороны души. Они заблуждаются и будут прокляты. Вера – это не замена, но наивысшее совершенство, сопровождающее всякое свершение души. Вера твоя должна родиться из всей полноты жизни твоей, и лишь тогда благословен будешь». С последними словами тихо зазвучала органная музыка; эта простая мелодия чем-то напомнила мне «Волшебный огонь» Вагнера. Уходя из этого дома, я увидел пламя над горой и понял, что негасимый огонь – это, должно быть, священный огонь.
В этом сновидении уже не звучит критическое отношение и нет насмешек над церковью, как в предыдущем. Здесь виден глубокий и ясный образ гуманистической религии, которая противопоставлена авторитарной. Здесь особенно подчеркивается мысль о том, что религия не должна пытаться подавить любовь и чувственность (образ женщины) и заменить собой эту сторону жизни. Не из подавления, а из всей полноты жизни должна родиться религия. Завершающее высказывание, что «негасимый огонь – это, должно быть, священный огонь», относится, как видно из всего контекста сновидения, к тому, что выражено «образом женщины», к огню любви и чувственности.
Это сновидение интересно как пример сна, в котором мысли и суждения проявляются с недостижимой в состоянии бодрствования ясностью. Но я привел этот пример прежде всего для того, чтобы проиллюстрировать недостатки односторонней и догматической интерпретации Юнга. В его понимании, «негасимый огонь» символизирует Бога, «образ женщины» и «другая сторона жизни» означают подсознание. Огонь действительно часто выступает символом Бога, но он нередко символизирует также любовь и чувственность. Фрейд, пожалуй, истолковал бы это сновидение не как выражение некой философской идеи, а как осуществление детских инцестуальных желаний. Юнг с тем же догматизмом полностью игнорирует этот аспект и говорит только о религиозных символах. И та и другая направленность интерпретации, по-моему, в равной степени ошибочны. Для пациента Юнга в самом деле значимы религиозные и философские проблемы, он не отделяет значимость философского аспекта от стремления к любви. Напротив, он утверждает, что они должны быть неотделимы друг от друга, и критикует церковь за ее концепцию греха.
Итак, мы рассмотрели три подхода к пониманию снов. Первый, которого придерживается Фрейд, состоит в том, что всякое сновидение рассматривается как выражение иррационального и асоциального в человеке. Второй – подход Юнга, который предполагает, что сновидение – это проявление подсознательного разума, выходящего за пределы индивидуума. В основе третьего подхода – представление о том, что в снах отражаются любые проявления деятельности мозга: как иррациональные устремления, так и интеллектуальное и нравственное начала, как худшее, так и лучшее из того, что в нас есть.
Несомненно, эти три концепции появились не сегодня. Краткий обзор истории толкования сновидений покажет нам, что в современной научной полемике вокруг смысла снов заключена дискуссия, продолжающаяся уже по меньшей мере три тысячи лет.
1. Ранний, не-психологический подход к толкованию снов
История толкования снов начинается с попыток понять их смысл, понять, что в действительности происходит с душой, лишенной телесной оболочки, понять голоса духов и призраков. При этом сновидения не рассматривались как психологическое явление.
Так, ашанти считают, что, если человеку снится, что он имел половое сношение с чужой женой, то он заслуживает наказания, как за обычное прелюбодеяние, потому что прелюбодеяние совершили души мужчины и женщины[30]. Папуасы Киваи, живущие в Британской Новой Гвинее[31], верят, что, если душа спящего человека попадет в руки колдуна, то этот человек уже никогда не проснется[32]. Еще одно проявление веры в реальность событий, происходящих во сне, – представление о том, что дух умершего человека является в сновидениях, чтобы о чем-то предупредить, от чего-то предостеречь или передать какое-то иное сообщение. Например, индейцам племени Мохаве и Юма особый страх внушает появление во сне недавно умерших родственников[33]. У некоторых первобытных племен встречается и другое представление о смысле сновидений, близкое к тому, которое распространено в развитых цивилизациях Востока. Согласно этому представлению, сновидение истолковывается в определенном религиозном и этическом контексте. Каждый символ имеет определенное значение, и истолкование сновидений заключается в расшифровке этих значений. Пример такого истолкования приводит Джексон Линкольн в исследовании об индейцах племени Навахо[34].
Сновидение. Снилось мне огромное яйцо с твердой каменной скорлупой. Я разбил его, и оттуда вылетел орленок, но величиной он был со взрослую птицу. Это было в доме, и орленок летал из угла в угол, пытаясь выбраться наружу, но выбраться не мог, потому что окно было закрыто.
Интерпретация. Орел представляет собой птицу, одного из трех высших духов, составляющих триаду: ветер – молния – птицы. Все эти духи живут на вершине горы Сан-Франциско. Если их рассердить, они могут за это наслать ужасные разрушения, но они могут быть и добрыми. Орленок не может вылететь на волю, потому что ты, должно быть, чем-то разгневал дух-птицу, может быть, наступил на птичье гнездо, а может, что-то дурное сделал твой отец.
Толкование сновидений в древних восточных культурах также основывалось не на психологической теории, а на допущении, что сон – это знамение, посылаемое человеку божественными силами. Самый известный пример такого непсихологического толкования снов – сны фараона, о которых рассказано в Библии. Когда фараону приснился сон, от которого «смутился дух его», он «призвал всех волхвов Египта и всех мудрецов его, и рассказал им фараон сон свой, но не было никого, кто бы истолковал его фараону». Когда фараон попросил Иосифа истолковать его сон, тот ответил: «Что Бог сделает, то он возвестил фараону» – и истолковал сон. Сон был такой:
