Такой языковой знак второго порядка — термин — обозначает уже определенные понятия. Его денотатом являются не сами вещи, а определенное отношение значений. Его содержание раскрывается не через фактические примеры, т.е. связь с вещами, а через определение, т.е. связь со значениями и другими понятиями.
Главная тонкость и основное затруднение здесь заключаются в том, что термины внешне «выглядят» так же, как «обычные» слова, а иногда и совпадают по звучанию с теми или иными словами обыденного языка. И все-таки, при всем внешнем сходстве, это, как говорится, «совсем другой нарзан».
Так, например, слово «свет» может служить и как обычное слово и как термин. В первом случае его значение (коннотат) раскрывается для человека в примерах или образах объектов и ситуаций, имеющих это свойство (например, горящая лампочка, солнце, сияющие витрины и т.п.)* Во втором случае его содержание составляет определенное отношение понятий, которое раскрывается через определенное словосочетание («интервал электромагнитных волн с частотой 0,4-0,8 мк»).
Значения слов фиксируют эмпирический конкретный уровень отражения. Содержания терминов фиксируют теоретический абстрактный уровень отражения. Разница эта возникла вместе с появлением современной науки. Вот как формулировал ее еще Ньютон применительно, например, к категории времени: «Абсолютное, истинное, математическое время, само по себе и по самой своей сущности, безо всякого отношения к чему-либо внешнему протекает равномерно и иначе называется длительностью. Относительное, кажущееся или обыденное время есть или точная, или изменчивая, постигаемая чувствами внешняя, совершаемая при посредстве какого-либо движения мера продолжительности, употребляемая в обычной жизни вместо истинного математического времени, как-то: час, день, месяц, год».
Примерно так же можно сказать практически о любом научном термине, выражающем абстрактное понятие, в отличие от тождественного слова, выражающего обыденное значение, как-то: «сила», «масса», «вещество», «теплота», «число», «множество», «жизнь» т.д.
Это внешнее совпадение языковых знаков, глубоко различных по своей природе, давно уже служит источником немалых бед. Одна из них имеет место, когда термины принимают за однозвучные с ними знакомые слова. Тогда у человека возникает обманчивое ощущение знания и понимания того, о чем он в действительности не имеет ни малейшего понятия. Это очень помогает уверенности суждений. Так возникает воинствующее невежество, из века в век наносившее неисчислимые беды людям на их и без того нелегком пути познания.
Противоположная беда рождается от чрезмерной учености, когда абстрактные научные понятия принимают за полные копии самой реальности. Тогда уже абсолютно пренебрежительно относятся к живым свидетельствам фактов, считая, что они «неистинны», а только кажущиеся. Мы видели, что в такую ошибку впал даже сам великий Ньютон, провозгласив идеальное «мыслимое» время истинным, пренебрежительно отбросив реальное время, измеряемое движением, как кажущееся. Понадобился гений Эйнштейна, чтобы поправить эту ошибку гениального Ньютона.
Впрочем, Ньютон сам глубоко сомневался в абсолютной справедливости своих понятий. А вот там, где действуют личности калибром поменьше, из такой ошибки возникают ученая самоуверенность и непререкаемый апломб. Потому что абсолютная вера в истинность только абстрактных понятий позволяет чихать на их противоречие реальности, считая все это «кажущимся». Так возникает другая злобная химера, сопровождавшая каждый шаг человеческой мысли вперед и терзавшая его носителей — воинствующий догматизм.
Все сказанное относится и к самой психологической науке, которой эти химеры принесли немало горестей (и психологам тоже), от замены в ней науки пустой и развязной болтовней на уровне жизненного опыта толковой домохозяйки — до замены всей реальной сложности духовной и практической деятельности человека схематическим функционированием нескольких тощих абстракций.
Спасение науки, и с нею человеческого познания мира, от двух этих одинаково унылых «исходов в пустоту» требует, по-видимому, обязательного возвращения от абстракций к реальному миру в его фактических свойствах и закономерностях. Но, вместе с тем, это возвращение должно происходить на уровне обобщенных знаний о мире, достигнутых и закрепленных в абстрактных понятиях.
Как Одиссею надо вернуться на родную землю Итаку, откуда он когда-то отправился в далекие страны, познание должно в конце концов возвратиться к реальности. Но из своих дальних и необычных странствий в других мирах оно вернется иным — холоднее и суше, но бесконечно более мудрым и понимающим.
Но к этой новой странице Одиссеи человеческого духа мы перейдем с вами в следующей лекции.
ЛЕКЦИЯ XXIV ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ МЫШЛЕНИЕ
Переработка информации на ступени понятий. Объяснение. Модель. Теория. Операции и структуры теоретического мышления. Разум
Одиссей возвращается на свою родину Итаку. Познание возвращается из идеальных миров, которые оно создало, к живой реальности, которая его породила. Но оно далеко ушло в своих странствиях. Из этой высокой холодной дали еле различимы смутные очертания реального мира. А пока человеческий дух парит в призрачной сфере абстрактных законов и отвлеченных отношений, освобожденных от вещей и оторванных друг от друга, идеализированных и взятых в своих предельно чистых проявлениях.
В каждом из понятий, приобретенных человечеством на этом пути, сконденсирована огромная информация о связях определенных свойств предметов и явлений, о законах их изменений и взаимных зависимостях. В понятиях отражены уже не просто фактические свойства и отношения вещей или явлений, а зафиксированы общие способы порождения определенных свойств и отношений, закреплены законы определенного взаимодействия и изменения вещей и явлений.
Нетрудно понять, какое огромное значение имеет такая информация для регулирования целенаправленной деятельности людей, для целесообразного преобразования ими окружающего мира, для создания в нем желаемых свойств и отношений путем организации соответствующих взаимодействий между соответствующими вещами.
Для этого нужно только одно — уметь практически использовать информацию, закрепленную в понятиях, для решения задач осуществляемой деятельности, предвидения ее близких и отдаленных последствий и нахождения оптимальных путей и средств к достижению ее целей. Иными словами, надо уметь прилагать абстрактные понятия к конкретным ситуациям реальности.
Одиссею надо преодолеть свой обратный путь на родину...
Было время, когда человечеству, упоенному открытием нового орудия познания — понятий, этот путь от них к реальности казался совсем простым и коротким. Понятия просто отождествили с реальностью, считая, что непосредственно воспринимаемое многообразие мира — это просто иллюзия, обман чувств, а подлинный мир, каков он есть, подлинная сущность мира открываются лишь в понятиях. При этом одни (идеалисты) прямо считали понятия сущностью реального мира, другие считали, что в них выражена эта сущность (рационалисты). Но всем им представлялось, что достаточно найти верное понятие и мы сразу «поймем» этот мир, увидим его таким, каков он есть.
Однако последующее развитие науки показало, что этот обратный путь от понятий к реальным вещам, явлениям и процессам не менее сложен, труден и противоречив. Попробуем, например, приложить понятие «массы инерции» как причины равномерного прямолинейного движения тела к объяснению или расчету равномерного движения электровоза с составом на прямолинейном участке пути. Сразу окажется, что это понятие прямо здесь неприменимо. Чтобы поддерживать равномерное движение состава, к нему, как будто вопреки первому закону Ньютона, надо все время прилагать силу — тягу электровоза.
Итак, в игру надо вводить еще понятие силы. Причина этого в том, что равномерному инерциальному движению поезда мешают силы трения, сопротивления воздуха и др. Они «стремятся» замедлить движение поезда, т.е. создают отрицательное ускорение. Сила тяги, создавая положительное ускорение, должна скомпенсировать им отрицательное. Итак, в игру вступают понятия «ускорение» и «противодействие», т.е. второй и третий законы Ньютона.
Чтобы высчитать эти противодействия, надо ввести понятия трения и коэффициента трения и др. Но таковые зависят от характера трущихся поверхностей и величины давления, прижимающего их друг к другу. Последнее определяется весом поезда и количеством колес (точек соприкосновения с путем).
Сила тяги электровоза, в свою очередь «расходуется по двум направлениям»: на «отталкивание» от дороги и на преодоление «сопротивления» поезда. (Понятие параллелограмма сил.) Эта сила тяги возникает из превращения электрической энергии, передаваемой по проводникам, в механическую работу электродвигателя — через электромагнитную индукцию, вызывающую движение проводника (ротора) в магнитном поле (статора).
