Как и мы – в нашей…
Хорошо это или плохо, но развитие языка наших детей не стало для нас культом. Наши занятия с детьми, да и вся наша жизнь вряд ли являли собой идеал целенаправленного упорного воспитания. Да и не комичен ли воплощённый со всей истовостью подобный идеал? Автор одной из книг для родителей призывает: пока дети малы, два раза в день мыть полы с мылом, вытирать и дезинфицировать с хлором – дезинфицировать и ручки дверные, и тапочки. А посетителям, по мнению этого автора, надо бы предлагать мыть лицо, прежде чем зайдут в детскую… Вряд ли в реальной практике кто-то действительно следует этим советам.
И у детей оказалось достаточно иных интересов, и нас отвлекали безотлагательные и срочно требующие внимания дела: работа, домашнее хозяйство, любительское (но на профессиональном уровне) видео, самообразование – и ни бабушек и дедушек поблизости, ни няни в семье, ни тем более прислуги… Не сказать, чтобы «школа языков» у нас дома работала «на полную мощность», но за языковым уровнем наших детей мы всё же довольно пристально следили и пытались в меру сил и понимания работать над его повышением. Так и проходило языковое развитие малышей – между ненаправленным развитием и целенаправленным воспитанием…
Все эти затянувшиеся рассуждения не попытка оправдать недостаток наших, родительских, целеустремлённости, упорства или знаний (случалось, мы «изобретали велосипед» и лишь потом находили описание наших маленьких открытий в книжках). Хотелось просто подчеркнуть, что многоязычие наших детей отнюдь не элитарное, не выпестованное в тепличных условиях.
Это значит попросту, что наш опыт не просто интересный специалистам казус, он может быть полезен многим папам и мамам.
Ищем помощи; врачи и педагоги
В Алековы 2+7 решено было вести его к отоларингологу. Не объясняются ли его речевые затруднения плохим слухом? Не мешает ли хорошо слышать жидкость в ушах?.. Однако врач, внимательно осмотрев нашего сына, никаких отклонений не обнаружил.
Позднее я вычитала у Стива Биддалфа (Steve Biddulph, «Raising Boys»): мальчики растут так быстро, что слуховые проходы, вытягиваясь, сужаются – и оказываются блокированы. Мальчики часто действительно не слышат, когда к ним обращаются родители!
Дети успешно проходили врачебные проверки. Наш врач к тому, что дети растут в среде трёх языков, отнеслась с пониманием (такое не часто случается, к сожалению). Когда дело доходило до языковых тестов, папе и маме разрешено было переводить (тест ведь выясняет развитость языковой способности, а какой – разве важно?). Только на последнем осмотре (в Германии дети проходят 9 обследований, последнее в возрасте 5 лет) родителям было предложено просто наблюдать.
О том, нужен ли в нашей ситуации логопед, мы впервые задумались уже давно.
В России логопеды исходят из того, что речевой аппарат ребёнка созревает полностью к 5 годам. До этого срока – если обобщить и упростить суть дела – в специальных занятиях с логопедом, как правило, нужды нет. Чаще всего ребёнок к 5 годам МОЖЕТ произносить все звуки, даже и те, что выпадают или искажаются в беглой речи («блуждающие звуки»).
Это как раз наш случай. Например: Алек в разговоре нередко терял «р» (то самое, которое великолепно произносил в 3 месяца) – но чётко и раскатисто выговаривал его в именах знакомых: Тамар-р-ра… То же самое и с немецкими звуками.
Вообще, думалось, услуги логопеда остро необходимы прежде всего детям с врождёнными дефектами речи… Со временем я поняла, что круг задач немецкого логопеда гораздо шире (включает развитие речи, работу над грамматикой).
Монтанари приводит в своём справочнике беседу с франкфуртским логопедом. Та настоятельно советует родителям задуматься о помощи специалиста, если ребёнок в 2,5 года говорит не больше 10–20 слов и не умеет строить двухсловных предложений; если у ребёнка в 4 года проблемы с артикуляцией или с грамматикой и он не может рассказать, что делал в детском садике; если 5-летний ребёнок не все звуки выговаривает правильно.
Со звуками у нас было всё в порядке. Что касается остального… В 2,5 наш сын двусловных предложений строить попросту не желал. В 4 он мог понятно сообщить, что было в садике (если хотел), а вот проблемы с грамматикой только начинались…
Всё же, казалось вполне возможным сэкономить время и силы самостоятельными занятиями дома: в конце концов, я же филолог… К тому времени я уже была морально готова заниматься с детьми не только русским, но и немецким.
Когда детям исполнилось 4+3, по нашей просьбе в детском саду протестировали сына в немецком языке. Пользовались:
1) «Таблицей развития» Куно Беллерса (в версии 2000 года, принадлежащей профессору Е. К. Беллеру и С. Беллер из Свободного университета Берлина);
2) известным тестом sismik, предназначенным для детей мигрантов, посещающих немецкие детские сады.
По итогам выходило, уровень развития иногда был ниже среднего, если сравнивать с детьми-носителями языка, правда, соответствовал уровню детей мигрантов. Николь (воспитательница) успокаивала нас: на практике дело обстоит лучше. Иногда тестовые «провалы» объяснялись простым нежеланием нашего ребёнка говорить на тему, заданную в тестах. (И в самом деле: Алек предпочитает быть ведущим, а не ведомым в разговоре, сам выбирает и тему, и способ высказывания. Когда вообще расположен поговорить…)
Критическим состояние сына не было. Был составлен план вспомогательных мероприятий, мы обменялись идеями и соображениями, как помочь ребёнку. Николь попыталась уделять ему чуть больше внимания (хотя сразу же предупредила, что серьёзные индивидуальные занятия втиснуть в рабочий план группы вряд ли получится). Мы стали брать в садике на неделю – на две специальные развивающие игры (и в нашей библиотеке открыли для себя большой отдел игр).
Через год Николь повторила тесты – с тем же результатом.
Когда Алеку исполнилось 5 лет, мы решили проверить его у разнообразных специалистов социально-педиатрического центра (SPZ).
Две семьи наших знакомых побывали там. Ребёнок из одной семьи получил отсрочку от школы на год: было признано, что мальчик к школьному обучению не готов, должен научиться концентрации, развивать мелкую моторику.
К этому времени мы уже прочитали Биддалфа; он пишет, что мальчиков надо бы отправлять в школу на год позже. В Берлине же школьные сроки для всех детей сместились в обратном направлении: в 2006 году в школу начали брать с 5 лет. (Чтобы побыстрее вырастить будущих налогоплательщиков, пополняющих пенсионную кассу? Стареющая страна, доля пожилых людей растёт слишком быстро. К концу прошлого века их было около 25 %, а к 2050 году, по прогнозам, уже больше половины населения составят старики…)
Первого собеседования в SPZ пришлось дожидаться больше трёх месяцев (а другие родители и по полгода ждут…). Было время подумать, хотим ли мы подождать с отправкой в школу. Задержать обоих на год в детском саду значило бы насильственно остановить Анино развитие. Отдать в школу лишь дочь? Но не подчеркнём ли (и не усугубим ли) мы тем самым отставание сына? мы боялись, что разделение окажется слишком сильным ударом по его самолюбию. К тому же крепкий, рослый Алек (с детства говорящий басом) наверняка чувствовал бы себя «белой вороной», «перестарком» среди детей на год-полтора младше. Мы решились не просить об отсрочке.
А затем… обследования в SPZ показали, что отсрочка не нужна, и мы отменили, одно за другим, специальные занятия с логопедом, эрготерапевтом, физиотерапевтом.
К этому времени Алек прошёл два предшкольных теста, в Ведомстве здоровья и в детском саду. Первый тест – полностью успешно, после второго нам предложили занятия с Sprachheilpädagogin (педагог при школе, следящий за речью детей). Педагог нам понравилась, занятия оказались развивающими речь играми – и Алек начал раз в неделю ходить на часик в расположенную рядом с садиком школу (правда, занятия часто пропадали: то каникулы в школе, то праздники в садике…).
Как усиливать слабый язык? Как стимулировать и развивать многоязычие
Способы усиления слабого языка можно найти в любой книге о многоязычии; собственно, они самоочевидны, любой из родителей, даже не зная о них, их применяет. Вот основные советы.
• Следить за здоровьем ребёнка, физическим и психическим: только на этой основе развитие языка пойдёт успешно.
• Обеспечить общение с носителями «языка меньшинства», особенно с ровесниками. Ребёнок должен убедиться в том, что этот язык – полноценное средство коммуникации! Всего лучше организовать поездку в страну, где большинство населения объясняется на слабом языке ребёнка, устроить постоянное общение с родственниками.
• Не стесняться разговаривать с ребёнком на своём языке в общественных местах. Иначе ребёнок получит представление, что родной язык родителя – непрестижный, говорить на нём стыдно, лучше скрывать, что его знаешь, – и в будущем откажется говорить на таком не имеющем ценности языке.
