С точки зрения психологии очень полезно помнить о бренности, преходящем характере всего сущего (используя язык буддистов), о неотвратимости смерти. Необходимо принять, что смерть – это естественно и неизбежно. Полное осознание этого факта лишает ненужной значимости все остальное. Смерть уравнивает все – говорят буддисты. Осмысление собственной смерти – один из самых лучших способов повзрослеть, успокоиться и выработать эмоциональную устойчивость.
Аргумент о смерти большинству людей кажется глупостью или чем-то весьма абстрактным. «Как я смогу стать более спокойным человеком, думая о собственной смерти?» – спрашивают они. Но им следует знать, что смерть совсем не абстрактна: мало что на свете столь же конкретно и реально, как она! Таким образом, подобный скептицизм лишний раз доказывает, что многие люди живут в фантазии – с иллюзией собственного бессмертия.
Сто лет назад люди гораздо больше контактировали с реальностью смерти. В селах и городах кладбища находились в центре города, рядом с церковью. Когда умирал кто-то из родственников, он еще пару дней лежал в той же постели, где спал всегда, и родные молились у его тела. Даже от маленьких детей не скрывали факт смерти родственника, вся семья хоронила его. Смерть была чем-то очень близким и естественным. Она также повседневно присутствовала в других формах в жизни людей. В эпоху наших бабушек и дедушек, прежде чем сварить и съесть мясо, надо было убить собственное домашнее животное (как минимум курицу или кролика), и это заставляло людей снова и снова вспоминать о бренности жизни всякой земной твари.
Сейчас в супермаркете мясо заботливо упаковано, мы не увидим кровь или голову животного. Нам и в голову не приходит, что мы покупаем несчастное мертвое, специально убитое для нас животное. Цыпленок выглядит промышленным продуктом, вроде упаковки печенья! Кто сейчас стал бы покупать окровавленного цыпленка? Фу, какая отвратительная гадость!
В наши дни мы всячески стараемся избежать всего, что касается смерти, убегаем от нее, превратили ее в табу. Когда я начинаю рассказывать об этом на своих конференциях, всегда есть группа людей, которые кривятся и, кажется, говорят: «Что он делает, зачем он упоминает о смерти?» Они готовы спорить и даже отвергать все, что я говорю.
Мой отец родился и вырос в деревне в горах Каталонии. Его семья в течение многих веков владела здесь фермой, затерянной в сельской глубинке. В 20 лет он оставил эти прекрасные места и отправился в Барселону. Время от времени мы разговаривали с ним о его прежней жизни на ферме. Так у нас всплыла тема любимых животных. Дома у него были любимчики – собаки и кошки, животные, которых он любил больше других.
Отец совершенно естественно объяснил мне, что часто происходило перенаселение этих домашних животных, то есть они рождали больше необходимого, больше, чем могло содержаться на их подворье, и тогда лишних убивали. У меня это вызвало ужас. Но в те времена – не так уж и давно – люди понимали, что смерть – это естественный и порой благоприятный конец всего и что этот конец, по сути, ждет всех и каждого. Люди сосуществовали со смертью, они не прятали ее и благодаря этому обретали более расслабленную, менее напряженную философию.
Сейчас же мы изъяли смерть из уравнения существования, и это уравнение дает весьма странный результат, превращая нас в очень обеспокоенных, невротичных людей.
Иллюзия вечности, с которой мы живем, сводит нас с ума. Ведь если мы будем жить вечно, ответственность за жизнь будет чересчур велика. Например, мы должны вечно поддерживать в отличном состоянии свое обиталище… и многое другое. Осознание смерти способствует пониманию того, что не существует ничего сверхважного, а это позволяет человеку жить легко и даже беспечно – единственный способ справиться с жизнью.
Вот почему одно из упражнений когнитивной терапии, которую я практикую, предлагает задуматься о собственной смерти. Вы можете представлять себя умершим, лежащим в гробу, с сухой и морщинистой кожей, с глазами, которые уже ничего не видят. Инертное тело, готовое разложиться на исходные составляющие… превратиться в прах. Это ждет всех нас! И в этом нет ничего страшного.
Если мы примем факт своей смертности с естественностью и духовной открытостью, то увидим, что речь идет, в общем-то, о позитивном явлении. Умирать – естественно! Все, что существует в природе, все, что соответствует вселенскому порядку вещей, – гармонично и позитивно. Звезды кружатся в космосе, потому что не может быть иначе, небо синее по тем или иным причинам (сейчас они для меня несущественны), – все это правильно, все это так, как должно быть. Предаваться различным фантазиям – абсурдно, это безумие, на которое способны только люди с их воображением, с их способностью придумывать себе иллюзии. Давайте откроемся навстречу смерти. Это самый могущественный антидепрессант из всех существующих!
Древние и современные медитации
С давних веков существует медитативная практика, сосредоточенная на понятии смерти, так что я не скажу вам ничего нового. Например, в буддизме разработано целое учение, посвященное медитации по поводу непостоянства бытия. В странах, где исповедуется буддистская религия, люди приходят на кладбища, чтобы погулять, поесть, провести семейное торжество, чтобы осознать смерть и благодаря этому начать жить более полной и насыщенной жизнью.
В нашей христианской традиции размышление о смерти занимает не менее значительное место. В соборе Бургоса висит чудесная картина знаменитого художника Джооса Ван Клива «Святой Иероним в своем кабинете», написанная в 1520 году. На ней мы видим святого Иеронима, который сидит за столом и размышляет, подперев голову рукой. Другой рукой он указывает на череп.
В мюнхенской Пинакотеке выставлена другая знаменитая картина кисти Сурбарана – «Святой Франциск, стоящий на коленях с черепом в руках». В христианской иконографии существуют тысячи других изображений, посвященных размышлению о смерти. Дело в том, что еще до «Духовных упражнений» святого Игнатия Лойолы духовное совершенствование в католицизме всегда было связано с размышлениями о смерти, то есть с тем, что в иные времена обозначалось словами «meditatio mortis». Еще не так давно монахи-капуцины хранили в своих кельях черепа своих мертвых собратьев.
Это может показаться жестоким или устаревшим, но когнитивная психология тоже призывает думать о смерти, все время помнить о ней. Правда, следует заметить, что нам не пришлось бы делать это специально, если бы не «иллюзия бессмертия», властвующая в нашем обществе.
Несколько лет назад я пережил событие, которое научило меня смелее смотреть в лицо смерти. У моего отца случилась эмболия. Ему провели ряд исследований, и мы узнали: ему будут делать коронарное шунтирование – серьезное хирургическое вмешательство, которое состоит в рассечении грудины, чтобы добраться до артерий, подходящих к сердцу. Блокированные отрезки артерий хирург заменяет сегментами других вен или артерий.
Для нашей семьи это был шок. Все это казалось очень неожиданным. Отец был очень здоровым человеком, он никогда не попадал в больницу. А теперь с каждым днем увеличивался риск потери подвижности, и врачи настаивали на срочной операции на сердце, которая несла в себе определенный риск.
Помню, что в день перед операцией вся семья собралась у отца в больничной палате. Там были я, мой брат Гонсало и мать. Весь вечер мы старались развлечь больного, говоря с ним о пустяках. Мы стремились уменьшить тревогу по поводу операции, вызвать у него веру в успех.
– Врач, который будет оперировать тебя, делает по пять и больше операций в день. Он сделал их тысячи! Для него это не проблема, – сказал я.
Моя мать добавила:
– Это та же операция, которую сделали Йохану Круиффу в девяностые – и смотри, как он сейчас хорошо выглядит.
Несмотря на наши усилия, атмосфера была очень напряженной. Впервые в жизни я видел отца испуганным. Это было заметно, хотя он старался сделать вид, что все в порядке. Казалось, в комнате было нечем дышать. Все были напряжены.
Оставалось около часа времени до конца посещения, а затем мы должны были уйти, чтобы мой отец и его сосед по палате попытались заснуть. На следующее утро была назначена операция.
И вот, когда все члены нашей семьи, уставшие и изнервничавшиеся, старались занять больного разговором, неожиданно мой брат Гонсало довольно громко воскликнул:
– Знаешь что, папа? Даже если завтра операция пройдет неудачно и ты умрешь. Черт возьми! От чего-то все-таки нужно умирать!!
Воцарилось молчание. Замолчали даже родственники соседа отца по палате. Я подумал: «Боже мой, Гонсало, похоже, сошел с ума! Какого черта он говорит?»
