Менее экстремальны — или возможно только менее очевидны — искажения, которые обычны в межличностных отношениях. Как много родителей реагирует только на то, послушен ли их ребенок, доставляет ли он им радость, служит ли предметом их гордостью, и так далее, вместо того, чтобы воспринять, или хотя бы заинтересоваться тем, что чувствует сам ребенок? Как много мужей считают своих жен тиранками только потому, что привычка к материнской снисходительности заставляет их воспринимать любое требование как ограничение собственной свободы. Как много жен считают своих мужей неудачниками или глупцами только потому, что те не соответствуют фантастическому образу блестящего принца, созданному ими в детстве?
Печально известно отсутствие объективности в отношении к другим народам. Что ни день в другом народе открываются все новые черты испорченности и жестокости, в то время как свой народ олицетворяет все хорошее и благородное. Каждое действие врагов оценивается по одному критерию, каждое собственное действие — по другому. Даже хорошие поступки врага считаются знаками особых дьявольских уловок, имеющих целью обмануть нас и весь мир, в то время как наши плохие поступки признаются необходимыми и оправдываются нашими благородными целями, которым они служат. Так что, если проследить отношения между народами, как и между индивидами, можно придти к заключению, что объективность является исключением, а большая или меньшая степень нарциссистского искажения — правилом.
Способность судить объективно — это разум. Эмоциональная установка, основанная на разуме, это смирение. Быть объективным, пользоваться собственным разумом можно только при достижении установки на смирение, при избавлении от мечтаний о всезнании и всемогуществе, которые свойственны детству.
Применительно к данному рассмотрению практики искусства любви это означает: любовь, будучи зависима от относительного отсутствия нарциссизма, требует развития смирения, объективности и разума. Вся жизнь должна быть посвящена этой цели. Смирение и объективность нераздельны, как и любовь. Я не могу быть по-настоящему объективным к своей семье, если не могу быть объективным к чужим людям, и наоборот. Если я хочу научиться искусству любви, то должен стремиться к объективности в любой ситуации и стать восприимчивым к ситуациям, где я не объективен. Я должен стараться видеть разницу между моим нарциссистски искаженным образом человека и его поведения, и реальным человеком, существующим безотносительно к моим интересам, потребностям и страхам. Достичь объективности и разума это половина пути к достижению искусства любви, их нужно достичь в отношении ко всем людям, с которыми приходится вступать в общение. Если кто-то хочет сохранить объективность по отношению к любимому человеку и думает при этом, что без нее можно обойтись в отношениях со всем остальным миром, он вскоре убедится, что проигрывает и в том, и в другом.
Способность любви зависит от способности освободиться от нарциссизма, от кровосмесительной привязанности к матери и родовому клану; она зависит от нашей способности расти, развивать плодотворную ориентацию в наших отношениях к миру и к самим себе. Этот процесс освобождения, рождения, пробуждения требует одного качества, являющегося необходимым условием, — веры. Практика искусства любви требует практики веры.
Что такое вера? Обязательно ли это вера в Бога или в религиозные доктрины? Обязательно ли вера противостоит разуму и рациональному мышлению или расходиться с ними? Чтобы приблизиться к пониманию проблемы веры, нужно провести различение между рациональной и иррациональной верой. Под иррациональной верой я понимаю веру (в человека или в идею), основывающуюся на подчинении иррациональному авторитету. Рациональная же вера, напротив, представляет собой убежденность, которая имеет своим источником наш собственный опыт мышления и чувствования. Рациональная вера это прежде всего не верование во что-то, а определенность и стойкость, которые свойственны нашим убеждениям. Вера это черта характера, пронизывающая всю личность, а не какое-то особое верование во что-то.
Рациональная вера коренится в плодотворной интеллектуальной и эмоциональной деятельности. В рациональном мышлении, где, как считается, вере нет места, рациональная вера является важным компонентом. Как, например, ученый приходит к новому открытию? Разве он ставит эксперимент за экспериментом, собирает факт за фактом, не имея идеального образа того, что он надеется найти? Редко по-настоящему важное открытие в какой бы то ни было области делалось именно таким способом. Люди не могут придти к важным выводам и тогда, когда идут на поводу у своих фантазий. Процесс творческого мышления в любой области человеческих усилий часто начинается с того, что можно назвать «рациональным видением», которое само представляет результат серьезного предшествующего исследования, рефлективного размышления и наблюдения. Когда ученому удается собрать достаточное количество данных или вывести математическую формулу, делающую его первоначальный образ в высокой степени вероятным, можно сказать, что он создал рабочую гипотезу. Тщательный анализ гипотезы с целью выяснения ее следствий, и сбор данных, ее подтверждающих, ведут к более адекватной гипотезе, и, наконец, возможно, к ее включению в широкоохватную теорию.
История науки полна примеров веры в разум и истину. Коперник, Кеплер, Галилей и Ньютон — все они были вдохновлены непоколебимой верой в разум. За нее Бруно сгорел на костре, а Спиноза подвергся отлучению. Вера необходима на всем пути от замысла к рациональному видению и далее к формирования теории: вера в рациональное видение как разумно намеченную цель, вера в гипотезу, как вероятное и правдоподобное предположение, и вера в окончательную теорию, пока, наконец, не будет достигнуто общее согласие в ее действенности. Источником этой веры служит собственный опыт, уверенность в силе собственной мысли, наблюдения и суждения. Иррациональная вера это принятие чего-то за истину только потому, что так говорят авторитет или большинство людей, а рациональная вера это результат независимого убеждения, основанного на собственном плодотворном наблюдении и размышлении, вопреки мнению большинства.
Мышление и суждение не составляют единственную область опыта, в которой проявляется рациональная вера. В сфере человеческих отношений вера является непременной чертой всякой серьезной дружбы или любви. «Иметь веру» в другого человека — значит быть уверенным в надежности и неизменности его фундаментных установок, самой сути его личности, его любви. Под этим я имею в виду не то, что человек не может менять своих мнений, а то, что его основные мотивации остаются одними и теми же; например, что его уважение к жизни и человеческому достоинству составляет часть его самого и не может измениться.
В этом же смысле мы верим в самих себя. Мы отдаем себе отчет в существовании собственного «я», неизменной сути нашей личности, сохраняющейся на протяжении всей нашей жизни вопреки меняющимся обстоятельствам, и независимо от определенных изменений в мнениях и чувствах. Эта суть, составляющая реальность того, что обозначается словом «я», и составляет основу нашего убеждения в собственной личной особенности. Если у нас нет веры в постоянство нашего «я», то наше чувство личной особенности оказывается под угрозой, и мы попадаем в зависимость от других людей, чье одобрение становится основой нашего чувства личной особенности. Только человек, имеющий веру в себя, способен верить в других, потому что он уверен, что в будущем будет таким же, каков он сегодня, а, следовательно, будет чувствовать и действовать так, как и теперь. Вера в себя это условие нашей способности обещать, а поскольку, как говорил Ницше, человек определяется по его способности обещать, то вера является одним из условий человеческого существования. Что касается любви, то здесь важна вера в собственную любовь, в ее способность возбуждать любовь в других, и в ее постоянство.
Еще одно значение веры в человека это вера в возможности других людей. Самая простая форма ее существования это вера матери в свое новорожденное дитя: что оно будет жить, расти, ходить, говорить. Однако развитие этих способностей ребенка происходит с такой закономерностью, что ожидания такого рода кажутся не требующими веры. Другое дело те возможности ребенка, которые могут не получить развития: это его способность любить, быть счастливым, разумным, а также какие-то более специфические задатки вроде художественных дарований. Это семена, которые прорастают и приносят плоды при наличии надлежащих условий для их развития, но они могут оказаться загублены при отсутствии надлежащих условий.
