153 Поскольку во сне напряжение, как правило, очень низкое, то сновидения, по сравнению с материалом сознания, являются примитивными выражениями содержимого бессознательного и их очень трудно понять с конструктивной точки зрения, зато, как правило, легче подвергнуть редуктивному анализу. В целом, сновидения не годятся или малопригодны для создания трансцендентной функции, поскольку они предъявляют объекту слишком большие требования.
154 Итак, нам следует искать другие источники бессознательного материала. Таковыми, например, являются вторжения бессознательного в бодрствующее сознание, идеи, приходящие «как гром средь ясного неба», провалы, ошибки и заблуждения памяти, симптоматические действия и т. п. Этот материал, как правило, более пригоден для метода редукции, чем для конструктивного анализа; он тоже слишком фрагментарен и прерывист, а для осмысленного синтеза непрерывность просто необходима.
155 Еще одним источником бессознательного материала служат спонтанные фантазии. Они, как правило, отличаются достаточной связностью и четкостью содержания, важность которого зачастую очевидна. Некоторые пациенты способны фантазировать в любое время, просто-напросто «отключая» критическое отношение к фантазиям. Эти фантазии можно использовать, хотя способностью к такого рода фантазированию наделен далеко не каждый человек. Впрочем, умение свободно фантазировать можно развить с помощью тренировок. Тренинг заключается, прежде всего, в систематических упражнениях по отключению критического внимания, то есть создания вакуума в сознании. Это стимулирует стоящие наготове фантазии. Разумеется, в данном случае необходимо, чтобы фантазии с сильным либидо-зарядом действительно были наготове. А так бывает далеко не всегда. Там, где ничего подобного не наблюдается, требуются особые меры.
156 Перед тем, как поговорить об этих мерах, я должен сделать неприятное допущение, что читатель в данный момент задается вопросом: «А что, собственно, автор хочет всем этим сказать?» И почему так уж необходимо поднимать на поверхность содержимое бессознательного? Разве недостаточно того, что время от времени оно проявляется само по себе и вызывает весьма неприятные ощущения? Нужно ли нам силой вытаскивать его на поверхность? Не заключается ли задача аналитика как раз в противоположном – в освобождении бессознательного от фантазий и лишения его, таким образом, эффективности?
157 Будет нелишне подробно ответить на эти вопросы, поскольку методы введения бессознательного в сознание могут шокировать читателя как совершенно новые, необычные и, возможно, даже несколько странные. Поэтому я должен, прежде всего, развеять эти естественные сомнения, чтобы они не мешали нам, когда мы начнем рассматривать вышеупомянутые методы.
158 Как мы уже знаем, содержимое бессознательного нам необходимо как дополнение к сознательной позиции. Если осознанная установка отличается лишь слабой «направленностью», то бессознательное может вполне произвольно вторгнуться в сознание. Это и происходит со всеми теми людьми, которые отличаются низким напряжением сознания, например, с представителями первобытных народов. Дикарям не нужны никакие специальные меры для того, чтобы поднять бессознательное на поверхность. Вообще-то эти особые меры не требуются и цивилизованным людям, ибо те из них, кто имеет наименьшее представление о своей бессознательной стороне, более всего подвержены ее воздействию. Но они не осознают того, что с ними происходит. Бессознательное тайно присутствует везде, и для этого ему не требуется наша помощь, но поскольку оно остается бессознательным, мы точно не знаем, что происходит и чего нам ждать. Вот поэтому мы и ищем способ довести до сознания то содержимое бессознательного, которое влияет на наши действия, чтобы мы могли избежать тайного вмешательства бессознательного и его неприятных последствий.
159 Читатель, конечно же, задаст вопрос: «Почему бы нам не оставить бессознательное в покое?» Люди, которым еще не пришлось пережить неприятностей такого рода, естественно, не видят никакого смысла в контролировании бессознательного. Но любой человек, достаточно от него настрадавшийся, с удовольствием будет приветствовать саму возможность такого контроля. Процессам, происходящим в сознании, направленность абсолютно необходима, но, как мы уже имели возможность убедиться, последняя неизбежно влечет за собой и односторонность. Поскольку психическое является такой же саморегулирующейся системой, как и тело, то регулирующее противодействие всегда будет развиваться в бессознательном. Если бы не направленность сознания, ответные влияния бессознательного не являлись бы помехой. Именно эта направленность не допускает такой возможности. Разумеется, это не означает ликвидации противодействующих сил, порождаемых бессознательным. Однако их регулирующее влияние всякий раз нивелируется критическим отношением со стороны сознания и направленной на решение задачи волей. В этом смысле психика цивилизованного человека уже больше не является саморегулирующейся системой; ее можно сравнить скорее с машиной, у которой чувствительность к измененению скорости ослабла в такой степени, что это может привести к самоповреждению в ходе функционирования; в то же самое время подобная сниженная чувствительность делает психику такого «массового» человека уязвимой для манипуляций со стороны самых разнообразных односторонних воль.
160 Что ж, особенность функционирования психического заключается в том, что при подавлении ответного влияния бессознательного последнее утрачивает свою регулирующую функцию. Тогда оно начинает ускорять и интенсифицировать происходящие в сознании процессы. Похоже, что вместе с утратой регулирующей функции утрачивается и сама энергия регулирующего противостояния, в результате чего складываются условия, при которых не только не существует никакого противодействия, но и его энергия подключается к энергии направленного процесса. Это, естественно, облегчает осуществление сознанием своих намерений, но, поскольку эти намерения ничто не сдерживает, они вполне могут реализовываться в ущерб деятельности целостной системы. Например, когда кто-нибудь делает довольно смелое утверждение и подавляет противодействие, а именно, вполне обоснованные сомнения, он может себе же во вред настаивать на своей точке зрения.
161 Легкость, с которой может быть «отключено» противодействие, пропорциональна уровню разобщенности, разделенности психического, ведущей к утрате инстинктивного начала. Это характерная и обязательная черта цивилизованного человека, поскольку инстинкты, не утратившие своей первоначальной силы, могут сделать адаптацию к обществу практически невозможной. Речь идет не о полной атрофии инстинкта, а, в большинстве случаев, всего лишь о стойких последствиях образования, которое ни за что не пустило бы такие глубокие корни, если бы не приносило индивиду пользу.
162 Помимо случаев, с которыми мы сталкиваемся в повседневной жизни, хороший пример подавления регулирующего воздействия бессознательного можно найти в книге Ницше «Так говорил Заратустра». Идея «сверхчеловека» и «последнего (самого презренного) человека» выражает регулирующее влияние: «сверхчеловек» хочет стащить Заратустру назад, в коллективную сферу усредненных человеческих существ, каким он всегда и был, а «последний человек» в общем-то является персонификацией противодействия. Но ревущий лев нравственных убеждений Заратустры загоняет все это влияние и, прежде всего, чувство жалости, назад, в пещеру бессознательного. Таким образом, регулирующее влияние подавляется, но тайное противодействие бессознательного не прекращается, явным доказательством чего служит дальнейшее творчество Ницше. Сначала он ищет противника в Вагнере, которому он не может простить «Парсифаля», но вскоре его гнев обрушивается против христианства и, в особенности, против святого Павла, который, в определенном смысле, испытал те же превратности судьбы, что и Ницше. Хорошо известно, что психоз Ницше поначалу выразился в отождествлении с «Распятым Христом», а потом – с расчлененным Дионисом. Хорошо известно и то, к чему привело дальнейшее развитие этой человеческой драмы: нараставшее противодействие, в конце концов, вырвалось на поверхность.
163 Другим примером является классическая мегаломания, о которой мы можем прочитать в четвертой главе Книги Даниила. Находившегося на вершине власти Навуходоносора посетило сновидение, в котором ему было предсказано падение, если только он не смирит свою гордыню. Даниил вполне профессионально истолковал это сновидение, но к нему не прислушались. Последовавшие события показали, что его толкование было верным, поскольку Навуходоносор, подавив регулирующее воздействие бессознательного, пал жертвой психоза, который и представлял собой то самое наказание, которого он стремился избежать: царь земли, он превратился в животное.
