Журн.: А чем должен отличаться мужчина? Роланд'. Ну, эти должны иметь баб… Я так скажу: надо быть нормальным, как по природе. Журн.: Кто скажет, что такое нормально? Роланд: Ну то, что просто для продолжения рода; секс это только средство для продолжения рода. Вот это по природе. Журн.: Но ведь сегодня мужчина спит с женщиной не только для того, чтобы сделать ребенка. Роланд: Дело не в том, чтобы сделать ребенка, но ведь с гомиком вообще ребенок не получится. Журн.: А кто устанавливает норму? Роланд. Ну вот что: для себя я сам ставлю свою норму. И точка! Всё!» (Gewalt 1990: 30).
Такие банды есть и у нас, на жаргоне их называют «ремонтниками», и они даже пользовались кое-где поддержкой милиции. Так, в Москве милиция создала оперативный отряд юных дружинников для борьбы с «гомосексуалистами», который пришлось судить. Главным обвиняемым был 16-летний Дима Сорокин. От выполнения заданий ребята перешли к самостоятельным нападениям с ограблениями и изнасилованиями. Во главе банды оказался один из тех, кого банда преследовала. Этот студент-экономист, ставший «гомиком» после того, как его изнасиловали в туалете музея В. И. Ленина, некоторое время сам практиковал голубой секс, а после нападения банды, присоединился к ней. Ему понравилось, и вскоре он стал главарем. Закончилось всё арестом и судом (Айзенштадт 1997). Но есть банды, действующие и по собственной инициативе. Пусть таких немного, но в речах немецкого бритоголового юнца звучат установки, которые близки многим. Собственный вкус проверяется по совпадению со вкусом большинства, представляется нормой, аргументируется ус-тановлениями природы, а если эти аргументы оказываются шаткими, то на помощь являются сила и произвол.
Ошибочно думать, что гомосексуалы — только беззащитные жертвы воинствующих гомофобов. На Западе уже появились «голубые патрули защиты» (Gay Protection patrols) — дружины тренированных гомосексуальных бойцов, регулярно выходящие на дежурство в парках и на улицах, опасных для «голубых». Но как не сокращается число «голубых», так не умирает и гомофобия.
5. Кого боялись Маркс и Энгельс?
В «Заметке о гомофобии» А. Зосимов (1995) толкует это понятие несколько расширительно и относит к гомофобам, скажем, Шахиджаняна — автора книги «1001 вопрос про это». На каком основании? Дело в том, что Шахиджанян считает гетеросексуальное поведение нормальным, а гомосексуальное — патологией и наивно советует гомосексуалам начать увлекаться женщинами, потому что «это гораздо лучше». Гомофобию Зосимов усматривает даже у изданий, смакующих гомосексуальные истории, но лишь у звезд шоу-бизнеса, как причуды богемы, и не допускающих мысли о чем-то подобном у обычного человека. «Обычному же человеку эти причуды не положены, гомосексуальность для него, как haute couture, как молочные ванны, как уик-энд на Гавайях или Канарах…»
Вряд ли стоит всё это квалифицировать как гомофобию. Это обычный гетероцентризм, гетеросексизм, отсутствие широты взгляда, характерное для человека толпы. Господствующая в его среде ориентация — для него единственно возможная, даже если он сам не способен ее придерживаться.
Здесь полная аналогия с отношением к иностранцам, иноплеменникам, инородцам, иноверцам. Для массового сознания необразованной толпы характерен этноцентризм — уверенность: всё, что присуще «нам», — нормально и хорошо, а то, чем «они» отличаются от «нас» — никчемное, скверное, смешное и глупое. Ну, чукчи. И чурки. И «звери». Ну, звезды шоу-бизнеса — им положены, как говорят в Белоруссии, «выбрыки». Этноцентризм выражается в иронии и неспособности понять. Он реализуется в анекдотах и кличках. Впрочем, то и другое — тоже вещи отнюдь не безобидные. Этноцентризм — конечно, основа для ксенофобии, но еще не сама ксенофобия. Ксенофобия — это страх перед всеми чужаками и ненависть к ним. Это бурные эмоции, активное неприятие, это охота за ведьмами и тяга к погромам. Гомофобия, несомненно, родственна ксенофобии, если не ее разновидность.
В ненависти к гомосексуалам и страхе перед ними объединялись религиозные фанатики с революционерами. Когда Маркс прислал Энгельсу книгу Карла Ульрихса, одного из первых борцов против дискриминации сексуальных меньшинств, Энгельс написал Марксу (Энгельс 1964: 260):
«Книга…, которую ты мне прислал, — верх курьеза. Это в высшей степени противоестественные разоблачения. Педерасты начинают считать свои ряды и полагают, что они составляют силу в государстве. Им не хватало только организации, но, судя по этим данным, она, по-видимому, уже тайно существует. И так как они насчитывают у себя… таких выдающихся людей, то победа их неминуема. Guerre aux cons, paix aux trous-de-cul[1] — таков будет теперь пароль. Счастье еще, что мы лично слишком стары, чтобы опасаться, что при победе этой партии нас заставят своим телом платить дань победителям. Но молодое поколение! Впрочем, это возможно даже только в Германии, чтобы выступил такой молодец, превратил свинство в теорию…». Да, конечно, есть наказание по суду «Но погоди, когда новое северогерманское уголовное законодательство признает права з…ы[2], тогда дело пойдет совсем по-другому. Нам, бедным людям, привыкшим действовать спереди, с нашей ребяческой склонностью к женщинам, придется тогда довольно плохо».
Ни Маркс, ни Энгельс на практике не были ревнителями традиционной морали, строгих сексуальных норм. Энгельс жил в незарегистрированном браке с малообразованной девушкой, а Маркс, хотя и относился к этому с неодобрением, сам, изменяя жене, прижил ребенка со своей домработницей. Но педерастию Энгельс считал «противоестественной», «развратом», и малевал будущее, в котором она разрешена, чем-то вроде «120 дней Содома» — все гетеросексуалы вынуждены платить телесную дань победившим педерастам, а оба бородатых классика спасаются только тем, что стары, так что никто на них не покусится. Энгельс даже пугает тайным заговором педерастов — совсем как современные гомофобы.
Жупел такого заговора — как раз традиционное оружие консерваторов против революционных радикалов. В 1950 г., в эпоху маккартизма в США, Маккарти и его приспешники сенаторы Хилл и Уэрри вели кампанию травли либеральных чиновников под флагом выискивания коммунистов, советских шпионов и гомосексуалов. Хилл и Уэрри объявили, что в государственных органах выявлено 55 000 коммунистов и 3 500 сексуальных извращенцев, всего же в Вашингтоне извращенцев 5 000, а они являются легкой добычей для коммунистов и шпионов, поскольку привыкли к фальши и скрытности. Корреспондент «Тайме» взял интервью у сенатора Уэрри. Он спрашивал сенатора о связи гомосексуалов с подрывными элементами (коммунистами и шпионами). «Ну вы вряд ли сможете отделить гомосексуалов от подрывных элементов, — сказал сенатор. — Видите ли, я не говорю, что каждый гомосексуал — подрывной элемент или что каждый подрывной элемент гомосексуален. Но человек с низкой моралью в правительстве — угроза, кем бы он ни был, а они все связаны между собой». Корреспондент спросил, как быть со статистикой Кинзи, показывающей, что почти половина мужского населения имела гомосексуальные приключения или искушения. Сенатор заявил, что не верит в статистику Кинзи.
На вопрос об источнике его собственных цифр отослал к лейтенанту Рою Блику из полиции. Из беседы корреспондента с лейтенантом выяснилось, что у полиции гораздо менее внушительные списки, «но каждый из этих парней имеет друзей, значит, надо принять, что у нас есть только три — пять процентов…» Корреспондент: «Значит, ваш полицейский список содержит только три — пять процентов от подозреваемого количества, и вы умножили его на 25 или 30?»- «Да». То есть на деле Обнаружено не 5 000 человек, a 180–200. Лейтенант затем прикинул, что из каждых четверых три занято в государственных органах, вот и цифра для сенатора… (Katz 1976: 142–151).
И за рубежом и у нас есть книги и статьи о голубой мафии, о сети связей (Rueda1982).
Ссылки на заговор гомосексуалов — это также и самооправдание неудачников. Заурядность своих успехов легче отнести за счет козней всемирного еврейства или организации педерастов, чем признать у себя недостаток таланта. Самое смешное, что и преуспевающие артисты жалуются на то, что их затирают. Один из нынешних поп-артистов Леонид Агутин заявляет:
«Моя работа связана с шоу-бизнесом, а в шоу-бизнесе очень сильная мафия гомосекуалистов. Мне приходится достаточно много терпеть от них. И скорее всего, это мы, а не они находимся в меньшинстве. Именно в нашем мире. Это целая мафия, с которой приходится бороться: у них свои законы, своя психология, философия» (Агутин 1996; также 1997: 77).
В отечественном шоу-бизнесе известны два артиста гомосексуального плана: Моисеев и Пенкин. Обоих пускают далеко не на всякую сцену. Это они, что ли, теснят бедного Агутина? Для мафии маловато. Проскальзывали также намеки на голубизну Барри Алибасова с его «На-на». Не знаю, голубая ли это группа, но что она зрелищнее Агутина, это очевидно. Вероятно, однако, он видит в голубом свете всех, кто ярче его. Ну, а таких, конечно, всё-таки немало.
